Странность - Нейтан Баллингруд

управлять. Он… живой.

Мистер Уикхэм посмотрел на Джо; в глазах его стояли слезы.

– Слишком поздно, – горько сказал он. – Вдова грядет.

– Что? – Джо замотал головой. – Нет, Гарри. Еще не слишком поздно. Пожалуйста, сходи туда. Ты увидишь. Там есть человек, который все тебе расскажет. Его зовут Сайлас. Ты можешь даже переночевать на борту. Ты увидишь. Ты увидишь.

Мистер Уикхэм посмотрел в открытую дверь так, словно заглядывал в чей-то сон.

– Где он?

– С другой стороны Глотки, недалеко от границы города, – объяснила я. – На северном склоне.

Он шагнул к двери, потом остановился и ткнул пальцем в Джо.

– Я сказал бы тебе никуда не уходить. Я сказал бы тебе не пытаться сбежать. Но правда в том, что бежать тебе некуда. Оставайся или прячься в пустыне. Наказание найдет тебя, что бы ты ни делал.

Он вышел в меркнущий свет и направился к «Фонарщику».

Джо молчал. Говорить было не о чем.

– Тебе нельзя возвращаться на твой корабль, – сказала я. – Иди к Салли. Или можешь даже пойти со мной.

Я была потрясена откровением мистера Уикхэма о виселице. Меня тошнило. Он ушел около десяти минут назад. Я хотела дать Джо время опомниться, но ему, похоже, становилось только хуже. В фонаре нужно было подкрутить фитиль; в мастерской становилось темно, и лежащие повсюду крупные металлические детали приобретали угрожающий, зловещий вид.

– Нет, с тобой я не пойду, – спокойно ответил Джо. – Нам больше не по пути. Ты добилась того, чего хотела. Ты добилась всего, чего хотела.

Я опустила голову. Мне хотелось сказать ему, что это не я решила продать внутренности «Эвридики» безумному пустынному культу, поклоняющемуся Автомату; это не я позволила целой колонии страдать от затянувшейся бредовой надежды на то, что он может передумать. Все это Джо сделал сам; за это его и собирались повесить. И все это было правдой, но правдой было и то, что если бы я не сделала свой ход, они могли бы об этом не узнать – по крайней мере, еще какое-то время.

– Завтра я пойду в тюрьму, чтобы увидеться с папой. Заодно поговорю там с шерифом. Я могу его переубедить.

– Они разграбили вашу закусочную, обобрали вас до нитки. Твой отец повиснет в петле либо передо мной, либо сразу после. Ты что, обо всем этом забыла? Им плевать на твои слова. Жалко только, что мне на них не плевать.

– Хорошо, – ответила я, снова разозлившись. – Тогда возвращайся в свою лачугу и напейся там. Я знаю, что ты только этого и хочешь. – И, поскольку ничего стоящего больше сказать не могла, я направилась к двери.

– Вот что мне в тебе нравится. Ты рубишь сплеча. И знаешь что – ты права. Какая же ты потрясающая, проницательная личность. Какая особенная. Как ты не похожа на всех нас.

Каждое его слово ранило меня. Лезвием проворачивалось у меня в груди.

Я распахнула дверь. Мне нужно было выбраться оттуда.

– Эй, Бель. Каково это – быть главной героиней?

Я ушла прочь.

23

На Дигтаун опустились сумерки. Я переходила с одной дороги на другую, пытаясь вспомнить, где уже бывала, какой поворот приведет меня к дому вдовы. У меня не получалось. В прошлый раз я слишком боялась, что меня поймают, и не пыталась запоминать ориентиры. Даже сейчас, хотя Чарли был мертв, я старалась ступать потише, заглядывала за углы домов, чтобы случайно не наткнуться на кого-нибудь, кто желал мне зла. Те, кого я все же встречала на улицах, направлялись к центру города – к Глотке. В сумраке их глаза были точно маленькие зеленые лампы, а одежда их не подходила для ночи. Это пугало меня куда больше глаз; они шли сквозь сгущающуюся тьму в рубашках или рабочей форме, свободной и легкой. Ночь еще не сделалась смертоносной, но все же была опасно к этому близка. Если они не ощущают холода, как я могу быть уверена, что они способны испытывать хоть какие-то человеческие чувства?

Я не собиралась приближаться к Глотке, но поиски завели меня в переулок, выходивший на дальнюю ее сторону. Я взглянула на нее вопреки собственному желанию.

В воздухе, словно туман, висела зеленая пыль. В прошлый раз ее еще не было. Она придавала болезненный зеленый цвет замерзшему пару, вихрилась и волновалась под качающимися над ямой фонарями. Она казалась чем-то демоническим – бесконечным ядовитым выдохом из центра планеты. Четверо людей забрались на большую платформу, предназначенную для перевозки тяжелых механизмов, и спустились вниз. Ночь наполнилась шумом массивных разматывающихся цепей. Я смотрела на огромные звенья, охваченная мыслью о том, что вижу перед собой обнажившийся внутренний механизм Марса, наблюдаю, как он спускает нас в ад.

Ведомая извращенным любопытством, я поднялась по ближайшей лестнице на деревянные мостки, окружавшие Глотку. Отсюда я могла заглянуть прямо в нее.

Как и в прошлый раз, посмотрев в эту пропасть, я испытала головокружение, которое было чем-то большим, чем простая физическая дезориентация; равновесие нарушилось где-то внутри меня, в какой-то важной моей части, в душе или в сердце. Я ощущала притяжение бездны, очарование гибели. Я представляла себе, как уймутся всякая боль и всякий страх. Слезы жгли мне глаза.

Странность.

Марс внезапно представился мне огромным домом с привидениями; его бесконечные тоннели кишели призраками, сам камень, из которого он состоял, был сведен с ума зловещей волей. Мы оборудовали здесь свои крошечные базы, поставили свой глупый флаг и стали пересылать кусочки этого злого камня на Землю, чтобы он питал местные Автоматы – деловитые кухонные Автоматы, такие, как Ватсон, готовившие пищу; большие рабочие Автоматы, строившие города; изящные услужливые Автоматы, подававшие чай в наших домах, чтобы мы могли почувствовать себя маленькими королями и королевами. Подкармливавшие наше одержимое стремление лезть туда, где нас не ждут, и подчинять целый мир своим интересам. Мы отправили этот призрачный минерал на Землю, и на планету пала Тишина.

Меня затошнило от этого видения. Я отвернулась от Глотки, оперлась на деревянные перила и стояла так, тяжело дыша, пока ко мне не вернулось равновесие.

Я чувствовала, как пыль облепляет мне горло. Мы все дышали ею. Не так часто и не в таких объемах, как шахтеры, но все же мы ею дышали. Сколько времени осталось до тех пор, когда у всех нас засветятся зеленым глаза? Когда все мы спустимся в этот ужасный колодец?

Я сошла по лестнице и вернулась на узкие улочки Дигтауна, оставив Глотку позади. Температура стремительно снижалась. На мне была куртка, а вот палатка