Сокровище троллей - Ольга Голотвина

Будь Барикай один, он бы застыл столбом. Но умница Астионарри не растерялся и взял дело в свои незримые руки. Это он голосом Барикая крикнул:

— Эй, нож мне!

Это он взрезал на груди Хашарнеса рубаху ножом, поспешно подсунутым кем-то из солдат. Это он быстро и умело простучал пальцами Барикая грудную клетку больного — справа и слева.

Тут только Барикай очнулся. Да, звук от простукивания слева и справа был очень разным. И Барикай понял, в чем дело, понял за миг до того, как в голове его зазвучал голос, неслышимый для прочих:

«Воздух в груди. Врачебное искусство бессильно. Он обречен, а для тебя оно и лучше…»

Еще миг бесценного времени украла трусливая мысль: да, так оно лучше, некому будет идти по следу…

Подлая мысль мелькнула и исчезла. Ее вытеснило воспоминание: распластанная ножом грудная клетка мертвеца и голос ваасмирского лекаря: «Воздух попадает в плевральную полость. И если выхода ему нет — врачебное искусство бессильно».

А он, Барикай, тогда подумал: а если проколоть грудь?..

Взгляд на посиневшее лицо ловчего, почти уже мертвеца…

Если человеку так и так пропадать — почему не попытаться?

— Держите его! — крикнул лекарь столпившимся вокруг наемникам. — Прижмите, чтоб не дернулся!

Заканчивал он фразу уже спиной к больному, роясь в схваченном с полки кожаном мешочке. Ага, вот игла — длинная, широкая… в огонь ее! Астионарри учил держать нож над огнем, прежде чем резать человеческое тело. Иглу, наверное, тоже надо…

«Сдурел? — возмутился Астионарри. — Дай ему умереть спокойно, зачем мучить?»

Левой рукой Барикай сорвал с шеи шнурок с талисманом, швырнул в угол. Даже не глянув, куда упала его драгоценность, он обернулся к больному.

Тут смуглый незнакомец, вошедший вместе с наемниками, прокричал что-то на своем гортанном языке и ринулся к лекарю — явно с целью помешать. Но дюжий десятник одним могучим ударом вышиб чужака на крыльцо. Солдаты доверяли своему лекарю: он в крепости недавно, но умение ни разу его не подвело.

А Барикай склонился над больным. Проколоть, но где?.. Перед глазами — труп со вскрытой грудной клеткой… второе межреберье?

Игла твердо и точно ушла в плоть, вынырнула наружу — и следом за нею из прокола со свистом вырвался воздух.

Барикай выхватил из мешочка заостренную стальную трубочку и вставил ее в прокол. У него опять было чувство, словно кто-то ведет его руки — но на этот раз не призрак целителя, а собственное озарение. Сколько он размышлял над увиденным в Ваасмире — и вот она, яркая, ослепительная разгадка!

Стоя возле лавки на коленях и придерживая конец трубочки, торчащей из груди Хашарнеса, лекарь вглядывался в лицо ловчего.

— Дыши, родной, — еле слышно бормотал он, — дыши, сволочь, не смей мне тут сдохнуть…

Со стороны казалось, что лекарь читает заклинание.

Губы ловчего хватали воздух, лицо слегка порозовело… ведь не обманывает же Барикая свет от очага?!

Нет. Оживает, мерзавец. И взгляд осмысленный, без смертного ужаса…

— Держите дурака, а то еще дернется! — строго приказал Барикай наемникам и снова простучал грудь больного.

Поднялся на ноги, ища талисман… Ага, вот он!

Набросил шнурок на шею — и был оглушен раскатом брани. Он и не знал, что целителю известны такие слова…

— Я ж его спас… — негромко перебил наставника Барикай.

Наемники решили, что эти слова обращены к ним, и закивали: мол, и впрямь оклемался бедолага.

«Вижу, что спас… но, во имя Безымянных, как ты это сделал?! Умоляю, расскажи!»

Возбужденный Астионарри не желал ждать, пока они останутся одни. Да Барикаю и самому хотелось похвастаться победой.

А тут очень кстати в Дом Исцеления прорвался, сломив сопротивление десятника, тот чернявый чужеземец. Грохнулся на колени у скамьи, на которой лежал его друг, вгляделся в лицо — уже без синюшного оттенка, живое лицо человека, чье дыхание хоть и было еще тяжелым, но на глазах выравнивалось. Перевел взгляд на торчащую из груди стальную трубку, затем на лицо лекаря. Спросил требовательно:

— Что с ним?

Барикай с удовольствием объяснил и незнакомцу, и Астионарри, и наемникам — и даже Хашарнесу, который явно уже понимал, что происходит вокруг:

— Твой приятель, вижу, получил в грудь чем-то острым? Вот след… — Пальцы лекаря коснулись груди ловчего.

— Веткой, — подтвердил чернявый. — Он еще острую веточку из груди выдернул и сказал: заноза…

— Эта заноза повредила ему легкое. При каждом вдохе ранка расширялась, воздух из легкого попадал в грудь… — Барикай счастливо прижмурился и повторил красивое слово, услышанное от ваасмирского лекаря. — В плевра-альную полость… А при выдохе края раны смыкались, воздух оставался в груди. Его становилось все больше, он мешал легкому разворачиваться, твой друг задыхался. А я проколол грудь ниже легкого, выпустил воздух, легкое расправилось…

«Изумительно…» — простонал Астионарри.

Наемники выслушали объяснение в почтительном молчании. Они поняли не все, но уверились в том, что крепости повезло с лекарем.

— И что теперь будет с моим господином? — недоверчиво и резко спросил смуглый незнакомец.

— Ну, ему уже лучше. Ночь он проведет в Доме Исцеления, под моим присмотром. А утром поглядим, как он себя будет чувствовать, и решим, что будет дальше.

— Я ночую рядом с ним! — Твердый голос чужака не оставлял сомнений в том, что из Дома Исцеления его можно будет вытащить только силой и по кускам.

* * *

Дабунш был счастлив.

Свою красавицу он догнал за первой же скалой. А потом догонял еще дважды.

Какое, оказывается, счастье — обнимать настоящую бабу, по-медвежьи сильную, которая, располыхавшись, сама тебе чуть кости не ломает… а только и Дабунш не дохляк какой-нибудь, его так просто не раздавишь…

И теперь он шел за нею, полный счастья, ни о чем не раздумывая. Пока не увидел впереди скалу, украшенную пятнами пещер на разной высоте.

Про пещерный город Дабунш уже знал от батрака Хиторша. Тот рассказывал: мол, в давние-предавние времена жил на Тагизарне чудной народ. Наделали в скалах пещеры, там и жили… а куда потом ушли — неведомо. Теперь зимой в пещерном городе тролли живут.

И чего ради он пойдет туда, как телок на убой? Чтоб его слопали?

Дабунш решительно остановился.

Агш растерялась. Затопталась вокруг своего самца. Дала ему пару дружеских тумаков — мол, что же ты?

Не сразу поняла, что он не хочет с нею идти.

Губы печально обвисли, плечи поникли. Самка тролля медленно пошла прочь, оставив Дабунша на тропе. Отойдя немного, обернулась, совсем по-человечьи вздохнула и провела ладонью дугу над своим животом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});