Разгадка 1937 года - Юрий Емельянов

Фейхтвангер подробно описал ход процесса, представил яркие характеристики отдельных подсудимых, изложил их выступления в суде, чтобы доказать абсурдность сомнений в фабрикации процесса. Однако, как и в случае с процессом по делу Зиновьева, Каменева и других, здесь имела место «амальгама» из реальных фактов и фальсификации. В ходе процесса был опять разоблачен промах следователей, видимо плохо ориентировавшихся в Скандинавских странах. На сей раз на процессе было объявлено, что Пятаков встречался с Троцким в Норвегии, вылетев с берлинского аэродрома Темпельгоф и прибыв в аэропорт «Кьеллер» города Осло в декабре 1935 года. Однако уже 29 января 1937 года газета Социал-демократической партии Норвегии «Арбайдербладет» сообщила, что с декабря 1935 года по май 1936 года аэропорт «Кьеллер» города Осло не работал и самолеты не садились на его летное поле.

На сей раз не все подсудимые были приговорены к смертной казни. Из 16 человек трое (Радек, Сокольников, Арнольд) были приговорены к заключению на 10 лет, один (Строилов) — к 15 годам заключения. 31 января, на следующий день после вынесения приговора, на Красной площади состоялся митинг, руководимый первым секретарем Московского областного и городского комитета ВКП(б) Н. С. Хрущевым, который произнес речь с призывом «не щадить изменников». Сотни тысяч собравшихся на площади одобрили приговор.

Как и на процессе по делу Зиновьева и других, в ходе процесса по делу «параллельного центра» подсудимыми были названы имена людей, которые были на свободе, но имели контакты с подсудимыми. Так К. Б. Радек заявил, что в 1935 году «Виталий Путна зашел ко мне с просьбой от Тухачевского». Правда, на вечернем заседании того же дня Радек, заявив о принадлежности Путны к подпольной организации, решительно отрицал причастность Тухачевского к деятельности троцкистского «параллельного центра». И все же тень подозрений на заместителя наркома обороны была брошена.

Упоминание имени Тухачевского Радеком, арест 11 февраля Енукидзе, арест 19 февраля 1937 года дивизионного комиссара И. С. Нежичека и 20 февраля — дивизионного комиссара А. А. Гусева заставляли военных заговорщиков спешить с началом выступления.

Глава 15

Самоубийство Серго

19 февраля 1937 года центральные советские газеты вышли в траурной рамке. В них сообщалось: «18 февраля в 5 часов 30 минут вечера в Москве скоропостижно скончался крупнейший деятель нашей партии, пламенный бесстрашный большевик-ленинец, выдающийся руководитель хозяйственного строительства нашей страны — член Политбюро ЦК ВКП(б), Народный Комиссар Тяжелой Промышленности СССР товарищ ГРИГОРИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ ОРДЖОНИКИДЗЕ». Во врачебном заключении о смерти говорилось: «С утра 18-го февраля никаких жалоб т. Орджоникидзе не заявлял, а в 17 часов 30 минут, внезапно, во время дневного отдыха почувствовал себя плохо, и через несколько минут наступила смерть от паралича сердца».

Однако впоследствии эта версия была опровергнута. В опубликованном через 30 лет, в 1967 году, 11-м томе «Советской исторической энциклопедии» было написано, что Г. К. Орджоникидзе «покончил жизнь самоубийством».

Первоначальное сокрытие подлинных обстоятельств ухода из жизни Г. К. Орджоникидзе, или Серго, как его звали еще во времена большевистского подполья, породило различные объяснения причин его самоубийства и даже предположения о его убийстве. В своем докладе на закрытом заседании XX съезда КПСС Н. С. Хрущев утверждал: «Орджоникидзе пытался помешать Берии осуществить его гнусные планы. Берия убирал со своего пути всех, кто мог бы ему помешать. Орджоникидзе всегда был противником Берии и говорил об этом Сталину. Но вместо того, чтобы разобраться в этом вопросе и принять соответствующие меры, Сталин допустил ликвидацию брата Орджоникидзе и довел самого Орджоникидзе до такого состояния, что он был вынужден застрелиться. (Возмущение в зале.) Таков был Берия».

Через сорок лет Эдвард Радзинский в своей биографии Сталина не упоминал Берию в связи с гибелью Орджоникидзе. Он писал: «Наступило 17 февраля — последний день жизни Орджоникидзе… Утром у Серго был разговор с Хозяином (т. е. со Сталиным. — Примеч. авт.), причем несколько часов — и с глазу на глаз. Встреча эта закончилась, скорее всего, мирно: не в принципах Хозяина накануне пленума доводить дело до разрыва с одним из главных докладчиков. И далее рабочий день Орджоникидзе проходил спокойно, без нервозности: встречался с Молотовым, обедал дома… Из наркомата уехал около полуночи, подписав очередную телеграмму — в ней очень тревожился по поводу отгрузки труб… Приехал, ушел в спальную — отдыхать. Вскоре раздался выстрел. Вбежала жена, увидела его — мертвого, в белье, залитом кровью».

Радзинский рассуждал: «Покончил ли он с собой? Или… выстрел был результатом встречи с Хозяином? Возможно, он понял: доведенный до отчаяния Серго может что-то выкинуть на пленуме… И Ежов позаботился: когда Орджоникидзе лег в постель, в его квартиру с черного хода вошел его же охранник… Точного ответа мы никогда не узнаем».

Итак, когда же погиб Орджоникидзе: в ночь с 17 на 18 февраля или во второй половине дня 18 февраля? Кто виноват в его гибели: Берия или Ежов? Если же Сталин довел Серго до самоубийства, то каким образом? Вот уже три четверти века вокруг смерти Орджоникидзе не прекращаются пересуды.

Что же предшествовало гибели Серго? Известно, что итоги процесса по делу о «параллельном центре» должны были стать предметом обсуждения пленума ЦК ВКП(б), назначенного на конец февраля 1937 года. Поскольку на процессе шла речь прежде всего о «вредительстве» в различных областях советского хозяйства главным докладчиком был назначен член Политбюро и нарком тяжелой промышленности СССР Г. К. Орджоникидзе.

В это же время в наркомате тяжелой промышленности были продолжены аресты, начавшиеся после ареста заместителя наркома Г. Л. Пятакова. Еще осенью 1936 года был арестован Пачулия Орджоникидзе, который дал показания против своего влиятельного брата. Из записи тайных переговоров Каменева и Бухарина Сталин знал о том, что Орджоникидзе «ругательски ругал Сталина». Знал он и о не прекращавшихся столкновениях Орджоникидзе с Молотовым и попытках Орджоникидзе отстранить Молотова от власти. Сталину было известно и о том, что Орджоникидзе не раз защищал Пятакова, Ломинадзе и других, обвиненных в антигосударственной деятельности.

Однако в истории взаимоотношений между Сталиным и Орджоникидзе были десятилетия сотрудничества со времен подполья. Вместе со Сталиным Орджоникидзе входил в подпольный Бакинский комитет большевистской партии. Вместе с ним он был избран в ЦК партии в 1912 году. После победы Октябрьской революции Орджоникидзе выполнял самые ответственные поручения партии и вместе со Сталиным боролся против оппозиции. 10 ноября 1930 года Орджоникидзе возглавил Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ) СССР и стал одним из ведущих руководителей индустриализации страны. После разделения ВСНХ на хозяйственные наркоматы Орджоникидзе возглавил наркомат тяжелой промышленности СССР. В декабре 1930 года Орджоникидзе стал одним из 10 членов Политбюро ЦК ВКП(б). На XVII партконференции (январь — февраль 1932 г.) и XVII съезде ВКП(б) (январь — февраль 1934 г.), а также на многих совещаниях Г. К. Орджоникидзе выступал с докладами по итогам выполнения пятилетнего плана по промышленности.

Сталин прекрасно знал все сильные стороны и слабости этого эмоционального человека, с невероятной энергией отдававшего всего себя решению государственных дел, несмотря на наличие ряда хронических болезней. Несмотря на аресты Пятакова и других сотрудников наркомата тяжелого машиностроения, арест Пачулия Орджоникидзе и его показания против брата, Сталин доверял Серго. Чтобы подчеркнуть степень доверия и уважения к нему, 28 октября 1936 года в СССР торжественно отметили 50-летие Г. К. Орджоникидзе. На первых страницах газет публиковались приветствия юбиляру от ЦК партии и правительства, от героев-летчиков Советской страны, стахановцев, деятелей науки и техники. Поэт Демьян Бедный писал:

Родной Серго, большой поэт когда-нибудьИз биографии твоей создаст поэму.

Исходя из всех этих обстоятельств, Сталин решил поручить Орджоникидзе сделать самокритичный доклад о вредительской деятельности в советской экономике. Аресты в его окружении и предложение Сталина поставили Орджоникидзе перед нелегким выбором, и он находился в тяжелом состоянии. Об этом свидетельствуют воспоминания его вдовы Зинаиды Гавриловны: «Он невероятно переживал аресты наркомтяжпромовцев, не верил даже в то, что Пятаков шпион, хотя тот и был старым троцкистом. И только, когда Серго дали показания, написанные почерком Пятакова, Серго поверил и возненавидел его. Вы знаете, как мог Серго любить и ненавидеть? — сказала Зинаида Гавриловна. — Он мог отдать жизнь за того, кого любил, и мог застрелить того, кого ненавидел».