That will never work. История создания Netflix, рассказанная ее основателем - Марк Рэндольф

использует свою доставку за час, чтобы сокрушить наш медленный сервис. Но когда Kozmo начал тонуть в 2000-м, сначала потеряв 280 миллионов долларов, которые он собрал с инвесторов (включая 60 миллионов долларов от Amazon), а потом отменил запланированное IPO, мы обнаружили, что начали гадать, не приведет ли выдающийся провал компании к гибели всех в этой категории.

К счастью, в отличие от Dr. Koop, Boo.com или Webvan у нас была бизнес-модель, которая имела смысл. Подписка на Netflix стоила пользователю 19,99 долларов в месяц, – в среднем, на четыре доллара больше, чем реальная стоимость обеспечения сервиса. Мы зарабатывали деньги на каждой транзакции. Основы экономики.

У нас были другого рода проблемы, чем у Dr. Koop-ов и Webvan-ов мира: мы были успешны, а успех стоит дорого.

Чем больше притекало новых пользователей, тем больше утекало денег. Нашу бизнес-модель было трудно объяснить потенциальным покупателям, но мы знали, что если люди попробуют наш сервис, то попадутся на крючок. Вот почему каждый, кто хотел попробовать Netflix, получал свой месяц бесплатно. Это было дорого.

Наша компания была успешной, но у нее был ненасытный аппетит к наличным деньгам в среде, где наличные деньги были труднодоступны. Пришло время искать стратегические альтернативы. Похоже на жаргон? Потому что это он и есть. Кремниевая долина полна нелепых фраз вроде этой. Например, когда кто-то говорит, что он увольняется, чтобы провести больше времени с семьей, на самом деле это означает меня уволили. Когда кто-то говорит: в этой рекламе нужно просто точнее подобрать слова, – на самом деле это означает этот отстой нужно полностью переписать. Когда кто-то говорит: мы решили изменить курс, – на самом деле это означает мы круто облажались. А когда компания решает поискать стратегические альтернативы, – на самом деле это значит мы должны продать это какому-нибудь лоху. И быстро.

Мы прошли долгий путь с тех пор, как отказались от туманного предложения Amazon с восьмизначной цифрой. Компания полностью обновила свою бизнес-модель, претерпела огромный рост и стала синонимом онлайн-проката DVD-дисков.

Таким образом, очевидной стратегической альтернативой на этот раз была не Amazon, а наш самый большой конкурент – Blockbuster.

Blockbuster был детищем Уэйна Хьюзенги, который в конце 80-х увидел возможность «свернуть» существующие большей частью семейные магазинчики, которые заполонили страну. Быстрое расширение в 90-е, – на определенном этапе компания открывала новый магазин каждый день, – дало им почти монополию в видеопрокате и сделало одним из самых вездесущих брендов в стране. Они были королями мира в 2000-м, но мы не имели представления, знают ли они вообще, кто мы такие. Или есть ли им до этого дело.

В онлайне мы были большим бизнесом, но в офлайне – совсем маленькими, в сравнении с ними. Мы были на подходе к пяти миллионам долларов дохода в 2000-м, – Blockbuster стремился к шести миллиардам. У нас было триста пятьдесят сотрудников, – у них шестьдесят тысяч. У нас была двухэтажная штаб-квартира в офисном парке в Лос-Гатосе, – у них 9000 магазинов.

Они были Голиафом. Мы были Давидом.

Но мы знали, что за интернет-продажами будущее. Если Blockbuster хотел выжить, ему нужно было разработать альтернативу магазинам из камня и бетона. Если они понимали это, то могли сделать то, что большие компании всегда делают, когда сталкиваются с конкурентом-выскочкой, – покупают его. Устраняют конкуренцию и экономят деньги на развитии, все одним махом.

Рид попросил Барри Маккарти связаться с его контактами в Blockbuster, чтобы попытаться договориться о встрече. Мы попросили наших венчурных капиталистов задействовать свои связи. Сделали все возможное, чтобы привлечь внимание Blockbuster. Но к моменту корпоративного ретрита в сентябре мы ничего не слышали. Даже намеков. Полная тишина. Это выглядело так, словно нам придется выбираться из этого самостоятельно.

Общеизвестно, что в Кремниевой долине все происходит довольно небрежно. Там не так много внимания уделяют костюмам, галстукам и тому подобным вещам. Если я бреюсь для встречи, – это знак большого уважения. Я думаю, что причина этой небрежности заключается в том, что, в отличие от большинства промышленных предприятий, технология настолько близка к истинной меритократии[90], насколько это возможно.

Во многих отраслях умение гладко говорить или модно одеваться ускоряет ваше восхождение к кабинету руководителя. Но в Кремниевой долине единственное, что по-настоящему имеет значение, это качество вашей работы. Это мир программистов с идеалами программистов.

Каждый программист привык к тому, что его код подвергается экспертной оценке, в которой коллеги оценивают его краткость, элегантность, ум, простоту и максимальную эффективность. Все написано черным по белому. Совершенно не важно, как ты выглядишь или одеваешься, как говоришь или пахнешь. Вам даже не нужно говорить по-английски. Если ваш код хорош, вы в деле. Если ваш код – отстой, это сразу видно всем. В месте, где вас оценивают исключительно по качеству вашей работы, никому нет дела до вашей внешности. Это распространяется на всех.

Когда я вспоминаю тот ретрит 2000 года, то не могу припомнить ни один из деловых вопросов, что мы обсуждали. Ни дискуссий о распределении инвестиций, перестройке приоритетов, ведомственных инициативах или любой другой корпоративной ерунде, на которую мы могли бы с честью потратить некоторое время. То, что я помню, – это действия, создающие корпоративную культуру.

Ранчо предлагало обычные развлечения, которыми, я уверен, занялось бы большинство компаний, – поездки верхом, тарзанки, теннис. Но в Netflix мы общались немного по-другому. Основным событием этого ретрита стал капустник-соревнование между отделами Netflix, каждый из которых должен был изобразить сцену из недавно выпущенного DVD. И, как на грех, одним из крупнейших релизов того лета был фильм с Кирстен Данст «Добейся успеха». Помните его? Если нет, вот краткое содержание с нашего сайта.

У команды поддержки средней школы Rancho Carne в Сан-Диего есть воля к победе, мужество, дерзость и убийственная программа, которая наверняка позволит им получить кубок национального чемпионата в шестой раз подряд. Но над дорогой к сияющей славе повисает тень, когда выясняется, что их идеально поставленная программа на самом деле украдена у Clovers, группы из East Compton.

Звучит, как подходящая для меня вещь, правда? Руководство Netflix одели в костюмы команды поддержки и выпустили с приветственной программой. Представьте, как все мы поем: «К черту полумеры! Будет Netflix в АТ-мосфере!» Представьте Рида Гастингса в костюме чирлидерши, с помпонами в каждой руке. А меня и Теда Сарандоса, представляющих команду из East Compton, в платках, очень широких футболках, мешковатых шортах, куче золотых цепочек, и изображающих зажигательную версию мега-хита того лета «Who Let the Dogs