Волки в погонах - Сергей Донской

– Емкость значения не имеет, а цвет… – Вспомнив одного знакомого художника, который говорил, что даже в самый пасмурный день нужно уметь видеть солнечный цвет, Громов сделал выбор: – Желтый. Как можно более яркий… Погоди, – остановил он метнувшегося в глубь фургона юношу. – Я хочу баллончик с максимально большой площадью распыления.

– Есть специальная автомобильная краска, – нетерпеливо сообщил юноша. – Раз пшикнул – половину тачки покрасил.

– Годится, – кивнул Громов и, когда продавец поспешил за товаром, вопросительно взглянул на своего соглядатая, перетаптывающегося рядом.

– Надеюсь, ты не против желтого цвета, м-м? Он тебя не нервирует?

Парень – руки в брюки, глаза в небо – не удостоил Громова ответом. Невозможность немедленно разрядить в объект хотя бы половину обоймы угнетала его, преисполняла злобой и раздражением.

При большом желании можно было уложить его одним точным ударом прямо на месте. Возможно, парень даже не успел бы вытащить руки из карманов и отвести взгляд от низких облаков, которые его так интересовали. Но Громов не любил оказываться в центре внимания и к популярности среди сограждан не стремился. Поэтому, расплатившись за баллон краски, он зашагал к выходу с рынка.

– Может, по пиву? – дружелюбно предложил он соглядатаю, когда очутился перед целой батареей всевозможных бутылок. – Познакомимся поближе, поговорим… Нет? Не желаешь? Что же мне за нелюдим такой надутый попался!

Сокрушенно вздохнув, Громов, уже не оборачиваясь на парня в широких штанах, вышел из ворот и, протолкавшись через людской водоворот, который был здесь особенно бурным и хаотичным, направился к стоянке.

Пока он оплачивал выписанную ему квитанцию, преследователи успели воссоединиться и теперь, опершись с обеих сторон на голубую крышу своей «Нивы», сверлили Громова угрюмыми взглядами.

– Как дети малые, честное слово, – пробормотал он.

Надо полагать, один из парней умел читать по губам или же обладал необычайно острым слухом. В ответ на реплику он ощерился и многозначительно похлопал ладонью по своему пакету с автоматом: я давно вырос, дядя, и экипирован соответствующим образом – по-взрослому.

– Ладно тебе пыжиться, – сказал Громов чуть громче. – Поехали дальше, что ли? – Для наглядности он сделал приглашающий жест рукой.

Парни насмешливо покачали головами. Сначала они дождались, пока Громов сядет в «семерку» и заведет двигатель, и лишь потом одновременно забрались в свою машину.

Включив ручной тормоз, Громов свинтил с баллона колпачок, отрегулировал пульверизатор должным образом и, выбравшись из салона, стремительно приблизился к «Ниве». Струя краски с шипением вырвалась наружу, обдав лобовое стекло автомобиля желтым. Достаточно было провести баллоном из стороны в сторону, чтобы «Нива» приобрела совершенно неузнаваемый, праздничный вид.

Желтое и голубое – любой украинец при виде этого зрелища бросился бы отплясывать гопака. Высунувшиеся из машины парни, правда, выразили отнюдь не восторг, а полнейшее негодование.

– Ты! А ну стой!

– Стой, тебе говорят, падла!

Но Громову было плевать на мнение парней и их зычные призывы, адресованные ему. Стрелять среди скопления народа они по-прежнему не решались, а возобновлять автогонки со сплошным красочным пятном вместо обзора отважился бы разве что отчаянный камикадзе. Вот и оставалось парням провожать удаляющуюся «семерку» проклятиями да ненавидящими взглядами. Ума остаться на месте у них, как ни странно, хватило. Жаль, подумал Громов, прибавляя газу, чтобы наверстать упущенное время. Он с удовольствием понаблюдал бы за попытками одураченных парней доехать в их разукрашенном автомобиле хотя бы до ближайшего перекрестка.

* * *

Поездка по Ленинградскому шоссе пролетела незаметно. Всю дорогу Громова развлекали бойкие песенки, которые ему предлагали послушать еще более бойкие ведущие радиопрограмм. Все они наперебой выражали надежду, что тучи скоро рассеются, и тогда над миром вновь засияет солнышко. Можно подумать, других проблем в это воскресное утро у них не существовало. Словно не они были обречены день-деньской горбатиться в студиях над своими микрофонами, света белого не видя. Смех ведущих звучал нарочито, натянуто. Слушая его то на одной радиоволне, то на другой, Громов заподозрил, что время от времени их щекочут специально нанятые для этого люди. Иначе откуда черпать энергию для столь бурного и нескончаемого оптимизма?

Дачный участок полковника запаса Тупикова находился под Солнечногорском. Сориентировавшись на местности с помощью инспектора ГИБДД, похожего на пацана, напялившего отцовскую фуражку, Громов свернул на нужную дорогу. Вскоре, пересчитав колесами все отмеренные ему выбоины с ухабами, он оказался в искомом населенном пункте. Тот, кто придумал ему название Раздольный, отличался богатым воображением. Или всю жизнь провел в собачьей конуре, а потому, переселившись в поселок, был потрясен открывшимися ему просторами.

Неспешный проезд по главной улице вдоль сплошных заборов занял минуту с небольшим. Громов остановил «семерку» на площадке перед продуктовым магазином и вышел. Это был центр здешней цивилизации. На крылечке магазина дремали рядышком местный забулдыга и рыжая дворняга, выглядевшая чуточку более ухоженной. Пес посмотрел на Громова одним глазом и опять погрузился в сон. Забулдыга хрипло попросил рубль, а лучше два.

– Я дам тебе десятку, – пообещал Громов, – только подскажи, как мне найти владения господина Тупикова.

– Тупиков, говоришь? Не тутошний?

– Не тутошний, – подтвердил Громов, – а как раз очень даже приезжий. Он военный, полковник. Участок здесь совсем недавно приобрел.

– Ща выясним. – Мужик яростно поскреб затылок и исчез в магазине.

Вернулся он с протянутой рукой и нужными сведениями. Дом Тупикова находился в пяти минутах ходьбы, за балкой.

– Но мостик там узенький, не проедешь, – предупредил забулдыга. – О! – Его корявые ладони разошлись на ширину плеч, а они у мужика размахом не выдались. – Тебе кругаля дать придется по-над лесом. Тудой поезжай. – Он неопределенно махнул рукой куда-то вдаль и тут же вновь в требовательно протянутую ладонь.

Наградив его обещанным червонцем, Громов решил, что «тудой» ехать ему совсем не хочется, а тем более – «давать кругаля». Прихватив из салона «дипломат», он запер «Жигули» и двинулся в сторону балки.

Собственно, за ней заканчивалась деревушка и начинались дачные участки. Судя по высоте фруктовых деревьев, колонисты обосновались здесь сравнительно недавно. А учитывая монументальность сооруженных заборов – навсегда.

Бегло опросив повстречавшегося огольца со взрослыми морщинами на лбу, Громов без труда нашел указанный участок. Двухэтажный дом Тупиковых с недостроенной верандой был обнесен оградой не по всему периметру – здесь еще только обживались. Двор был завален всевозможными стройматериалами, которые явно не находили себе применения. Списать груды кирпича, песка, досок и рубероида помначштаба по материально-технической части успел, да вот незадача вышла – бесплатная рабочая сила в виде солдатиков закончилась. Так проходит мирская слава.

Полковник и его жена сидели за деревянным столом в дальнем конце двора. По прикидкам Громова, окружавшая их металлическая конструкция когда-нибудь должна была превратиться в довольно уютную беседку. Но не раньше, чем прутья арматуры будут увиты побегами дикого винограда. Пока что супруги смахивали на парочку нахохлившихся попугаев в клетке.

– Добрый день, – крикнул Громов, заботливо притворив за собой калитку.

При ближайшем рассмотрении поднявшийся навстречу гостю полковник оказался похожим не на птицу, а на поставленный вертикально бочонок.

– Вы к кому? – спросил он соответствующим голосом, глухим, но гулким.

– Если вы Иван Сергеевич, то к вам.

– А по какому вопросу? – Мадам Тупикова уставилась на «дипломат» в руке Громова так пристально, словно подозревала, что он таит какой-то неприятный сюрприз.

Со своей прической «каре» эта маленькая жилистая женщина воскрешала в памяти портреты батьки Махно. Она явно помыкала мужем, и дачный участок был ее Гуляй-полем. Успех переговоров во многом зависел от нее.

– Я к вам из Москвы, – сказал Громов, будто это хоть что-то проясняло.

При этом он адресовал Тупиковой самую лучезарную улыбку из своего арсенала. Женщина явно переживала критический возраст. Любовников уже нет, приспособиться к вибратору на батарейках мешает воспитание. Мужское внимание в подобных случаях как бальзам на душу.

– Мы разве знакомы? – напрягся Тупиков. У него даже кожа на голове зашевелилась от сосредоточенной умственной работы. Но, в общем, он не производил впечатление тупого, недалекого солдафона. Такой после прохождения службы на Камчатке знает не только как будет по-корякски «клык моржовый», но хранит в памяти и много других полезных сведений.