Честь - Трити Умригар

стопками пожелтевших документов, перевязанных веревкой. Пол устилали отдельные листки.

— Они что, так и не оцифровали архивы? — спросила она. Но Мохан не ответил, схватил ее за руку и потянул дальше, загородив ее своим телом, чтобы ни одна мужская рука не могла ее коснуться.

Они вошли в большой зал заседаний с высоким сводчатым потолком. Здесь не было ни одного свободного места; люди заходили и выходили непрерывными потоками. Неужели они опоздали? Анджали предупредила, что вердикт по их делу могут огласить первым ввиду серьезности обвинения. Бросив взгляд на судейский стол, Смита с облегчением увидела, что судьи еще нет на месте. Но как она найдет Анджали в этом хаосе?

Она уже хотела ей позвонить, как кто-то окликнул ее по имени. Она обернулась и увидела Мину; та спешила ей навстречу. Она бросилась ей на шею.

— Диди! — воскликнула она. — Как я рада, что ты пришла. Я места себе не нахожу.

Смита обняла Мину и отстранилась. Сердце ее упало. Мина с трудом держалась на ногах. Лицо вспотело, глаза расширились от страха.

— Не бойся, — прошептала Смита и стала искать Мохана; сейчас она нуждалась в нем и рассердилась, что он куда-то запропастился.

— Где ты был? — прошипела она, когда он подошел.

Мохан показал на стоявшую рядом с ним женщину.

— Это Анджали, — сказал он.

На вид Анджали Банерджи было лет сорок с небольшим; у нее были короткие курчавые волосы и хмурое лицо, выражение которого как будто никогда не менялось. Она коротко улыбнулась Смите; ее рукопожатие было таким же твердым и отрывистым, как и манера разговаривать по телефону.

— Извините, извините, — поспешно сказала она. — Я смотрела только что список дел. Приход судьи отложили на полчаса. — Она увидела дрожавшую от страха Мину. — Здравствуй, Мина. Как ты?

Не дождавшись ответа, Анджали повернулась и ушла; они растерянно переглянулись и пошли за ней. Мохан нагнал ее, а Мина со Смитой спешили следом, взявшись за руки. Смита не возражала. Она уже не пыталась делать вид, что судьба Мины интересует ее исключительно как журналиста.

Они почти подошли к двери, когда рука Мины обмякла. К ним приближался Говинд. Смита напряглась. Арвинда поблизости не было.

— Шлюха, — без всяких преамбул бросил Говинд, обращаясь к сестре. — Потаскуха. Мы тебе покажем.

Мина жалобно пискнула.

— Судья у нас в кармане, — раздался голос за ее спиной, и Смита вздрогнула. Рупал. — Мы выиграем. Вот увидите.

— Анджали! Мохан! — крикнула Смита, но из-за шума в коридоре ее никто не услышал. — Мохан! — снова выкрикнула она, и он обернулся, растерянно глядя на нее. Потом увидел, что происходит, и поспешил к ним. Анджали бежала следом.

— Не смейте говорить с моей клиенткой, — рявкнула Анджали. — Я сообщу судье, и вас…

К ужасу Смиты, Рупал засмеялся.

— Пойдем, — велел он Говинду. — Оставь этих городских. Бог уже вынес решение в твою пользу.

Анджали отвела их в отдельный кабинет рядом с залом заседаний, где они сели вчетвером. Там она впервые заметила, как испугана Мина.

— Что сказал этот ублюдок?

Но у Мины отнялся язык. Она немо взирала на Анджали; слезы катились по щекам.

— Брат обозвал ее, — сказала Смита. — А тот, второй, сказал что-то вроде «судья у нас в кармане».

Она улыбнулась, надеясь, что Анджали сейчас рассмеется над таким абсурдным предположением. Но Анджали нахмурилась.

— Это очень плохо.

— Что значит плохо?

— Значит, они подкупили судью. Очевидно, это так.

Она говорила так спокойно, так деловито, что Смита рассердилась.

— Очевидно, это так?

— Простите, — вмешался Мохан. — Я не юрист, но… есть вопрос. Если так очевидно, что другая сторона подкупила судью, что мешает вам сделать то же самое?

Повисла долгая напряженная тишина. Нос Анджали стал цвета красной ржавчины.

— Я не стану так делать, — тихо ответила она. — Мы так не работаем. — Она бросила взгляд на Мину. — Мы ей все объяснили. Прежде чем взяться за дело. В нашей организации мы пытаемся изменить систему. Если мы… если мы влезем в эту грязную игру, как наши противники, общество мы не изменим, понимаете? Мы сыграем на руку системе.

Смита почувствовала пустоту внутри. И пожалела, что Мина рядом и она не может поговорить с Анджали искренне.

— А Мина кто? — спросила она. — Жертвенный агнец?

Анджали покраснела.

— Мы не скрывали от нее риски. Мы все ей объяснили. — Она нетерпеливо покачала головой. — Послушайте. В этом деле с самого начала все было нечисто. Все свидетели изменили показания. Думаете, почему эти звери разгуливают на свободе? Немыслимо, чтобы в деле об убийстве обвиняемых выпускали под залог.

— Тогда почему вы не прекратили процесс?

— Потому что хотим, чтобы общественность увидела, как коррумпирована наша полиция и суды.

Смита почувствовала, как на ее виске забилась жилка.

— Значит, никакой вы не адвокат? — выпалила она. — Вы — политическая активистка?

В глазах Анджали сверкнул гнев.

— Вы бы поработали у нас пару месяцев. Прежде чем судить.

— Диди, Анджали, что происходит? — воскликнула Мина. — Я ничего не понимаю.

Они повернулись к ней, забыв о своем споре.

— Пойдем, Мина-бхен, — сказал Мохан. — Я посижу с тобой, пока судья нас не вызовет. А про братьев не думай. Я же здесь, на?

— Послушайте, — сказала Анджали, когда они остались вдвоем. — Если я скажу, что не знала про взятку судье, пока вы мне не сказали, это вас успокоит? Я думала, у них нет денег.

Смита покачала головой.

— Простите, что сорвалась. Не могу даже представить, каково это — заниматься тем, чем вы занимаетесь.

В глазах Анджали блеснули слезы.

— Нет, не можете, — ответила она. — Иногда я так ненавижу свою работу, что хочется все бросить. Переехать в Америку, заняться корпоративным правом. Но потом попадается дело вроде этого, и я берусь за него и надеюсь, что кто-то вроде нее выиграет.

Она взглянула на часы.

— Пора возвращаться. Правосудие — редкая птица в наших краях, но как знать, может, именно сегодня она решит почтить нас своим присутствием.

Все звуки казались далекими и приглушенными, словно Смита очутилась в глубине тоннеля и голоса долетали до нее издалека. Она слышала лишь рев в ушах, в котором тонули человеческие голоса.

Рев начался, когда она услышала одно-единственное слово:

— Невиновны.

Судья говорил что-то еще; его невыразительное лицо в очках оставалось бесстрастным, но слова не складывались во внятные фразы; он словно произносил их в неправильном порядке. Смита услышала крики, возгласы ликования, но обернуться не хватило сил. Слово «невиновны» не укладывалось в голове; ей хотелось переставить буквы в этом слове и сложить из них другое — «правосудие».

«Правосудие».

Какое красивое слово.

Какое редкое.

Наконец судья замолчал,