Преданная. Невеста (СИ) - Мария Анатольевна Акулова

меня немного сносит.

— Слава! Опаздываешь, как всегда, — она журит моего судью и качает головой. Он не спорит и не извиняется. Послушно склоняется, давая своей несостоявшейся теще поцеловать себя в щеку. Я запоздало думаю, что я для них, возможно, в первую очередь не самая удачная замена их дочери.

Пытаюсь запоздало же испугаться, только и этого мне никто сделать не дает.

На поясницу ложится ладонь нового знакомого. Я чувствую чужое тепло, втягиваю носом необычный, очень вкусный и запоминающийся запах нового для меня мужского парфюма.

Мы с Аркадием Дмитриевичем следим за тем, как его жена одновременно вычитывает и хвалит Тарнавского, любовно поглаживая его по щекам.

Он, оказывается, и выглядит великолепно, и почему-то схуднул. И стрижка ему идет, и в следующий раз можно чуть покороче.

Внутри меня неповторимое смешение эмоций. Страх испаряется с шипением. А на его месте — эйфория. Даже веселье. Смелость.

Я не пугаюсь, когда Аркадий склоняется ближе к моему лицу. Улыбаюсь, слыша дружелюбное:

— За стол идемте, Юля. Я вас провожу.

* * *

Посреди внушительных размеров, настолько же светлой и наверняка баснословно дорогой столовой стоит длинный стол. За ним — люди. Знакомые мне и не очень.

Я не вижу ни огромных корзин с цветами. Ни кучи подарков.

Начинаю подозревать, что или никакой День рождения Аркадий Дмитриевич сегодня не отмечает, или свои Дни рождения олигархи отмечают немного не так, как обычные люди. Поэтому и не лезу с глупыми поздравлениями и пожеланиями человеку, которого толком не знаю.

Обмениваюсь улыбками с Айлин Салмановой. Мы друг друга узнаем и я решаю, что непременно к ней подойду, если выпадет такая возможность.

С ее мужем — Айдаром — обмениваемся уже кивками. Он серьезен, как всегда. Сидит в кажущейся максимально органичной для него позе: забросив руку на спинку стула жены. Не знаю, от чего он постоянно ее ограждает, но, вероятно, именно это и вызывает во мне уважение. Даже доверие. Я больше почти его не боюсь.

Власов подводит меня к столу. Я, если честно, готовилась к тому, что мое место будет где-то подальше, в углу. Но реальность удивляет.

— Теперь все в сборе. Кто не знаком — Юлия. Очень талантливый молодой юрист. — Я отлично понимаю, что это просто лесть, потому что какой я юрист он понятия не имеет, но и не улыбнуться в ответ на похвалу не могу. Все равно приятно. — Запись на консультации к Юлии ведется через меня. Ценник тоже озвучиваю я.

Кто-то смеется, я качаю головой.

Сам Власов отодвигает для меня стул.

Я улыбаюсь в ответ на еще один кивок. Тихо произношу:

— Спасибо. — И ни черта не могу поделать со своим необоснованно хорошим настроением.

Сзади слышен громкий, обращенный к судье Тарнавскому, голос его радушной жены.

Я сажусь, проезжая взглядом по остальным людям.

На Эдуарде не фокусирую внимание. Пофиг, как он относится ко мне и что думает. А вот то, что занявшую место по левую руку от отца Кристину кривит при виде меня, моего платья, того, как нас встречают ее родители, разливается по душе целебным бальзамом.

Она делает все, чтобы ее ко мне отношение сочилось из глаз.

Но это больше не расшатывает ни психику, ни уверенность в себе.

Мне идет этот цвет. Этот мужчина любит меня. Это со мной приходится считаться.

Я бесстрашно смотрю в ответ. Улыбаюсь и киваю.

И это ты еще задницу мою не видела.

В свои маленькие стыдные победы я записываю то, что первой взгляд отводит она, а не я.

Слава здоровается с людьми за столом куда раскованней, чем на мероприятии в честь юбилея футбольного клуба. Я делаю вывод, что здесь собрались действительно самые близкие.

По ходу вновь вспыхнувшей беседы разбираюсь, что среди присутствующих есть родственники, друзья, а еще бизнесмены, политики, военные армейские друзья Власова.

И совершенно точно нет проблем с необходимостью разбираться в правильном применении вилок.

Глава 34

Юля

Я не испытываю сентимента к чужим детям, но Сафие Салманова — это правда что-то необыкновенное. Невероятной красоты девочка, чьей харизмы достаточно, чтобы сжимать в хрупкой ручке сердца незнакомых тетушек даже через экран мобильного ее матери.

Она ходит на крымскотатарские танцы, щебечет на трех языках и лет через пять выходит замуж за моего судью Тарнавского. Это если я не успею раньше, конечно.

— Это на праздновании Курбан-байрам. — Айлин отрывается от экрана и смотрит на меня. В ее глазах сразу светится и огромная гордость, и чуточку неловкость. Она крайне деликатный человек. И перегрузить меня своими детьми не хотела бы. Но я попросила сама. И ничуть не жалею. — Вы слышали когда-то про Курбан, Юля?

Я мотаю головой, не боясь показаться глупой.

Мы с Айлин сидим вдвоем за порядком опустевшим столом. Закуски и горячее с него давно убрали. Праздник, повод для которого по-прежнему вызывает у меня вопросы, перешел в куда более подвижную стадию.

Люди разбрелись по интересам. По комнате. Дому. Саду.

В столовой сейчас нет ни Славы, ни мужа Айлин, ни хозяев дома.

На диванчике напротив нас в изящной позе, но по-прежнему со «скисшим» лицом сидит Кристина Власова, но ее присутствие меня уже не триггерит.

Сидя за столом с гостями ее отца, я осознала вдруг, что даже пожалеть ее готова. Ее роль сложна. Уверена, никто не спрашивал, хочет ли она видеть меня в своем доме. Хочет ли видеть Славу. Хочет ли представлять отца во вроде как деловых отношениях с бывшим.

Только то, что ей в чем-то пусть по-другому, но сложно живется, все равно не оправдывает ее поведения. И не делает нас ближе.

Я стараюсь на нее не смотреть. А вот на Айлин — с радостью.

— Курбан? Нет. Извините.

Она улыбается и отмахивается. А на фоне из динамика ее телефона продолжает доноситься задорная восточная музыка.

— Нечего извиняться, вы и не должны знать. Курбан — это большой праздник для всех мусульман. Я же работаю в крымскотатарском центре. Мы стараемся организовать всегда так, чтобы взрослые могли встретиться, деткам тоже было интересно. Чтобы они привыкали к нашим традициям. Любили их. Сафик обожает выступать…

Когда Айлин говорит о своей работе и семье — ее переполняют эмоции. Я проникаюсь к ней все сильнее и сильнее. И, кажется, тоже получаю свое местечко в сердечке, совершенно искренним:

— Получается великолепно. Можно я еще что-то посмотрю?

Щеки Айлин розовеют. Упругие темные локоны щекочут мое плечо, когда она подается ближе, выходит в папку с смешнючим