Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой - Анат Гарари

– А меня совершенно не удивляет, что Элла не пришла, – объявляет Маргалит, – я звонила ей на прошлой неделе после нашей последней встречи, но она не отвечала. Наконец-то позавчера мне удалось с ней связаться; она сказала, что в последние дни у нее намечаются кое-какие перемены, но я не знаю, что она имела в виду: она не стала говорить, а я не стала расспрашивать.

Това качает головой и вздыхает; на ее лице написано: я же вам говорила!

– Интересно, что она имела в виду, – не скрывает любопытства Анна и обращается к Маргалит, – что еще она говорила?

– Больше ничего. Она показалась мне какой-то другой… Я даже не могу объяснить. У меня было чувство, что я ей в чем-то помешала – так что я поспешила закончить, – отвечает Маргалит и поворачивается к Нири. – Она сказала, что вы говорили с ней после встречи, это так?

– Да, – подтверждает Нири. В группе чувствуется оживление, все с интересом ждут продолжения. – Мы договорились, что она вернется в группу, когда почувствует, что она этого хочет и может. Покамест она просила, чтобы мы ее не тревожили.

В наступившей тишине неожиданно и громко раздается звонок. Мики поспешно вытаскивает из сумки свой серебристый мобильник, смотрит на номер, выключает и возвращает его в сумку; при этом она бросает:

– Поживем – увидим, вернется Элла или – нет.

– Я уверена, что она вернется, – отзывается Орна, – она бы не обещала этого Нири просто так!

И добавляет:

– Ей просто необходима передышка, чтобы прийти в себя.

Клодин качает головой.

– Интересно, что она делает, продолжает ли она работать? – с сомнением в голосе произносит она. – Надеюсь, она не заперлась дома.

– Я не думаю, что она сидит дома, – спешит с ответом Маргалит, – возможно, я ошибаюсь, но ее голос показался мне чуть-чуть иным, более энергичным что ли, как будто она была чем-то занята.

– Отлично! Может, она наконец-то поняла, что, кроме нее самой, ей никто не поможет, – говорит Рут, слабо улыбаясь, – кстати, у меня разрывается голова; нет ли у кого таблеток?

– Черный кофе с лимоном. Это вам поможет, – предлагает Клодин.

– Ну прямо «Секреты бабушкиной аптечки», – смеется Това.

– Почти бабушкиной, – весело поправляет ее Клодин, вынимает из сумки пачку и дает Рут одну таблетку.

Нири, улыбаясь, наблюдает за происходящим.

– Что касается Эллы, я тоже надеюсь, что с ней происходит что-то положительное и что она в дальнейшем к нам вернется.

Ее взгляд задерживается на чем-то за окном, но после короткой паузы Нири продолжает:

– На последней встрече мы коснулись темы отчуждения, которая очень волнует вас в последнее время. Кроме того, вы говорили о параллели, которую неизбежно проводит общество между статусом бабушки и старостью. Возвращаясь к услышанному здесь на прошлой неделе, я вдруг подумала, что, несомненно, легче смириться с утраченным, когда на смену приходит что-то новое и привлекательное. К примеру, намного приятнее перейти от «зрелости» ко «второй весне», чем к «периоду менопаузы». Намного спокойнее воспринимается самостоятельность и независимость вашей дочери, когда появляется внук, который улыбается и тянет ручки при вашем появлении.

Я думаю, вы можете продолжить этот список.

Она останавливается, устраивается поудобнее и, глядя на группу, добавляет:

– Еще одна деталь, на которую я обратила внимание на прошлой встрече: часть из вас почти не принимали участия в разговоре; поэтому кто пожелает, может поделиться своими мыслями и переживаниями сейчас, это будет очень кстати.

Орна расправляет плечи и, сцепив пальцы, кладет руки на колени.

– Когда вы сказали, что были такие, кто не говорил, вы, очевидно, имели в виду меня, – обращается она к Нири, – мне действительно было нелегко на нашей прошлой встрече, но не из-за проблем, о которых говорили, а как раз наоборот.

Она останавливается, неуверенная, стоит ли продолжать.

– Что вы имеете в виду, когда говорите «наоборот»? – спешит на помощь Нири.

– Видите ли, – Орна закидывает ногу на ногу, – тут говорили, что дочки отдаляются, а в случае с Эллой даже уходят. А я сидела и все это время думала, насколько у нас это иначе. Правильнее было бы сказать не иначе, а совершенно наоборот! Если честно, после того как Элла ушла и вы поменяли тему, я уже почти не слушала, поэтому и не говорила. Во-первых, я переживала из-за того, что она ушла, и, кроме того, вы даже не представляете, как важно мне было услышать все, что вы рассказывали об изменениях в ваших отношениях в последнее время!

Она вздыхает и продолжает:

– В отличие от всего, что я здесь слышала, в моих отношениях с Яэль не наблюдается и не ожидается никакого отчуждения, наоборот! Боюсь, что именно сейчас Яэль держится за меня очень сильно, даже слишком сильно! И на прошлой неделе я вдруг поняла, что то, что описываете вы, – это норма, так и должно быть! Рут права: дочь отходит от матери, когда у нее самой появляется семья; а как же иначе?! Так устроен мир: каждое следующее поколение должно стремиться вперед. Благодаря вам я осознала то, что уже начала чувствовать, но еще боялась себе в этом признаться. Я вдруг поняла, что то, что происходит у нас, мне совершенно не нравится! Как мне ни жаль, но я должна признаться: меня пугает возможность, что Яэль навсегда останется моей маленькой девочкой, которая прячется под моим крылом и которую я должна буду опекать всю свою жизнь!

Орна испуганно смотрит на Нири, но к ней наклоняется Анна:

– Вы говорите это потому, что сейчас, когда родилась внучка, вы стали помогать ей еще больше, чем раньше?

– Ну да, в основном поэтому, – вздыхает Орна.

– Но я не понимаю, чего вы жалуетесь! Вы же сами нам рассказывали, как еще в самом начале ее беременности обещали, что будете помогать ей во всем. Вы уговорили ее не делать аборта и пообещали помощь! – настаивает Мики.

– Да, это так! – опять вздыхает Орна. – И я, естественно, выполняю свое обещание с первого дня как родилась внучка. Она чудная малышка, но…

– Ну вот, опять «но», – смеется Клодин.

– Правильно, у меня и вправду есть большое «но», – улыбается ей в ответ Орна, – видите ли, Яэль всегда была «маминой дочкой», совершенно домашним ребенком; она рассказывала мне такие личные вещи, которые не открывала даже своему мужу. Мы всегда были очень близки. Когда она была беременной, то проводила у меня массу времени и даже оставалась ночевать, особенно если муж задерживался на работе допоздна. Мы часто говорили про беременность; про то, как она себя чувствует; о том, что она ничего не может делать и как она выглядит, и что ей эта беременность совсем не в радость. Она все время твердила: «Эти годы пропадают, их не вернуть. А я так все распланировала: учеба, степень. Годы уходят коту под хвост». А я ей отвечала: «Годы никуда не уходят: так сделаешь это в тридцать! Ну и что? Сколько женщин учится после тридцати, тридцати пяти. Никогда не поздно учиться и развиваться! Наоборот! Ты повзрослеешь, многие вещи представятся тебе в другом свете».

Но в последнее время мне кажется, – она разводит руками, – что, может, она была права! Я знаю, что этих лет не вернуть. Это должно было произойти еще года через два! Честно, я ее так хорошо понимала, когда она говорила: «Я еще все успею, но эти годы я не верну». Она была права!

Орна останавливается, переводит взгляд на Нири и продолжает:

– Это было очень тяжело – почти невыносимо – поддерживать и оберегать ее, особенно морально, потому что, даже согласившись не делать аборт, она по-прежнему сомневалась и боялась; и я должна была приложить немалые усилия, чтобы удержать ее на плаву! Чего я только не делала, я перепробовала все: разговоры, подарки… Каждый раз, когда у нее что-то не складывалось, она обращалась ко мне. И сегодня тоже! Я не отключала мобильник даже на работе, хотя в библиотеке это строго запрещено. Я объяснила начальнице, что это особый случай, и ей ничего не оставалось, кроме как смириться. Все-таки я там работаю дольше всех. И Яэль, естественно, звонила очень часто; другие библиотекари уже посматривали на меня с эдакой улыбочкой: «Ну что, опять Яэль»? Все ее звонки звучали примерно одинаково: «Мама, мне плохо, меня тошнит… мама, это… мама, то…» Я ее спрашивала: «Чем тебе помочь? Только скажи, чего ты хочешь?» Она всегда чего-нибудь хотела. Я готовила еду и относила ей еще до работы. Она пробовала и тут же кривилась: «Нет, меня от этого тошнит, я не могу». А ведь еще усталость и всякие другие симптомы! Но я знала, что отвечаю за нее и за малышку, которая еще не родилась, а потому ухаживала, и варила, и даже убирала ее квартиру. Правда, квартира небольшая, всего две маленькие комнаты в пристройке в нашем дворе. Для этого не надо было приглашать уборщицу, я и сама легко справлялась. А потом были очень тяжелые роды, и с тех пор я чувствую, что она все еще никак не может прийти в себя.

Орна замолкает, глядя на Маргалит; та подбадривающе улыбается ей в ответ.