Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Высказывания этих ученых касаются повреждающего действия огромного большинства мутаций, что, по их мнению, является препятствием к тому, чтобы мутации могли бы стать источником сырья для эволюции, а также возможности своевременного появления большого множества полезных мутаций. Подвергается сомнению и способность отбора, комбинирующего полезные мутации, порождать новые виды. В целом креационисты не противопоставляют СТЭ ничего нового, чего бы не высказывали сами ученые-эволюционисты. То же, в чем они действительно отличаются от взглядов ученых (например, в тезисе о неизменности «основных типов»), представляет собой не более чем идеологические догмы, давно опровергнутые наукой. Тем не менее вполне очевидно, что нынешняя активизация креационизма объясняется не только глобальным кризисом культуры и склонностью к восприятию мифов массовым сознанием, но и кризисом эволюционизма, обнаружившимися слабостями эволюционно биологии.

Для современной креационистской критики эволюционизма и дарвинизма как мобилизационного ядра эволюционной биологии характерны следующие особенности: популизм, ориентация на восприятие невежественной части массовой аудитории, использование научных фактов для компрометации науки, использование слабостей научных теорий для возведения в ранг теории мифологического типа мышления.

Все это говорит о том, что мифологическое мировоззрение, несмотря на его широкое распространение в странах, освободившихся от господства коммунистической религии, испытывает гораздо более тяжелый кризис, чем современный эволюционизм. Эволюционизм через кризис обновляется, а креационизм устаревает.

27.4. Расплод как альтернатива теории отбора

Наиболее полно аргументы против дарвинизма, исходящие из недарвиновского подхода к эволюции в науке и связанные с перерастанием критики СТЭ в антидарвинизм, содержатся в чрезвычайно содержательной и талантливой книге Ю.Чайковского (Чайковский Ю.В. Активный связный мир. Опыт теории эволюции жизни – М.: Товарищ. науч. изданий КМК, 2008 – 726с.). Мы не разделяем антидарвинизма Чайковского и полагаем, что без дарвиновской теории отбора и всего фундамента дарвиновской теории эволюции любой научный подход к эволюции оказывается беспомощным.

Поэтому, полностью разделяя в то же время антидогматическую направленность книги Чайковского и опираясь на многие положения её автора, мы подвергнем антидарвинизм Чайковского и его критику главных достижений дарвинизма в свою очередь нелицеприятной и суровой критике. Отметим при этом, что даже научно аргументированный антидарвинизм приносит развитию эволюционной теории большую пользу, так как позволяет высветить слабости и устаревшие положения в учении дарвинизма и тем самым способствовать его развитию на заложенном классическим дарвинизмом широком фундаменте.

Ю.Чайковский начинает свою критику дарвинизма издалека, с фактов истории науки, показывающих затруднения и проблемы классического дарвинизма, проявившиеся при его создании, у самых его истоков.

Чайковский начинает свою критику с «мальтузианства» как источника теории Дарвина, с положения о том, что «избыточное размножение движет эволюцию» (Там же, с.84). Если бы дарвиновская теория отбора ограничивалась концепцией избыточного размножения, она была бы, безусловно, ошибочной теорией. Но Дарвин взял из ошибочной в целом теории Мальтуса содержавшееся в ней совершенно верное и чрезвычайно важное положение: перводвигателем любой эволюции является конкурентная борьба за материально-энергетические ресурсы. Этого источника эволюционно значимой активности Чайковский у Дарвина, к сожалению, не заметил.

Момент дифференциального размножения, ограниченный дифференциальной смертностью, присутствует в любом отборе, но эволюционная роль отбора не сводится к этому «мальтузианскому» моменту. Чайковский постоянно упирает на этот момент, упрощая и вульгаризируя тем самым теорию отбора.

Суть же эволюционного значения отбора по Дарвину заключается в подборе эволюционно продвинутых организмов. Эту важнейшую сторону отбора Чайковский называет нелепым термином «расплод» и противопоставляет дарвинизму.

Чайковский замечательно описывает трудный путь Дарвина к созданию эволюционной теории, преодоление множества ошибок, заблуждений и противоречий на этом пути. Весьма полезны с точки зрения истории науки и описания достижений додарвиновского эволюционизма в работах Ж.-П. Ламарка, Э.Жоффруа де Сент-Илера, Г.Бронна, Г.Спенсера, А. Уоллеса и др. Вместе с тем акцент делается на демонстрацию того, как много Дарвин путался в понятиях и как мало он сделал по сравнению со своими предшественниками, т. е. каким он, якобы, был слабым ученым.

Огромной заслугой Ю.Чайковского как историка науки является то, что он во всех необходимых подробностях показал, каким трудным был путь развития учения Дарвина после того, как он стал признанным лидером эволюционизма. Этот путь и у других великих преобразователей естествознания (и не только естествознания) отнюдь не был усеян розами.

Дарвина постоянно терзали сомнения в собственной правоте, угрызения научной совести, часто обескураживали доводы оппонентов, под давлением которых приходило понимание недостаточности отбора случайных вариаций в качестве единственной движущей и направляющей силы эволюции. Всё это отравляло жизнь Дарвина, подрывало его силы, усугубляло действие физических недомоганий, источник которых так и не смогли определить врачи.

Описывая всё это, Ю.Чайковский создаёт у читателей впечатление, что Дарвин защищал своё учение, замалчивая «неудобные» доводы оппонентов против его учения, применяя не вполне добросовестные приёмы для парирования критических замечаний, лишь бы отстоять непогрешимость своего учения перед научным сообществом и читающей публикой.

«Как видим, – пишет Ю.Чайковский, – уже первые критики возражали то же, что новейшие критики возражают сейчас. Не читать друг друга и сотни раз повторять один и тот же довод стало традицией эволюционизма (не только дарвинизма). Дарвин редко отвечал (а когда отвечал, то не по сути, но лишь по деталям), и оставлять критику без ответа по существу (или вообще без ответа) тоже стало эволюционной традицией» (Там же, с.92).

Это неправда. Ю.Чайковский совершенно неверно интерпретирует те весьма интересные и важные факты, которые приводит в собственной книге. Как же всё происходило на самом деле, о чём недвусмысленно свидетельствуют эти факты? Первое издание «Происхождения видов» 1859 г. принесло Дарвину всемирную славу и, казалось бы, должно было полностью удовлетворить его стремление к широкому распространению своих новаторских идей.

Но эта слава была в определённой мере скандальной, чего Дарвин как типичный англичанин викторианской эпохи опасался больше всего. Присущий ему снобизм побуждал его откладывать публикацию своих эволюционных идей, пока с появлением статьи Уоллеса не встал вопрос об утрате научного приоритета. Его действительно больше волновало, что скажут о его работе авторитетные учёные и другие представители элиты, например, сэр Ричард Оуэн или сэр Чарльз Лайель, чем толпа восторженных почитателей его таланта, не удосужившихся толком разобраться в сущности предлагаемых им взглядов.

Шумиха, поднятая вокруг его книги, обрушила на него столько разноречивых суждений специалистов разных областей знаний, что он долго пребывал в растерянности, а может быть, и в депрессии. Он хорошо знал присущий тому обществу, в котором он жил и репутацией которого дорожил, могущественный консерватизм и тяготение к традиционно усвоенным предрассудкам. Он безусловно рассчитывал на поддержку либеральных кругов, которые действительно с восторгом приняли идею эволюции, но очень мало понимали в биологии.

Но главная проблема состояла в том, что текст первого издания «Происхождения видов», этой библии раннего эволюционизма, был чересчур самонадеянным. Как и всякий новатор и неофит, Дарвин наивно полагал, что найденный им комплекс идей может послужить ключом к разрешению всех проблем эволюционной биологии.

Создав теорию отбора как мобилизационное ядро своего учения, введя в научный оборот категорию борьбы за существование как основы активности организмов в растительном и животном мире, показав эволюционную роль наследственности, направленной и ненаправленной изменчивости, Дарвин действительно настолько превзошел своих предшественников, что это порождало в нём определённое пренебрежение к их достижениям и заслугам.

К самому великому из этих предшественников, к Ламарку, Дарвин вообще в этот период относился с презрением, метко указывая на слабые места в его эволюционной теории. И тут в самого Дарвина полетели меткие и очень острые критические стрелы большого множества оппонентов, которые явно указывали на слабые места его собственной теории.