Трехглавый орел - Владимир Свержин

– И что это ему дало? – спросил я, поднимаясь на локте, чтобы лучше слышать лекцию о малоизвестной мне славянской истории.

– Сварог – отец всего сущего. Естественно, большинство простого люда как поклонялись ему, так и продолжали поклоняться, невзирая на княжий указ. Но это не слишком огорчило Владимира, поскольку вполне согласовывалось с его планами. Ведь Перун, по сути, бог узкоспециальный, бог дружины, а потому под знамена будущего святого равноапостольного начали стекаться дружинники, которых этот культ устраивал выше крыши. Именно это и требовалось киевскому князю. Дружину свою он холил и лелеял, что называется, кормил из рук, и потому, когда ему пришла в голову мысль пустить Перуна в свободное плавание вниз по Днепру, подавляющая часть войска и глазом не моргнула, узнав, что на роль господа назначен новый кандидат. Тем более, от них самих никто не требовал ни верить во все эти ближневосточно-византийские байки, ни, уж тем более, следовать обозначенным там правилам.

От них требовалось загнать народ копьями в воду для последующего крещения; требовалось разрушать капища и выжигать священные рощи; требовалось убивать волхвов, силы которых они и сами побаивались, и надо сказать, что с возложенной миссией дружинники вполне справлялись. Тогда-то и начался исход волхвов с Руси, тогда-то и начала Русь терять свою душу. – Лис грустно посмотрел на костер. Острые его языки лизали черное брюхо котелка, безжалостно расправляясь с очередным пучком соломы. И в этом играющем пламени мне отчего-то виделась вырубленная из толстого бревна голова с соломенными усами, пожираемая безжалостным огнем.

– Вода закипела, – сообщил Лис, осторожно снимая палку, на которой висел котелок. – Давай кофе пить.

– А дальше-то что было? – спросил я, держа в руках дымящуюся кружку из выдолбленной древесной капы.

– Дальше? – по привычке переспросил Лис. – Возможно, со смертью Владимира эксперимент века бы успешно провалился. Ну посуди сам, если, скажем, жителей Лондона загнать в Темзу, продержать их там полчаса, а затем сообщить, что они теперь все поклонники культа Вуду, они тебе сильно поверят?

Я отрицательно покачал головой., представляя себе нарисованную Лисом картину.

– Вот и славяне восприняли свое крещение как глупую шутку. Но, правда, когда их начали почем зря казнить за то, что они продолжали молиться своим богам, они поняли, что шутка затянулась и дальше может затянуться так, что им нечем будет дышать. К их несчастью, следующий великий князь всея Руси тоже был байстрюком и в смысле скверности характера был точной копией своего папашки. Кстати, смерть последнего наступила в результате расстройства, когда он собирался с дружиной подавлять мятеж дорогого сыночка, решившего прокинуть старика отца на тему уплаты налогов.

Но, несмотря на эти мелкие разногласия финансового толка, князь Ярослав, прозванный за свое лиходейство Мудрым, во всем продолжал линию, намеченную покойным папенькой. Но его невинные проделки на благородном пути христианизации Руси – это отдельная история. Он тут развлекался во всю прыть. Факт остается фактом: вместо свободного гордого народа, где самый последний бедняк считал себя потомком великих богов, на зачищаемой территории начало вырисовываться стадо рабов Божьих. Ну а когда ежедневно наблюдаешь этого самого бога приколоченным к кресту, понятное дело, основную масть держит старший надсмотрщик. Сиречь великий князь.

Но и это бы все ничего, и это бы переварила Русь. В конце концов, человеческий век краток, а традиции народные живучи. Однако на беду России, изрядно ослабленной вбиванием в нее христианских добродетелей, случилось татаро-монгольское нашествие. Уж тут попы отвели себе душу. На месте современных служителей культа я бы за упокой души Батыя и иже с ним ежедневно пудовые свечи ставил и в поминальник записывал. Поскольку выяснилось вдруг, что при дворе ханов Золотой Орды крутую мазу держат христиане, правда, несторианского толка, но в данном случае речь шла о сверхприбылях, и мелкие богословские разногласия роли не сыграли. Церковь стала посредником между Ордой и народом. Более того, она стала держать крышу, обеспечивая безопасность от набегов за весьма изрядные отчисления. Кто знает, сколько бы это продолжалось, если бы Иван Калита не оттяпал этот лакомый кусок себе. Когда же век Золотой Орды кончился, Православная церковь вышла на первый план как самая богатая, авторитетная и мощная организация в государстве. – Лис замолчал, отхлебывая из чашки ароматный напиток. – Ну а волхвы шли-шли и со временем добрались сюда. Отсюда их, похоже, не скоро выкурят. И поверь, более светлых и мудрых людей мне до сих пор встречать не доводилось. Так что если говорить о Калиостро, я бы сам не прочь поменяться с ним местами. Вот только меня они к себе не пускают. Ночную тьму разорвало ржание коня.

– Кого-то несет, – пробормотал Лис, обнажая саблю и прикладывая ухо к земле. – Всадник. Похоже, один. От ставки скачет. Никак нас ищут.

– Милорд Вальдар, господин атаман! – послышалось из темноты. – Это я, Питер.

– Что тебе? – отозвался я.

– Ну слава богу, – выкрикнул мой камердинер. – Насилу вас отыскал. Хорошо, костер увидел.

– В чем дело? – Лис был явно недоволен, что наши вечерние посиделки прерваны столь бесцеремонным образом.

– Пугачев за вами велел послать. Сказал, совет держать будем.

– Какой, к чертям, совет. Ночь на дворе, а он с вечера так набрался, что единственный совет, который ему можно дать, это пойти и проспаться.

– Все верно, господин атаман, да только тут такое дело... – Редферн наконец вынырнул из темноты в круг, освещаемый нашим костерком.

– Какое еще дело, говори, не томи.

– Орловы пришли. Ну, Емельян-то Иванович со вчерашнего соображает туго, его среди ночи разбудили, а он взгляд в одну точку свести не может. Жбан рассола всосал и велел военный совет созывать. Так что, господа, пожалуйте в ставку.

Лис покосился на недопитый кофе.

– Вот же ж принесло середь ночи. Ладно, Петруха, загаси костер. Пошли, Вальдар, коней седлать.

Штабная изба «их личества» была явно переполнена. Отсутствие резины при постройке ее стен весьма затрудняло задачу принять всех тех, кто по своему положению и званию считал себя обязанным присутствовать на заседании этого военного совета. Рядом с кафтанами пугачевских «енералов» виднелись яркие уланские куртки конфедератов и парадные по такому случаю мундиры офицеров, сопровождавших братьев Орловых. Со стороны, должно быть, очень занятно было бы взглянуть на эту пеструю компанию, оценить те взгляды, которые кидали друг на друга участники исторической встречи, услышать те слова, которые шептались сквозь зубы при этих самых взглядах. К сожалению, нам не дано было ограничиться ролью созерцателей. Невзирая на многолюдство и нервозную атмосферу, царившую в избе, Пугачев все медлил открыть военный совет, очевидно, ожидая появления моего напарника.

– А-а, а вот и енерал Закревский, – радостно воскликнул он, увидев входящего в залу Лиса.

Похоже, по разумению «императора» ученый, «превозмогший языки», Лис должен был служить буфером, своеобразным переводчиком между «государем» и его внезапно образовавшимися подданными. Я втиснулся вслед за атаманом, стараясь по стеночке спрятаться за чужими спинами, однако мне это не удалось.

– И ты иди ко мне, флигель. Тут у тебя, поди, много знакомцев есть.

Ну, насчет знакомцев Пугачев несколько погорячился, но вот одного я уже видел воочию. Его тяжело было не заметить. Он сидел за столом подле «императора», могучий и плечистый. Впрочем, как и его братья, сидевшие рядом. Звался он Григорий Орлов, и ему не нужно было привешивать чужих титулов и регалий для того, чтобы придать своему имени сусального блеска. Я увидел, как насупилось его лицо, как сжались пудовые кулаки при моем появлении. Похоже, за недели, прошедшие с момента нашей встречи на острове Голдай, генерал-фельдцехмейстер не проникся ко мне дружескими чувствами. Не склонный долго рассматривать своих врагов, он попытался было вскочить, однако рука старшего брата бестрепетно вернула его в прежнее положение. Григорий что-то шепнул Алехану, тот заинтересованно поглядел на меня и отвел глаза в сторону.

– Коли кто не знает, господа мои енералы, сие есть братья Орловы, коим я спасением живота своего обязан. – Пугачев прочувствованно посмотрел на именитых цареубийц, и те, не менее прочувствованно, изобразили на лицах полное согласие с тезисами предыдущего оратора. На некоторое время публика была полностью деморализована всплеском беспричинного энтузиазма. Когда же шум утих, «государь» вновь взял слово. – Как все вы знаете, сегодня мы сильны, как никогда, но завтра сила наша возрастет безмерно. Узрев истину, полки и целые корпуса повернут оружие супротив моей коварной супружницы, дабы вернуть нам наш законный трон. А посему хочу спросить вас, братья мои енералы, и вы, любезные графья Орловы, любо ли далее нам лить кровушку русскую или же сойтись мне вновь с Катькой да решить миром все, что у народа поднакопилось да на сердце наболело?