Святилище кровавой луны - Зиан Шафер

отхлынула от его лица. Венсен рассказал ему все и как бы случайно умолчал об этом?

Ико быстро оглядывается по сторонам и тащит меня на кухню. Я нервничаю, и свечение фейри мне кажется ярче, чем они есть на самом деле.

– Если ты думаешь, что что-то понимаешь, это не так. Держись от него подальше. – Его взгляд более красноречив, чем его приглушенный шепот.

Я готова признать, что, вероятно, не знаю всей истории целиком, но я перестала беспокоиться о том, чтобы выяснить все, до тех пор пока не узнаю то, что мне на самом деле нужно знать.

– Это для работы, – говорю я, надеясь, что он поделится тем, что знает, ради бизнеса.

– Не имеет значения. Отмени заказ. – Он посылает сердитый взгляд.

– Я не могу.

– Это не твое дело. Не вмешивайся.

– А в чем дело? Почему это так плохо?

Гидеон переминается с ноги на ногу, что только разжигает во мне желание выяснить больше. Может ли это быть связано с тем, кто именно он такой? Или это как-то связано с тем, что калиаки были освобождены вместе с книгой – эм, мной.

– Я серьезно, Дэкс, держись от этого подальше. Держись подальше от книги, пера, кольца – от всего этого. – Он хватает меня за плечи, настойчиво сжимая их.

– Это ни к чему не приведет. Пошли, – говорит Гидеон.

– Расскажи мне все, что ты знаешь об этом, – настаиваю я. Это мой шанс выяснить, что именно скрывает Гидеон, – это может оказаться недостающим кусочком головоломки.

– Это игра королей. Они придут за тобой и за ним тоже. За каждым, – предупреждает Ико.

Мое сердце стучит громче, и у меня кружится голова от вопросов, на которые нет ответов.

– Я знаю, что это оружие, но какого рода? Почему оно настолько опасно?

Ико притягивает меня к себе, оглядываясь в поисках посторонних ушей.

– То, что находится в этой штуке, может сровнять с землей все гребаные королевства. Это не сказка на ночь, он – кровавый кошмар. Если он выберется – ты представляешь, что сделают короли с такой властью? Что, если твой отец или Ложный Бог обретут такую силу? Он убьет всех. Меня, Нессу, Сэйю, Аму. Всех, кого ты любишь, – шипит Ико. Его хватка становится болезненной, и он смотрит на меня так, словно вот-вот слетит с катушек. – Не ввязывайся, Дэкс. Прошу. Будь умницей.

Хотела бы я. Я так жалею, что вообще прикоснулась к этой проклятой книге и была так одержима поиском заклинаний. Я жалею, что не довольствовалась свободой от своего отца. Я могла бы помогать Ксэйлии шить, или помогать Фэйясу с его продуктовой лавкой, или даже стать ювелиром. Я могла бы, если бы захотела.

Мне пришлось быть жадной и просить больше того, что мир был готов предложить. Пророчество и гребаное проклятье? Я смогу избежать их только в своих мечтах. Теперь это существо, у которого есть сила убить каждого человека, которого я люблю, оказалось моей тенью – тенью, которая прижимает меня к стене и заставляет чувствовать то, чего я не должна чувствовать.

Мне становится очень тесно в своей собственной коже. Все тело покалывает, волосы встают дыбом, когда волна тошноты прокатывается по моему желудку. Я чувствую себя нечистой – грязной – из-за того, что позволила ему вот так проникнуть в мои мысли и одурачить меня, заставив поверить, что в нем есть какое-то подобие доброты.

«Не слушай его», – начинает Гидеон, подходя и становясь позади Ико, чтобы я могла видеть умоляющее выражение его лица.

Я качаю головой, отстраняясь от него, когда стены начинают смыкаться.

– Если ты не скажешь мне, где оно, я попытаюсь найти его сама, – я произношу эти слова с легкостью, которой не ощущаю на самом деле. Такое чувство, что моя жизнь рушится, и у меня нет возможности поймать падающие осколки.

– Тебе не нужно привлекать к себе внимание.

– Я уже привлекла нежелательное внимание, – говорю я, глядя Гидеону прямо в глаза.

Дэкс.

Глава 21

Свечение фейри тускнеет по мере того, как мы спускаемся под землю и выясняем причину, почему же «Однажды укушенный вдвойне пуглив» известен преступно настроенным жителям Таравина. Это единственная таверна в Таравине, где враждующие кланы и соперничающие убийцы оставляют свое оружие и свою войну за дверью, чтобы возобновить ее, как только они покинут территорию Ико. И, как в любом хорошем месте для встреч с участием людей, которые могут совершить убийство по наитию, здесь предусмотрено множество выходов.

Мы входим через одну из многочисленных дверей, и все взгляды присутствующих обращаются на нас. Может, мы и находимся на нейтральной территории, но здесь никто друг другу не доверяет. Коллпейс подходит ко мне с корзинкой, в которую я должна сложить все свое оружие, поэтому я начинаю снимать его с себя: нож в голенище моего ботинка, булавку, спрятанную в складках моего откровенного платья, кольцо, которое превращается в иглу с отравленным наконечником.

Свечение фейри меняет цвет с синего на фиолетовый, затем на оранжевый и красный, гармонично сочетаясь с красной кожей женщины-коллпейс. Она с сомнением смотрит на меня сверху вниз: женщина видела меня не один раз и понимает, что я знаю толк в вооружении.

– Все оружие, которое я пронесла в здание, находится в корзине, которую вы держите. При мне больше нет оружия, скрытого или какого-либо другого, – повторяю я так, словно это мышечная память.

Она кивает, признавая, что я не солгала, и уходит в отдельную комнату.

Мой взгляд скользит по знакомым лицам и поднимается к потолку, где вырезаны руны, блокирующие магию. Ножи и ядовитые предметы не единственное оружие, которым мы обладаем. Я все еще чувствую свою магию, и, хотя не ощущаю поставленный блок, я знаю, что не смогу призвать свои силы, если попытаюсь.

Худшая часть меня молча молится, чтобы руны помешали Гидеону войти. Как и любая молитва, она остается без ответа, когда Гидеон проходит вперед, крепко сжав кулаки и приняв боевую стойку. Мне не нужно ощущать во рту привкус виски, чтобы понять, что он узнает некоторых из этих людей и они явно были не на его стороне. Лучшая половина меня испытывает легкую грусть из-за того, что он наблюдает, как люди свободно передвигаются по миру, в то время как он застрял, будучи привязанным ко мне.

Что-то подсказывает мне отказаться от наших поисков пера, потому что будет лучше, если он никогда не освободится и не убьет всех. Тем не менее другая половина меня – эгоистичная женщина, не готовая