Ангелотворец - Харкуэй Ник

Джо успел встать, расставить ноги, вскинуть руки и поджать пальцы: стойка борца, изготовившегося к бою. Потом он вдруг замирает, опускает взгляд на свои руки и тут же прячет их за спину.

– Прости.

– Не извиняйся. Мне он тоже нравился. Редкостный был говнюк. – Мерсер выдувает воздух через зубы. – Это точно все? Никаких подводных камней, тайных интересов?

– Это все.

Дерзкая Секретарша ерзает на стуле. Ее чулки или что-то, имеющее к ним отношение, издают привлекающий внимание звук.

– Будь на то ваша воля, как бы вы сейчас поступили, мистер Спорк?

– Я волен поступать, как захочу.

– Допустим. Если бы вам ничего не угрожало, чем вы занялись бы?

– Сперва выспался бы как следует. Принял бы душ. Наведался бы в «Гартикль» – навести справки о деде. Достал бы из гаража его джазовые пластинки и чертову золотую пчелу… Разобрался бы, что тут творится!

Ого.

– Хорошо, – кивает Мерсер. – Спасибо, Полли. Джо… для таких ситуаций существуют особые правила. Ясно? Вот они: не стремись к новым знакомствам. Будь параноиком. Тебе уже показали кнут. Скоро покажут пряник. Это обман – никаких пряников нет. Мы с Полли – твои единственные друзья. Ясно?

– Да.

– Возможно, сейчас часов на десять-двенадцать наступит затишье. Заваривается какая-то очень серьезная каша, и ты приложил к ней руку, но, если ты не предпринимаешь активных попыток меня надурить… – Джо энергично мотает головой. – …то у тебя есть шанс выбраться. После вчерашнего короткого знакомства с огромным и страшным миром власти попробуй стать демонстративно недогадливым и неинтересным, закопайся, как крот, в свою нору и не высовывайся оттуда. Тогда есть исчезающе малая вероятность, что тебя больше не побеспокоят. Вряд ли, конечно… Но, чтобы это случилось, ты должен стать очень маленьким человеком.

Джо обдумывает эти слова. И – с неохотой, которую сам находит весьма странной, – кивает. Он отлично понимает эту необходимость, понимает ее даже лучше, чем блистательный Мерсер, чья жизнь усыпана мгновениями славы, шоуменства и эпизодических катастроф. Сын Мэтью сам избрал для себя путь безвестности: быть тихим, покладистым и смирно наблюдать, как жизнь обходит его стороной. Быть гибким и гнуться на ветру. Потому что в высокие деревья бьет молния, а высокую кукурузу ломает ураганом. Еще в детстве он дал себе такой зарок: я буду человеком, а не легендой.

Так отчего сейчас это кажется трусостью, а не разумным выбором? Билли убит, самого Джо похитили стражи порядка странной теневой Британии, которым закон не писан. Какая-то непризнанная часть его души уже вовсю бунтует и рвется в бой, требуя ответов и конфронтации, хочет, чтобы его судили и признали правым, хочет обелить свое имя и не быть маленьким человеком в глазах Дерзкой Секретарши.

– Вам надо принять душ, – говорит Полли. – Мерсер, он только что потерял друга и хочет что-то предпринять. Ему надо помыться, выпить чаю, посидеть в тишине и все переварить.

– Вот именно, – соглашается Джо, потому что так сказала Полли. И тут же до него доходит, что это правда.

Кожа прямо зудит, так ей нужна горячая вода.

– А еще лучше ванну, – добавляет Полли. – С уточкой. И съесть горячий тост.

– Здесь есть ванна, – с некоторым сомнением в голосе произносит Мерсер.

– Какая?

– Устрашающая, если честно.

– Тогда я предпочту отель, – твердо произносит Джо; только устрашающей ванны ему сейчас не хватало.

Полли цокает.

– Он может поехать ко мне. – Она вежливо взглядывает на Джо. – Если хотите. Вам сейчас не стоит оставаться одному в отеле. Места у меня достаточно, и Мерсеру так будет спокойнее. Дом неприметный и на случай беды оснащен тревожными кнопками. Кровать очень удобная, горячей воды полно. Даже резиновую уточку могу одолжить.

Когда словосочетание «резиновая уточка» успело стать самым эротичным выражением английского языка? Джо Спорк таращится на Полли, не в силах оторвать взгляд от ее губ. Интересно, она произнесет его снова? Похоже, нет.

– У вас в самом деле есть резиновая уточка? – с надеждой спрашивает он.

– У меня есть даже две резиновых уточки, – отвечает Полли, – хотя одна из них больше не на плаву – выведена в запас, так сказать. Люблю уточек. – На последнем слоге между ее губ успевает мелькнуть кончик языка.

Люблю уточек. Нет, она решительно не могла сознательно придать своим словам такое звучание. Ему просто мерещится, да? Мерсеру вон хоть бы хны. Фантазии воспаленного разума. Надо взять себя в руки. Джо вдруг ловит себя на желании превратиться в резиновую уточку, видеть то же, что видит уточка в ее ванной… Но в таком случае, конечно, он не сможет ничего поделать с увиденным…

Полли ободряюще улыбается.

– Видите? – обращается она к Мерсеру. – От одной мысли о ванне он ожил и больше не похож на дохлую мышь.

Эта реплика могла бы несколько обескуражить Джо, но отчего-то не обескураживает. Даже наоборот. Быть дохлой мышью в глазах Полли гораздо лучше, чем быть красавцем в чьих-то других. По крайней мере, так ему кажется на данный момент. Душ или – что за потрясающая идея! – пенная ванна могут стать началом новой жизни. Интересно, он действительно так сильно хочет заняться сексом с этой женщиной, или ему просто плохо, грустно и страшно? И почему он вообще сомневается в своем желании заняться с кем-то сексом? Тут ведь либо хочешь, либо нет. Пожалуй, нельзя столько думать. Сколько раз за день ему приходит в голову эта мысль? Наконец он обрывает поток своих мыслей, потому что Дерзкая Секретарша смотрит на него так, будто слышит каждое слово.

– Моя машина внизу, – говорит она.

– Вот и славно. – Мерсер ставит чашку на стол. – Будем на связи.

У Полли – холеный и очень стильный старый «вольво», сошедший с конвейера в те времена, когда автомобили этой марки не пытались произвести впечатление солидных и надежных, когда у них был восхитительный континентальный облик, предполагающий аппетитные формы и превосходное качество. Машина серебристо-серая, с хромированными акцентами. Коричневые сидения невероятно мягкие и пахнут пчелиным воском. Полли поворачивает ключ в замке зажигания, и мотор с мягким тах-тах-тах оживает, потом едва слышно урчит, как спящий кот, почуявший тунца. Джо не без труда застегивает старомодные гоночные ремни безопасности (делу мешает острое желание увидеть, как соблазнительно Дерзкая Секретарша накидывает их на плечи, поднимает руки, ловя концы, и защелкивает их на груди). Крепкие мышцы ходят под ее кожей; он ошарашенно моргает, на секунду ощутив во рту запах ее тела.

Полли улыбается.

– Эта машина, – с гордостью произносит она, – победила в гонках тысяча девятьсот семьдесят восьмого года в Монако. Разумеется, за рулем была не я. Но я уже родилась. Только-только.

Теперь он знает ее возраст: она немного старше, чем выглядит, и немного младше его. Интересно, она нарочно предоставила ему эти сведения? Дает понять, что они сопоставимого возраста?

– Чувствуете, как пахнет кожа? – спрашивает Полли.

Джо кивает. В салоне стоит насыщенный аромат старой кожи, потрескавшейся, лощеной, местами залатанной. Примерно так пахло в джентльменском клубе Сент-Джеймса или где там его отец играл в карты с другими «старичками».

– Иногда я зарываюсь носом в сиденье и наслаждаюсь этим благоуханием. М-м-м, чудесно!

Глаза у нее так и горят. Она тонко чувствует мир и любит его. Это вызывает восхищение и несколько… обескураживает. Я – крот. Я сижу в норе и случайно оказался в обществе женщины, которая любит дождь и солнце.

Убедившись, что он пристегнут, Полли опускает ногу на педаль газа.

Машина срывается с места, будто ее шлепнули по заду, и Джо слегка ударяется головой о сиденье. Оно даже оборудовано подголовником, который, должно быть, прикрутили позднее – хотя ненамного позднее, потому что он твердый, как засохшая глина. Полли тихонько фыркает, виновато косится на Джо и переключает передачу, заставляя его вновь вжаться в сиденье. Для столь почтенного возраста машина Полли удивительно приемиста.