Преданная. Невеста (СИ) - Мария Анатольевна Акулова

рвет. Дает время осмыслить. Подается ближе. Тише добавляет:

— Я тебя люблю.

— И я тебя.

У нас нет времени сомневаться и менять решения. Мы целуемся коротко.

Я стираю с губ Славы несуществующий след. Вкладываю свою ладонь в его руку и даю себя вести. Улыбаюсь, слыша тихое:

— Но хочется, конечно, ремнем отходить по жопе…

* * *

По дороге в загородный дом Власовых мы попадаем в пробку.

Едем на машине Славы без водителя.

Я рада этому. Без посторонних ушей чуть дольше чувствую себя безопасно, хоть и все равно волнуюсь. Предстоящий вечер рисуется в голове попеременно то очередным провалом, то феерическим бенефисом.

Понятно, что в итоге будет что-то среднее, но пока на меня накатывает вспышками.

Время подгоняет. Ладони немного потеют. Я то и дело направляю воздух обдува то на шею, то в лицо, то кручу на минимум.

Забавляю Тарнавского своей суетой. Он бросает искристые взгляды и усмехается.

Уверена: немного злорадствует. Молчит о том, что я могла бы не соглашаться.

Я знаю. Но уже поздно. В частности, поздно жалеть.

— Если что, я не запомнила, чем вилка для рыбы отличается от обычной столовой.

В ответ на мое признание в «ужасном» Слава выражает удивление, приподнимая брови.

Ауди медленно катится за каким-то хетчбеком в тянучке.

— Ты думаешь, я знаю что-то о рыбных и столовых вилках? — Он пытается меня успокоить, но я ему не верю. Лжец. — Тем более рыбу, птицу и девицу берут руками. Я планирую взять все.

Подмигивает, улыбается широко, а потом и вообще смеется, слыша громкое:

— Слава!!!

Сажусь ровнее и обращаюсь громче:

— Не издевайся! Я делюсь с тобой своими страхами!

Тарнавский пытается вернуть лицу серьезное выражение, а у меня рука чешется профилактически заехать по плечу.

— Так ты пей, Юль. С бокалами проблем нет.

— Вот дурак… — Качаю головой. Плюхаюсь обратно глубже в кресло. Кладу руку на дверную ручку и требую: — Открой.

Конечно, не чтобы послушался.

А он и не собирается. Его рука ложится на мое колено. Слава гладит. Я успокаиваюсь.

Смотрю на него снова. Вижу, что он ждет.

— У вилки для рыбы три зубца, Юля. Если четыре — она шире столовой и зубцы короче. Как выглядит столовая ты знаешь без меня. А вообще всем похуй. Я ем одной.

Хочу сказать ему «спасибо», но не успеваю. Мой телефон загорается, лежа в выемке на консоли. Тянется за ним Слава. Ему ближе. Поворачивает ко мне лицом. Уведомление в телеграме преображается в текст сообщения от Руслана Смолина.

Я кривлюсь.

«Ну что там?»

Дальше на мой экран смотрит уже Тарнавский.

Я моментально улавливаю смену настроения. Вместо игривости и пусть отчасти напускной (для меня), но расслабленности — сжатые челюсти.

Я боюсь того, как сильно Слава его ненавидит.

Паузу в общении со Смолиным объяснить мне было более чем легко. «А как вы себе это представляете? Мы с Тарнавским были вместе 24/7. Я не могла отвлекаться. Зато привезла много нового. И интересного. Да и сами видите — может коммуницирую я не на сто, но исполняю отменно».

Смолин объяснение «съел».

Слава запретил мне соглашаться на встречи на точке. Отныне — только переписка, Максимум звонки. Смолину я объяснила это тем, что мои отлучки могут вызвать подозрения (я же почти живу у судьи).

Насколько этим нововведением недоволен Лизин отец — не знаю. Но я с каждым днем приобретаю все больший вес для обеих сторон. И с моими пожеланиями приходится обеим считаться.

Слежу, как судья с моего телефона большим пальцем настукивает в строке сообщения «Иди нахуй». Уши загораются.

Отбираю мобильный и, качая головой, перепечатываю: «В дороге. Напишу, когда будет время». Отправляю, мьючу диалог и блокирую телефон.

Оставляю его на коленях. Прикрываю глаза и снова стараюсь расслабиться.

Бояться нечего, Слава прав.

И у меня даже получается, но когда Ауди, пройдя мучительную тянучку, молнией проносится по трассе и замедляется рядом с высокими воротами без преувеличения роскошного то ли еще дома, то ли уже особняка, сердце бьется быстро-быстро.

* * *

Внутри дом выглядит не менее роскошно, чем снаружи. Высоченные потолки. Светлые стены и прошитый множеством разрядов-паутин молочный мраморный пол. Идеальная чистота и позолоченная роскошь в сочетании с бесконечным количеством хрусталя, натурального камня и зеркал.

Мы со Славой опаздываем, но это не ставят нам в вину. Не журят. Не выражают недовольства.

Я во второй раз в жизни вижу Аркадия Власова, когда он в сопровождении, скорее всего, какого-то служащего выходит встречать нас в холл.

— Ваша честь, — я улавливаю в его обращении к Славе легкую иронию, но совсем не чувствую злости или превосходства.

Именинник раскрывает руки, приглашая обняться. Я запоздало вспоминаю, что мы, кажется, приперлись без подарка. Щеки розовинкой зажигает стыд. Я сильнее сжимаю руку Славы.

Он поворачивает голову. Подмигивает. А отпустив, шагает навстречу имениннику первым.

— Я сегодня чисто водитель, Аркадий Дмитриевич. Доставил вам гостью.

— Ну-ну. Ты получил свое приглашение, не надо прибедняться. Но и Юлию я видеть очень рад. Лично.

После коротких, но выглядящих вполне обычным делом для обоих мужчин, объятий, Слава отступает. По моей коже пробегается холодок. Я волнуюсь очень, чувствуя на себе внимательный взгляд практически бесцветных, но таких запоминающихся глаз. И не могу пошевелиться.

Арканий поворачивается ко мне всем телом, давая возможность рассмотреть себя вблизи. Его облик кажется не менее благородным, чем окружающий интерьер. Идеально оформленные виски. Гладкие щеки. Ровный нос. Красивая седина. Совсем даже не возрастная фигура.

Мне кажется, в его жизни царит абсолютный порядок.

— Рад видеть вас вживую, Юлия. И спасибо, что не ответили отказом.

При разговоре со мной у него даже тон другой. Взгляд другой. Все другое. Я ловлю себя на том, что одновременно боюсь этого человека и оторваться не могу.

Чувствую себя рыбкой, которую филигранно подсекли. Делаю шаг навстречу. Силой воли расплетаю пальцы. Кашлянув, вытягиваю руку навстречу мужской ладони и даю несколько раз качнуть.

— Спасибо за приглашение. У вас очень… Красиво.

— Это всё моя Тома.

Улыбаюсь, скашивая взгляд на Тарнавского. Судя по глазам — он продолжает забавляться. Я прямо читаю в них: это то, чего ты хотела? Расхлебывай, малыш.

— Тамара Николаевна — жена Аркадия Дмитриевича. — Слава снисходит до короткого объяснения.

И будто услышав, что ее зовут, холл сначала заполняет быстрый стук каблуков, а потом к нам выходит взрослая, но такая же ухоженная, как сам Власов, женщина. На языке крутится слово «мощная», хотя речь, конечно же, не о выдающихся физических показателях и параметрах. Просто… Энергетики столько, что