Мнимые люди - Андрей Белоусов

И пока капитан Лютич нервно искал выход, затянувшиеся молчание прервали сами дети:

— Дяденьки нам страшно, спасите нас, — жалобным хором попросили они.

Этот жалобный призыв о помощи, обрушился на десантников, подобно молоту, угодив в самую их душу, разорвав последнее звено недоверия.

— Да что же мы за звери-то такие, — воскликнул сержант Кротов, и вышел из строя уверенным шагом, а за ним уже потянулись и остальные.

— Бедненькие, конечно же мы вас спасём. Идите сюда скорей, — пролопотал сержант подходя к детям, подхватив по пути плачущего пацанёнка. И посадив его себе на руку, заботливо спросил. — Больно ушибся? — Мальчишка сразу же перестав плакать, кивнул и широко улыбнулся, от чего у солдата сразу стало светло на душе и он так же открыто заулыбался маленькому ребёнку.

Всего детей было двенадцать. Десантники подхватывали на руки самых маленьких, а ребятишки постарше сами подходили к солдатам и прижимались к ним как испуганные зверушки. Те в свою очередь гладили детей по головам, успокаивая и их лица озаряли радостные улыбки. Улыбки сильных людей, что всегда защищают слабых.

И вот уже самые маленькие, сидя на руках взрослых, заинтересовавшись лицевыми масками, протянули свои худенькие ручки к лицам солдат, а десантники, не долго думая, поснимали свои маски и отдали их детям, дабы те поиграли и успокоились.

Капитан Лютич просто не мог стоять и смотреть, как его подчинённые перестав подчиняться приказам, подходили к детям и сажали их себе на руки, поснимав герметичные маски:

— Назад! Я приказываю, назад. Лицевые маски не снимать! Вы у меня все под трибунал пойдёте, — кричал он и грозил и приказывал, но видя что никто из солдат, кроме пяти-шести, ему не подчиняются, полностью поглощенные детьми, Лютич, в бессознательном порыве, уберечь личный состав, от роковой ошибки, выстрелил, убивая наповал двух мальчишек, лет десяти.

Десантники повинуясь выработанному инстинкту, тут же прикрыли собой ребятишек, наставив оружие на капитана. И вперёд, снова вышел сержант Кротов, только уже со стороны детей:

— Капитан, оружие на землю! — кричал он. — Я приказываю, оружие на землю!

— Ты не можешь мне приказывать, я здесь командую, — вступил в перепалку Лютич. — Разве вы не видите — это не дети, это мутанты.

Но сильные мужчины, у кого в крови было — защищать слабых и невинных, и особенно беззащитных детей, чьи бы они не были, больше не слушали своего командира и тихо молча стояли, целясь в капитана. А сержант Кротов, криком продолжал доказывать свою правоту:

— Капитан! Вы сошли с ума! Перед вами маленькие дети, а вы из них делаете чудовищ. — Двое десантников подошли к убитым детям и со скорбным выражением на лице, покачав головой, закрыли им глаза. Еле сдерживая бешенство, Кротов приказал. — Капитан, я снимаю с вас полномочия. Теперь я здесь командую! Оружие на землю! Я больше повторять не намерен. Оружие на землю!

— Нет! — и Лютич выстрелил, ранив сержанта в правое плечо. Тут же, в ответ, две пули пробили капитану обе руки, а сзади кто-то из десантников, ударил его по затылку прикладом, выбивая дух.

Уже теряя сознание и падая на колени, он всё равно продолжал шептать, поглощённый страхом за жизнь своих людей:

— Нет, вы совершаете ошибку. Это не дети, это… — и свет померк в его очах.

Десантник, что секунду назад ударил командира по голове, зло сплюнул на поверженное тело:

— Каратель чёртов! Зверюга одним словом и весь твой спецназ сплошь звери долбаные, — и брезгливо переступив пошёл к детям, вешая автомат на плечо.

Раненный в плечо, сержант Кротов, пока накладывали шину и фиксировали руку, лёжа на земле, рассматривал серое и хмурое небо. Устав от бестолкового разглядывания, сержант перевёл взгляд на спасённых ими детей, что так и стояли, прилипнув к десантникам не на секунду не отходя от них ни на шаг. Рядом стоял пацан, лет тринадцати, держась рукой за пояс десантника и в упор смотря на Кротова. Заметив на себе взгляд, сержант ответно посмотрел на мальчишку и когда их глаза встретились, его неожиданно обдало ветерком тревоги.

«Какие странные глаза у этого мальчишки, — вяло призадумался он. — Такие тёмные и бездонные, словно два колодца, что манят своей таинственной глубиной так, что не можешь оторвать и взора. И этот взгляд… совсем не по-детски наивных глаз. И как он раньше мог пропустить, этот странный гипнотизирующий взор, выражающий довольно странное сочетание чувств, сочетающий в себе и полное равнодушие ко всему происходящему вокруг, и в тоже время смотрящий с настороженностью и какой-то необъяснимой, тихой злобой, загнанного зверя».

И у Кротова в какой-то момент, создалось такое впечатление, что его рассматривают не как человека, а как какую-то козявку, что валяется сейчас под ногами этого странного мальца.

«Разве так должны смотреть, только что спасённые дети, на своих спасителей? — оторопело задался он вопросом, не сводя глаз с мальчишки. — Разве такие чувства свойственны людям, только что выбравшимся из беды? Смотри-ка, ни следа благодарности, спокойствия или душевной радости в их взгляде нет, свойственные любым спасённым, кто бы они не были. Если, только, эти дети не… А что если капитан был прав?». — И от последней мысли, сержанта пробила дрожь.

С усилием оторвав взгляд от мальчишки, Кротов постарался разглядеть как себя ведут остальные, ими спасённые, дети. И то что раньше, не привлекало внимания, сразу же бросилось в глаза.

«Как странно они себя ведут, — не на шутку разволновался он, продолжая докапываться до истины. — Эти дети до сих пор не произнесли ни слова, хотя прошло уже больше получаса. Они просто стоят рядом или сидят на руках, прижавшись к десантникам и молчат. Ни звука, ни плача, ничего… Неужели, шок, у них настолько силён? И они до сих пор не оправились от ужасной, просто не человеческой и не простительной выходки капитана Лютича. Но с другой стороны, они же не замкнулись в себе, не стали похожими на зомби. Они совершенно осмысленно глядят на мир, берут сладкие подарки от солдат. Но это и всё… Остальная-то их реакция мне непонятна. Почему они до сих пор не вступили в контакт с солдатами? Даже с Потаповым, с кем дети обычно охотно общаются чувствуя его открытую и добрую душу, сидящая у него на руках маленькая девчушка не желает реагировать на расспросы. И ещё одна странность. Эти дети ведут себя как будто они, не живые люди, а скорее роботы… Точно, самые настоящие роботы, у которых всего лишь одна задача, понравиться десантникам и войти к ним в доверие, чтобы можно было приблизиться к ним вплотную. Нет, не верю, — раздражённо отмахнулся Кротов от собственных мыслей, внутренне пугаясь самого себя. — Похоже, что я схожу с ума, как до этого сошёл капитан Лютич — этот изверг».

Но коварные мысли просто так не прогонишь, они будут грызть, пока не докопаются до истины. И ещё полностью не доверяя своим собственным умозаключениям, пытаясь отогнать их как можно дальше от себя, сержант принял решение сделать последнюю попытку налаживания отношений, дабы развеять свои страхи и сомнения, раз и навсегда. Он вспомнил, что недавно хотел от детей, капитан Лютич и повторяя его попытку, задал вопрос рядом стоящему мальчугану:

— Слышь пацан, зовут-то тебя как? Молчишь. Ты-то можешь назвать мне его или ты не помнишь?

Но несмотря на расспросы, мальчишка так и не проронил хоть одного словечка. Только, как показалось самому Кротову, напрягся и что-то такое промелькнуло у него во взгляде, нечто злое наверно, и не предвещавшее ничего хорошего.

— Сержант и вы туда же, — осуждающе одёрнул Кротова, рядовой Торопов, что делал перевязку, сидя рядом на корточках. — Ну дела сегодня. Сначала капитан, теперь и вы решили достать детей своими расспросами. А потом что, тоже стрелять начнёте?

— Подожди Торопов, не лезь, я не с тобой разговариваю, — нахмурившись отмахнулся Кротов. Ему всё больше и больше не нравилась сложившаяся ситуация, а особенно эта молчанка. — Ну так как, пацан назовёшь? — настойчиво повторил он свой вопрос.

Пристально глядя на сержанта, мальчишка молчал, будто воды в рот набрал.

— Ну и долго так будем молчать? — вышел из себя Кротов. — Это же так просто, назвать своё имя. — И вдруг, неожиданно даже для самого себя, повторил свой первый вопрос по-английски, на тот случай, если мальчишка не понимал по-русски. — What is you name? — припомнил он школьную программу, но мальчишка даже не шелохнулся, продолжая тупо смотреть.

И тогда сержант Кротов, находясь уже на гране срыва, взмолился:

— Ну скажи тогда хоть что-нибудь? — Он просто чувствовал что пацан отлично его понимает. Это было видно по его глазам. Но почему он тогда молчит? Почему не хочет отвечать или всё-таки не может?..

— Да отстань ты от пацана, сержант, — буркнул Торопов, за чьей спиной находился тот самый мальчишка, к которому привязался Кротов. — Не видишь разве, что он не в себе. Пережить такое… — сочувственно качая головой, стал он объяснять. — Только-только вышли из-под обстрела, и вдруг на тебе, наткнулись на других вояк, которые, ни с того ни с сего, стреляют прямо в упор. Тут не то что, в штаны наложишь, тут и язык проглотишь. Вон смотрите, какие они напуганные, словно малые щенята, а тут вы ещё со своими вопросами лезете.