Честь - Трити Умригар

В эти темные времена научное сообщество стало путеводной нитью Асифа и не давало ему забыть о том, кто он такой и как важна его работа. До нового тысячелетия оставалось несколько лет; Асиф надеялся, что с новым веком наступит время, когда мир наконец отбросит предрассудки и перестанет ориентироваться на касту, религию и национальность. Он смотрел на Европу и образование Евросоюза как на пример стирания национальных границ. Не это ли модель будущего? Чем мрачнее становилась реальность жизни на родине, тем глубже Асиф погружался в интеллектуальную жизнь. Его настоящими соотечественниками стали не невежественные головорезы вроде Сушила, для которых незнание было сродни слепоте. Ими стали люди вроде Сэма Перла, профессора религиоведения из маленького либерального университета в Огайо, куда Асиф приезжал несколько лет назад. Перл выступил соавтором его научной работы. Узнав о беде Асифа, он поговорил с деканом, и через год после начала поисков Асифу предложили место приглашенного профессора. Контракт начинался осенью 1998 года.

Для Асифа эта должность стала возможностью вывезти семью из Индии. Он тут же принял предложение и позвонил агенту по недвижимости. «Найди нового покупателя, — сказал он. — Я готов снизить цену». Он позвал Сушила на ужин. Не в «Тадж-Махал» или «Оберой», чтобы тот не завидовал и не обижался, а в «Кхибер» — скромный, но хороший ресторан (впрочем, и туда Сушил вряд ли когда-нибудь смог бы сходить на зарплату механика). Асиф заказал им пиво и сытный ужин. Когда официант принял заказ и ушел, Асиф достал пухлый конверт и протянул Сушилу.

— Что там? — спросил Сушил.

— Двадцать пять тысяч рупий. — Сушил ахнул. — И это только часть оплаты.

— За что?

— За твою помощь. Нужно уговорить одного моего соседа.

Сушил молчал.

— Открою тебе секрет, — Асиф заставил себя посмотреть Сушилу в глаза, — потому что верю, что ты — честный человек.

У Сушила дернулся глаз. Но он все же ждал.

— Я уезжаю из Индии. И семью с собой забираю. — Он поднял руку и не дал Сушилу заговорить. — Подожди. У жены в Америке брат, — соврал он. — Мы переезжаем.

— Но…

— Мне нужна твоя помощь. Знаешь Дилипа Пандита? Он глава правления нашего жилищного кооператива. Он мешает мне продать квартиру по рыночной цене. — Асиф наклонился к Сушилу. — Хочу, чтобы ты сходил к нему. И убедил не мешать. Я знаю, ты можешь быть очень убедительным. — Он улыбнулся, показывая, что не держит на Сушила зла. — После продажи квартиры получишь еще двадцать пять тысяч. В благодарность.

Сушил так долго смотрел на него, что Асиф испугался, не просчитался ли он. Представил гнев Зенобии, когда та узнает.

— Двести тысяч, — наконец сказал Сушил. — Это будет стоить двести тысяч.

— Арре, Сушил, прояви благоразумие…

— Благоразумие? Хорошо, двести пятьдесят.

Асиф понял, что проиграл. Проглотив неприязнь к бандиту, сидящему напротив, он заставил себя улыбнуться.

— Ты умеешь торговаться, баба. — Он протянул ему руку. — Твоя взяла.

Но Сушил не пожал протянутую руку.

— Есть одно условие.

Асиф ненадолго закрыл глаза, потом снова открыл.

— Говори.

— Пообещай, что не изменишь религию, когда уедешь из Индии. Что до конца жизни останешься индуистом.

Асифу стало искренне любопытно, и он с интересом посмотрел на сидящего напротив Сушила.

— А почему это для тебя так важно?

Тот, кажется, обиделся.

— Потому что это моя дхарма. Моя вера.

— Ясно, — кивнул Асиф. Хотя все равно не понял. Но выбора у него не было, поэтому он сказал: — Ача. Договорились.

— Не надо со мной договариваться. Поклянись.

Что за странное и непостижимое существо человек. Перед ним сидел бандит, который только что выбил у него большую взятку. И тот же бандит всеми силами пытался сделать так, чтобы четверо новообращенных в его веру остались в ее рядах.

Сушил недоверчиво прищурился.

— Ну так что? Клянешься или нет?

— Клянусь.

Но Сушил покачал головой.

— Поклянись жизнью детей. Клянись!

Рука Асифа под столом сжалась в кулак. Но его лицо осталось бесстрастным.

— Клянусь.

Уже после того, как они продали квартиру и почти все свое имущество, улетели из Мумбаи ночью и прилетели в Америку днем, уже после того как они обосновались в Америке и Асиф начал работать в университете, он думал о том, чтобы вновь принять ислам. И понял, что это невозможно. Во-первых, в паспорте стояло новое имя; оно же значилось на визе и в иммиграционных документах. Во-вторых, слишком много у него теперь было забот: он привыкал к новым методам преподавания, устраивал детей в новую школу, учился сам все делать по дому, ведь раньше за них все делали слуги. Да и в его сфере исследований лучше было публиковаться под индуистским именем.

Но все же главной причиной, почему он не стал менять имя второй раз, было обещание, данное Сушилу тогда, в ресторане. Сдержав слово, он почтил религию своих предков, пусть даже Сушил и вынудил его поклясться.

— Вах, — выдохнул Мохан. — Твой отец — замечательный человек. Сдержать слово, данное бандиту! Не каждый на такое способен.

Смита вспомнила, как они с братом злились, что отец сорвал их с насиженного места и заставил переехать в Америку. Как постепенно, когда они привыкли к новой жизни, гнев сменился благодарностью.

— Это правда, — сказала она. — Он лучший из всех, кого я знаю. Кроме присутствующих здесь.

Мохан удивленно взглянул на нее.

— Ого, йар, — сказал он, — это высшая похвала.

— Я серьезно. — Ей стало грустно, когда она это сказала. Мохан с папой никогда не встретятся. — А ты когда-нибудь приедешь в Америку? — спросила она. — Со мной повидаться.

— Обязательно, — без колебаний ответил он. — Иншалла.

— Если будет воля Божья, — перевела она. — Папа всегда говорит «иншалла».

Они замолчали. Проехали еще несколько километров, а потом Мохан поставил диск Кишора Кумара[67] и стал тихо подпевать.

— Зиндаги эк сафар хай сухана. Йахан кал кья хо кисне джаана?

— Красивая песня, — сказала Смита.

— Ты ее не знаешь?

— Кажется, не слышала.

— Очень популярная песня из индийского фильма. Слова такие: «Жизнь — прекрасное путешествие. Кто знает, что будет завтра?»

По дороге в суд они несколько раз послушали песню, чувствуя, что их совместное путешествие скоро закончится.

Глава тридцать вторая

Залюбовавшись зданием суда в готическом стиле, Смита ожидала увидеть внутри нечто столь же величественное. Но в длинном коридоре, ведущем в залы, было столько народу, что осмотреть интерьеры не получилось. Они протиснулись в зал заседаний номер 6В.

— Как на вокзале в час пик, — сказала она. — И как мы найдем Анджали?

Они прошли мимо кладовки, и Смита ахнула. От пола до потолка комната была завалена