Волки в погонах - Сергей Донской

– Вы разве знакомы? – Полковничья жена полагала, что без сопроводительного эха ее супруг никак не обойдется.

– Нет, мы пока что незнакомы, – признался Громов. – Но повод имеется.

– Повод? – Тупикова шагнула вперед, загородив своей миниатюрной фигурой примерно треть супруга. – Водку лакать собираетесь, что ли?

Казалось, еще мгновение – и она прожжет взглядом дыру в громовском «дипломате», дабы ознакомиться с его содержимым.

– Любаня! – укоризненно воскликнул Тупиков. – Что ты набросилась на человека, честное слово!

Он тоже глядел на принесенный гостем «дипломат», и ноздри его раздувались, как у боевого коня, заслышавшего сигнал к атаке.

Испытывать дальше терпение супругов было неудобно. Продолжая улыбаться, Громов приблизился к ним и с видом фокусника извлек из портфеля пухлую пачку пятидесятидолларовых купюр. Смотрелась она впечатляюще. Если бы в банке оказалось нужное количество двадцаток, то эффект получился бы еще более значительным, но Тупикова и без того выглядела совершенно завороженной. Дважды она открывала рот, но так и не издала ни звука. Наверное, не сумела подобрать подходящий.

– У меня к вашему мужу серьезный разговор, – пояснил ей Громов. – Это, – он помахал в воздухе деньгами, – причитающийся ему гонорар.

– Ему? Гонорар? – Она недоверчиво покосилась на Тупикова.

– А что конкретно от меня требуется? – возбужденно поинтересовался тот. Он явно успел заметить, что в «дипломате» хранятся не только деньги, и спешил взять быка за рога.

– Я покупаю ваши военные мемуары. – Громов по-прежнему обращался к жене полковника. Кто бы стал в присутствии батьки Махно апеллировать к его сподвижникам?

– Мемуаров у меня нет, – сокрушенно признался Тупиков. – Не написал пока. Кха! – Вырвавшийся из его бочкообразной груди кашель был подобен разрыву снаряда.

– Меня устроят устные воспоминания, – успокоил его Громов. – Тут главное – полная откровенность и прямота. Вы мне – правду, я вам – деньги. Баш на баш.

– Правду? – отставной полковник растерялся еще сильнее. – О чем?

– О вашей службе в штабе московского округа.

– А-а! – протянул Тупиков, мрачнея на глазах. – Вон оно как. Так мне никакие военные тайны неизвестны, не тот калибр. Ошиблись вы, уважаемый.

Вот теперь у Громова не осталось ни малейших сомнений в том, что он попал по адресу. Судя по тому, как бывший помначштаба закручинился, ему было о чем рассказать, но распространяться на эту тему он не желал. И шут с ним. Тратить время на его обработку не было нужды, коль скоро рядом находилась его супруга, поглядывавшая чаще на доллары в руке Громова, чем на него самого.

– Здесь пять тысяч, – сказал он. – В хозяйстве пригодится, м-м?

– Иван! – спохватилась она. – Неужели так трудно уважить хорошего человека? На твою пенсию с хлеба на воду перебиваться, да и то через день.

– Ты не встревай, Любаня, – басовито заявил Тупиков. – Еще не хватало мне для полного счастья под трибунал угодить. За разглашение, так сказать.

– Я что, похож на иностранного шпиона? – спросил Громов, нахмурившись.

– На иностранного, может, и нет, – отрезал Тупиков. Недосказанное читалось в его подозрительном взгляде.

– Он, наверное, журналист, – вмешалась супруга. – Или даже телерепортер. Верно ведь?

Громов не стал рассеивать ее заблуждение, лишь голову слегка наклонил. Понимайте, мол, как хотите: то ли кивает человек утвердительно, то ли пыльные носки своих туфель разглядывает.

– Пусть тогда удостоверение покажет, – потребовал Тупиков, ни к кому конкретно не обращаясь. – Сейчас проходимцев развелось выше крыши. А мы даже фамилии у гражданина не спросили.

– Фамилия моя простая – Громов. Вас в ней что-нибудь не устраивает?

Вопрос был сформулирован таким образом, что Тупикову не оставалось ничего другого, как буркнуть:

– Фамилия как фамилия. Мне-то что за дело?

– Вот и отлично, – усилил напор Громов. – Ну что, состоится разговор?

Прежде чем Тупиков нашелся, что сказать, за него это сделала жена:

– Состоится, – быстро сказала она.

– Но, Любаня…

– Иди сюда! – Тупикова дернула мужа за рукав выцветшей форменной рубахи. – Извините, мы на минутку.

Галантное дополнение, сопровождаемое сладенькой улыбочкой, было адресовано непосредственно Громову. Понимающе кивнув, он остался стоять на месте, а хозяева удалились на приличное расстояние, где, поглядывая на странного гостя, принялись выяснять отношения. Полковник все больше гудел на манер басового барабана. Его жена шипела не хуже небольшого выводка гусей. Или змей. На столе остывала толченая картошка, кисла квашеная капуста с клюквой и подсолнечным маслом, подсыхали маринованные огурчики. Из-под крыльца выбралась серая кошка и уставилась на Громова выпученными глазищами. Стоило ему ответить ей взглядом, как она отвернула мордочку и зевнула, демонстрируя своим поведением, что ей дела нет до всяких там незнакомцев.

– Кс-кс-кс, – позвал Громов от нечего делать.

Кошка его проигнорировала, отлично понимая, что ничего вкусненького ей от этого человека не перепадет. Зато на зов явилась Тупикова.

– Мы согласные, – твердо заявила она.

– Кха! – зычно подтвердил ее муж. Кошка сорвалась с места и, топорща хвост, бросилась наутек.

– Отлично, – улыбнулся Громов. – Где нам будет удобнее всего побеседовать?

– Да вы за стол присаживайтесь, – засуетилась Тупикова. – Проголодались небось с дороги?

– Не проголодались! – твердо отрезал полковник, бросив на гостя предостерегающий взгляд. – Мы в баньку пойдем, вот чего мы сделаем. Зря с утра натопил, что ли?

Его супруга обидчиво поджала губы, но возражать не стала. Когда конь взнуздан, можно позволить ему фыркать и прясть ушами. Главное, чтобы двигался в заданном направлении.

Провожаемые неотрывным взглядом хозяйки, мужчины гуськом побрели по тропинке к скособоченному строению, из трубы которого валил белесый дымок.

– Я тебя на «ты» называть стану, – предупредил полковник, когда оказался вне пределов слышимости своей Любани.

– Я тебя тоже, – ответил Громов.

Полковник усмехнулся и рванул на себя скрипучую дверь:

– Милости прошу к моему шалашу.

– Банька хорошо протоплена?

– Лучше не бывает.

– Тогда, – предложил Громов, – давай предбанничком ограничимся, м-м? Честно говоря, не любитель я париться.

– Ничего, потерпишь. Серьезный разговор у нас с тобой только голышом получится. – Заметив выражение лица напрягшегося Громова, полковник раскатисто захохотал: – Не боись, шпион. Ориентация у меня не нарушена. Хочу убедиться, что микрофончик у тебя нигде не припрятан. Такая вот у меня стратегия с тактикой на сегодняшний день.

* * *

Вооружась дубовыми вениками, загодя замоченными в шайке с горячей водой, мужчины проникли в парную, такую тесную, что у слабонервных здесь вполне мог начаться приступ клаустрофобии. Что-то вроде спального купе с двумя полками, лишь самую малость просторнее.

Отставной полковник, напялив на голову жароупорную камуфлированную панаму, открыл кочергой железную дверцу печурки и то ли в шутку, то ли всерьез предупредил:

– Сейчас пару буду поддавать. Уши береги. Новые в нашем возрасте не отрастают.

– Я слыхал, некоторые пиво на угли льют, – заметил Громов.

Еще во время разговора под открытым небом он обратил внимание на повышенный интерес, проявленный Тупиковым к запасам спиртного в «дипломате». Если это была та струнка, на которой можно было сыграть, то исполнять на ней следовало простую, доходчивую мелодию. Музыка народная, слова А.С. Пушкина. «Выпить, что ли? Где же кружка?..»

– Пиво. – Тупиков пожевал губами, словно пробуя на вкус это слово. – А что, есть пиво?

– Нет пива.

– Ну вот, а ты говоришь… – Это прозвучало невесело. Как видно, полковник с удовольствием плеснул бы пивка. Себе в стакан, в первую очередь.

– У меня только водка, – виновато сознался Громов.

– Это правильно, – успокоил его полковник. – Мы ж с тобой в бане, а не в театре, чтобы пивом давиться. Но в печку лучше все же обычной водой плескать, а не водкой. Пар иных градусов требует, не тех, что человеческий организм…

Шшш-ухххх! Белое облако с шипением наполнило баньку, застлав мужчинам глаза. Вот оно, началось! Теперь только держись!

Громов, задыхаясь в раскаленной атмосфере, стоически вынес все традиционные банные процедуры, предложенные хозяином. Но когда тот взял в руки простыню и предупредил, что намеревается продемонстрировать «сталинский удар», Громов насторожился:

– Погоди. Ты что задумал?

– Сейчас узнаешь… Кха!

После первого же пробного взмаха покрывалом Громова обдало такой волной жара, что он почувствовал себя заживо сжигаемым на костре еретиком.

– С меня хватит! – поспешно предупредил он, представив, что начнется в баньке, когда Тупиков возьмется за дело по-настоящему.