Вина и грехи - Мара Вульф

к моему лбу.

– Валеа, – пробормотал он. – Не здесь.

Послышалось пронзительное жужжание. Я заткнула уши руками. В голове вспыхнул ослепительный свет. Николай поднял меня на ноги, схватил крепче, чем держали бы цепи, а затем двинулся по коридорам со сверхчеловеческой скоростью. Жужжание в голове становилось все громче, и я вскрикнула от боли. Николай толкнул дверь, а я зажмурилась, ослепленная внезапной яркостью. Запах свежей соломы защекотал нос, когда он поставил меня на землю, и я, спотыкаясь, отошла от него. Гудение прекратилось, а вместе с ним ушла боль. Рядом с моим ухом раздалось приглушенное ржание, и меня слегка подтолкнула теплая лошадиная морда. Я ухватилась за гриву Цербера и уткнулась лицом в его шею. Ноги дрожали, я судорожно глотала воздух.

– Что это было?

– Особый вид пытки призрачных ведьмаков Селесты. Они издают звук, который причиняет больше боли, чем способно оружие. Чтобы спастись от звука, пленники сами причиняют себе боль. – Его голос звучал отстраненно.

– А тебе, похоже, он не навредил.

Я была не в силах посмотреть на него. Пока не могла. Сначала мне нужно прийти в себя. Николай между тем прислонился к воротам стойла Цербера, а я гадала, не привиделись ли мне только что его прикосновения и поцелуи.

– Для меня это хуже, чем для тебя, потому что мой слух гораздо чувствительнее. – И все же он не сломался, а увел меня. – Алексей чувствовал себя виноватым, – неожиданно произнес стригой.

По моим щекам текло что-то мокрое. Кровь. Николай, не дыша, продолжил:

– Вот почему он присоединился к армии Лупы. Хотел убедиться, что ты не потеряешь и ее. Она же не пришла в восторг от того, что он таскался за ней следом. – Палатин мягко рассмеялся. – Но его ничто не смогло бы остановить. Ни я, ни тем более Лупа, а она пыталась, и не раз. Однако он никогда не останавливал ее. Даже после того, как действия твоей сестры начали приобретать все более рискованный характер. Она планировала напасть на Ониксовую крепость, чтобы освободить пленников. Их засекли во время одного из разведывательных полетов. Незадолго до этого к ним присоединился Иван. Однажды ночью он исчез, и я надеялся, что он приведет их в чувство. – Николай провел рукой по волосам. – Но не исключено, что он случайно вывел приспешников Селесты на их след. Не знаю. Она никогда ничего подобного не говорила, но теперь Иван в бегах, а Алексей и Лупа в этом могильнике.

– Если я попрошу Селесту отпустить Лупу и пообещаю сделать все, что она от меня потребует, как думаешь, она согласится? – Впрочем, ответ я знала заранее.

– Нет, – отрывисто сказал Николай. – Как мы уже выяснили, она хочет получить ту силу, которой обладаешь ты.

– Мне кажется, что она превосходит вас даже без этой силы. Почему?

Николай прикусил губу и промолчал.

Конечно, он доверял мне так же мало, как и я должна доверять ему.

– Вы же бессмертны. Неужели ее армия действительно настолько сильнее твоей? – спросила я более настойчиво.

– На тот момент я не мог утверждать это наверняка, – признался он. – Я мог бы пойти на нее войной, но предпочел вести переговоры. Мой народ только-только вернул себе магию. Мы были ослаблены, и многие из нас погибли за время действия проклятия. Я не знаю, правильное ли решение принял. Но я не хотел отправлять несметное множество людей на войну.

– И теперь расплачиваешься за это.

Его глаза, казалось, засветились, когда он ответил:

– Моя судьба не имеет значения.

– Почему бы тебе просто ее не убить? Ты ведь можешь подобраться к ней достаточно близко, не так ли? – Я поспешно сглотнула, прежде чем продолжить. Он мог свернуть ей шею одним движением. – Что тебя сдерживает? Неужели не посмеешь убить женщину, которая лежит обнаженной в твоих объятиях?

Николай сузил глаза.

– Я прожил так долго, Валеа, – медленно проговорил он, – и ты можешь мне поверить, когда я скажу, что большинство войн не выиграть грубой силой. Я знал королев до Селесты, и они были не лучше. А глядя тебя, я задаюсь вопросом, станет ли твой народ более мирным под твоим правлением.

Я все еще сжимала пальцами гриву Цербера.

– Если пытаешься меня спровоцировать, тебе придется придумать что-то получше. Из нас двоих здесь ты – лжец, интриган и подстилка.

В его глазах вспыхнул гнев, но исчез так же быстро, как и появился, уступив место притворному безразличию.

– Ты можешь смотреть на это так, если хочешь. Зачем ты на самом деле вернулась, Валеа? – спросил он с нежностью. – Расскажи мне.

– Чтобы ты тут же пополз к Селесте и прошептал ей это на ушко, пока будешь ее трахать?

– Ревность? Для этого нет причин. – Николай подошел почти вплотную ко мне, так что его губы коснулись моих висков, затем обвил рукой мою талию и притянул к себе. Его запах окутал меня, и сердце забилось в груди, как пойманная птица о прутья своей клетки. – Раз ты так хочешь знать, я тебе расскажу. Я ее не трахаю. Пока. Но боюсь, что не за горами тот день, когда я не смогу ей отказать. Дать тебе знать, когда это случится? Она действительно этого хочет. Думаю, ты понимаешь.

Его прохладное дыхание ласкало мои губы.

Я оттолкнула Николая, и он рассмеялся, но что-то мелькнуло в его взгляде. Что-то знакомое. Затем он перевел его на мои губы. И только когда я тяжело сглотнула, он усмехнулся, развернулся и ушел неторопливыми, уверенными шагами. Я заметила, как из конюшни за ним выскользнула серая тень.

Элени! «Вот идиот», – подумала я. Оставалось надеяться, что после последней фразы маленькая шпионка передаст Селесте, что ему больше нет до меня дела.

– Нексор и королева не победят, – прошептала я жеребцу. – Каким угодно способом, но я вытащу ее оттуда. – Цербер тихонько фыркнул, и это меня немного приободрило. – Если у меня получится, ты увезешь ее?

Лупа никогда бы не села на лошадь и не ускакала прочь. Во всяком случае, не прежняя Лупа. Я бросила взгляд на дверь, через которую Николай вынес меня из подземелья. Деревянное полотно укреплено железными поперечинами. Я потрясла холодный металл ручки. Она не сдвинулась с места, и заклинание открывания тоже не помогло. Покинув конюшню, я пересекла двор, торопливо прошла по коридорам и поднялась по лестнице, не обращая внимания на ведьм и ведьмаков, которые шли мне навстречу. Моя комната пустовала, если не считать Мило, который дремал на подоконнике и лишь ненадолго поднял голову, когда я ворвалась внутрь. Я сорвала с себя платье, от которого несло тюремным смрадом,