Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Великодушие Скобелева и его отрицательное отношение к военно-бюрократическому режиму были хорошо известны. Поэтому многим современникам был непонятен его приказ о предоставлении взятой штурмом Геок-Тепе в трехдневное пользование войск, то есть на разграбление. Объясним мотивы, двигавшие Скобелевым. Дело в том, что согласно азиатским, в том числе среднеазиатским представлениям о войне, победа, даже, по европейским понятиям, полная и убедительная, не была победой, если за ней не следовала та или иная форма насилия над побежденным. Лишь насилие превращало ее в полную победу, и лишь при этом условии она считалась таковой и победителем, и побежденным. Это восточное мышление, складывавшееся и утверждавшееся веками, заставляло турок, текинцев и других восточных воинов пытать и обезглавливать раненых и пленных (в наши дни укажем на Чечню). Для понимания действий Скобелева характерен следующий его диалог с отрядным врачом О.Ф.Гейфельдером. На выражение последним своего недоумения и несогласия с приказом Скобелев ответил:
«— Вы этого не понимаете, любезный доктор, это особенность азиатской войны… Если бы я не разрешил разграбления Геок-Тепе, то азиаты не считали бы себя побежденными. Разрушение и разграбление должны сопровождать победу, иначе они не будут считать ее победою.
…Теперь, по прошествии нескольких лет, — писал доктор Гейфельдер уже в 1892 г., — благодаря приобретенной опытности и знакомству с азиатской жизнью, мне понятнее аргументация Скобелева в этом отношении, но в то время он не мог убедить меня».
Как отнестись к этому приказу? Конечно, первая мысль — осудить Скобелева. Но это было бы анахронизмом, модернизацией истории. Азиатская военная этика имела и другую сторону. Русских офицеров сначала изумляло, что в безнадежном положении противник предпринимал наступательные действия, обреченные на неизбежное поражение. С приобретением опыта местной войны и из разъяснений пленных они поняли эту своеобразную психологию, вынуждавшую среднеазиатских воинов во имя требований Корана и военной чести даже после фактического поражения делать последнее усилие. После его неудачи они смирялись с поражением, считая свой долг выполненным. Не прими Скобелев своего решения, текинцы восприняли бы это как слабость, а его победу — всего лишь как полупобеду. Они рассуждали бы: все-таки он не смог побить нас по-настоящему. Значит, Аллах еще не оставил нас, мы еще поборемся. Сопротивление продолжилось бы, приняв, скорее всего, очаговый характер, война затянулась бы. После же выполнения приказа Скобелева рассуждение было уже другим: значит, так хочет Аллах. Надо покориться. Скобелевым руководила не жестокость, а необходимость, которая действительно положила конец массовому сопротивлению и имела, как это ни парадоксально, гуманные последствия. (Вспомним его беседу с Марвином.)
Если же оценивать действия Скобелева с позиций сегодняшнего дня, то его приказ ни в коем случае не может быть оправдан. Иллюстрируя колониальный характер войны, он в противоречивых тонах рисует и самого Скобелева, который, с одной стороны, добивался установления в завоеванном крае законности, равноправия и порядка, с другой же, ведя войну в Азии, допускал использование в ней азиатских методов. Мы хотим выявить и показать читателю не припомаженного Скобелева, а такого, каким он был: дальновидного политика и умелого администратора, по-своему заботившегося о населении и даже великодушного, но в то же время проводника завоевательной политики, не чуждавшегося карательных мер. Пусть читатель перенесется на сто лет назад в условия текинского похода и вынесет Скобелеву свой собственный, обвинительный или оправдательный вердикт.
Для суждения о том, как практически реализовались политические принципы Скобелева, большой материал дает опубликованный в Ашхабаде сборник архивных документов «Присоединение Туркмении к России». Один из документов рассказывает о таком факте. После штурма крепости солдат Титов в пьяном виде устроил дебош и совершил убийство местного жителя. По приговору военно-полевого суда он был расстрелян. Требования законности и равноправия, недопущения войск до насилия не были пустым звуком.
Политическую линию Скобелева в Средней Азии одобряли его прогрессивно настроенные сподвижники. «…Не могу обойти молчанием одной черты, очень симпатичной в Михаиле Дмитриевиче, — писал один из них. — Я разумею его редкую гуманность к покоренному населению. Это, можно сказать не без гордости, наше национальное достоинство в Скобелеве выразилось очень сильно, так что в этом отношении он был истинным представителем своего народа. «Лежачего не бьют», «нужно делать все возможное для облегчения участи побежденного врага», — вот что обыкновенно говорил он, когда удивлялись его снисходительности и заботливости о побежденном. Но он также сознательно понимал и всю важность такого обхождения. В военном и бюрократическом режиме он видел огромную ошибку и невыгоду для нас. Тем не менее, с облегченным сердцем Михаил Дмитриевич мог сказать эти слова: «По духу нашей среднеазиатской политики у нас париев нет; это — наша сила перед Англией»».
Из сказанного видно, как прогрессивно понимал Скобелев задачи русской администрации на новоприобретенных территориях и средства их решения, как далеко он смотрел, определяя политическую линию в Средней Азии.
Иллюстрацией как политики, так и личного поведения Скобелева может служить следующий, не только характерный, но даже трогательный факт. По окончании штурма крепости солдат Родион подобрал плачущую трехлетнюю девочку. Родителей ее найти не удалось. Штурм, как мы помним, происходил в Татьянин день, почему девочку и нарекли Татьяной. Крестным отцом был Михаил Дмитриевич, и по отчеству Татьяна стала Михайловной, а фамилию ей дали — Текинская. Татьяна Михайловна Текинская. Ее воспитанием занялась жена князя Шаховского Е.Милютина, дочь военного министра.
Татьяна была единственной в то время туркменкой, получившей блестящее образование, знавшей европейские языки, которые она преподавала в гимназии. Осознав себя туркменкой, она приехала на родину, быстро овладела родным языком, работала в Ашхабаде, а затем открыла школу в глубинке, где занялась просвещением народа. Как неблагонадежная, она подверглась притеснениям властей, была выслана на Украину, затем вернулась и умерла в год образования Туркменской Советской Социалистической республики в 1924 г.
Многие меры Скобелева, как и другие решения русской администрации, нашли отражение в упоминавшемся сборнике документов «Присоединение Туркмении к России». Но нельзя обойти молчанием стремление некоторых туркменских историков опорочить Скобелева даже вопреки фактам. Основной обвинительный пункт — разграбление Геок-Тепе. При осуждении Скобелева за этот приказ допускаются и обвинения его в том, в чем он никак не был виновен. Туркменский историк М.Аннанепесов, ссылаясь на весьма сомнительные сочинения дореволюционных недругов Скобелева, утверждает, например, что во время осады Геок-Тепе Скобелев заявлял, что если ему прикажут, он «так же спокойно будет расстреливать рязанских мужиков, как теперь текинцев» («Вопросы истории», 1989. № 11). Заявление, немыслимое в устах Скобелева. А в предсмертной агонии на вопрос священника, не жалеет ли он о гибели 8 тысяч людей, Скобелев якобы ответил: «Жалею, что не 80 тысяч». Как мы увидим ниже, при смерти Скобелева около него не было не только священника, но и вообще никого, кто мог бы описать его состояние в последние минуты его жизни и зафиксировать его последние слова. Вот до чего доводит слепое доверие ко всему, что может опорочить Скобелева, представить его в качестве вампира, жаждущего только крови. Даже историю с Татьяной Текинской М.Аннанепесов характеризует как желание участников штурма «подчеркнуть «благородство» своих военачальников». Но ведь история эта вовсе не подчеркивалась. Долгое время она оставалась неизвестной, и заговорил о ней впервые туркменский писатель Ата Атаджанов, написавший сначала статью («ЛГ», 7 марта 1984), а затем книгу. Удочерение девочки было жестом искреннего милосердия и не сопровождалось никакой рекламой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Рассказы о М. И. Калинине - Александр Федорович Шишов - Биографии и Мемуары / Детская образовательная литература
- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- Неповторимое. Том 1 - Валентин Иванович Варенников - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература
- Генерал Скобелев. Казак Бакланов - Анатолий Корольченко - Биографии и Мемуары
- Краснов-Власов.Воспоминания - Иван Поляков - Биографии и Мемуары
- От солдата до генерала: воспоминания о войне - Академия исторических наук - Биографии и Мемуары
- Михаил Скобелев. Его жизнь, военная, административная и общественная деятельность - Михаил Филиппов - Биографии и Мемуары
- Очерки Русско-японской войны, 1904 г. Записки: Ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г. - Петр Николаевич Врангель - Биографии и Мемуары
- Мальчики войны - Михаил Кириллов - Биографии и Мемуары
- Подводник №1 Александр Маринеско. Документальный портрет. 1941–1945 - Александр Свисюк - Биографии и Мемуары