Орудия войны - Яна Каляева

Комиссар Объединенной народной армии Александра Гинзбург

Октябрь 1919 года

— Саш, ну почто ты одна пойдешь, — заныл в который уже раз Лекса. — Ты ведь не справишься с мужиком, с антилегентом даже. Ну давай я с тобой.

— С тобой можно прямым ходом в ОГП идти сдаваться, чтоб сапоги зря не топтать, — усмехнулась Саша. — Там соскучились по мне небось. От тебя за версту разит лесом и партизанщиной. Через полгорода идти, там казармы рядом, патрули всюду. Причем по свету, в ночи доктор никого уже не впустит. А я — приличная дама при документах. Так что не нуди. Здесь меня ждите, в овражке. Если через три часа не вернусь, значит, нет у вас ни нового врача, ни старого комиссара. Но я вернусь, я всегда возвращаюсь, от меня вам так просто не отделаться.

— Ты, главное, доктора приведи. Гланька плоха совсем, успеть бы…

Аглаю, а кстати и всю операцию, удалось спасти благодаря интуиции Белоусова. Даже погруженный в командование артиллерией, он сопоставил разрыв гранаты с временем выхода начразведкоманды из башни и послал порученца проверить, все ли благополучно внизу. Успели вовремя и поднять в атаку полк, и наскоро перевязать Аглае рану, не дав ей умереть от потери крови. Боевую задачу выполнили, а вот Аглае помочь более ничем не смогли: в многотысячной повстанческой армии не осталось ни одного хирурга. Сейчас девушка вместе с другими тяжелыми ранеными находилась в селе Дельная Дуброва, где был оборудован временный госпиталь, и их жизни зависели от того, удастся ли Саше выманить из Ряжска доктора.

Саша сжала большую ладонь Лексы своей. Его пальцы были совсем холодные, а вечер-то вроде теплый выдался. Новая гимнастерка, хоть и из самых больших в партии, была ему мала, покрытое веснушками запястье торчало из-под обшлага.

— Я знаю все, знаю, — сказала Саша. — На вот, маузер мой побереги. Потеряешь — убью. Я браунинг взяла у мужа, так что веский аргумент имеется.

— Что имеется? — не понял Лекса.

— Способ убеждения. Читал бы книжки, которые я тебе давала — знал бы. Все, затихарьтесь тут и ждите. Я скоро.

Расставаться с маузером было грустно, но его под пальто никак не спрячешь, в кармане жакета — тем более.

Саша потрепала по морде Робеспьера. Отряхнула юбку. Пятерней поправила прическу. Сменила сапоги на лаковые туфельки, а красную косынку — на маленькую элегантную шляпку. Все, дама готова. До Ряжска отсюда было меньше версты. Пошла, осторожно перешагивая лужи, чтоб не испачкать обувь. Подлесок здесь рос редкий, толстый слой опавших листьев приятно пружинил под ногами, идти в туфельках оказалось несложно.

С врачами в Тамбовской губернии была беда. Нашлись терапевты, дантисты и акушерки, а вот хирурги все, как выяснилось, сидели по неприступным военным госпиталям. Раненые умирали каждый день — те, кого при врачебной помощи вполне можно было бы поставить на ноги. И вот единственного хирурга, ведущего частную практику, удалось найти в занятом правительственными войсками Ряжске.

Ветер срывал с ветвей последние золотые листья, оставляя деревья черными и голыми. Саша вошла в город. На первой же улице ее остановил патруль. Документы и история — учительница, гостила у родственников, теперь спешит к вечернему поезду — охранный отряд вполне устроили. Благо расписание поездов Саша выяснила заранее.

Доктор Громеко жил и принимал пациентов в лучшей части Ряжска, на единственной улице, где было газовое освещение. Саша надеялась, что верно рассчитала время: не слишком поздно для визита, но через сорок минут уже стемнеет. В темноте вывести доктора из города представлялось возможным.

Дверь отворила худенькая девочка лет четырнадцати и сказала:

— Прием окончен на сегодня. Будьте любезны пожаловать завтра.

— Прошу вас, милая, мне очень срочно, — взмолилась Саша. — Я наличными рассчитаюсь.

— Обождите пожалуйста, — сказала девочка.

Саша вошла и осмотрелась. В прихожей, помимо мужских ботинок и пальто, находились вещи дамы, девочки-подростка и ребенка лет пяти, мальчика. На женском пальто, куда более дешевом, чем ее собственное, Саша разглядела следы аккуратной штопки. Лежащую на полочке шляпку украшала кисть рябины. Прихожая, как и гостиная за распахнутой дверью, обставлены скромно, но со вкусом. Обои выцветшие, краска на дощатом полу явно нуждается в обновлении, рассохшийся сервант знавал лучшие дни. Зато стол накрыт накрахмаленной скатертью, по центру — изящная вазочка с астрами.

Доктор вышел из другой двери, ведущей, по-видимому, в столовую.

— Проходите, прошу вас.

Через гостиную он провел пациентку в небольшой безупречно чистый кабинет.

— Садитесь, пожалуйста. Как вас зовут и на что вы жалуетесь?

Кресло для посетителей неожиданно удобное. Несколько полок с книгами. За окном — небольшой ухоженный палисадник с отцветающими астрами.

Саша назвалась девицей Сириной и рассказала про недомогание, мучавшее ее в Петрограде: бессонница, тревожность, головные боли. Одновременно она изучала доктора Громеко. Вопреки ожиданиям, чеховскую бородку и пенсне он не носил. Открытое, располагающее, чисто выбритое лицо, внимательные голубые глаза. Лет ему около тридцати пяти. Выглядит здоровым и крепким человеком. Это хорошо для работы в суровых полевых условиях. Но плохо для того, чтоб тащить его в леса силой.

— Стыдно, наверно, жаловаться на подобные мелочи в такие времена, как эти, — закончила Саша.

— Мы не можем ничего поделать с временами, в которые нам выпало жить. Но можем позаботиться о том, что зависит от нас — о себе.

За окном сгущались сумерки. Пора было переходить к делу.

— Я с вами не соглашусь, доктор, — сказала Саша, глядя ему в глаза. — Мы можем что-то поделать с временами, которые нам выпали. Мы можем изменить все, навсегда и для всех. Положить конец угнетению, невежеству, несправедливости. Множество достойных людей сражается за это прямо сейчас.

— Вот оно что… — протянул Громеко. — Я сразу понял, что привела вас сюда не бессонница. Вы, право же, очень рискуете, доверяясь вот так слепо совершенно постороннему человеку.

— Вся моя жизнь — риск, — Саша чуть улыбнулась. — Потому что моя работа — призывать людей сражаться за то, что правильно.

— Я, кажется, понял, кто вы… — растерянно сказал доктор. — Вы — комиссар армии Антонова? О вас ходит столько слухов…

— А что говорят? — полюбопытствовала Саша.

— Зависит от того, кто говорит. Одни рассказывают, что вы поливаете землю человеческой кровью, и на ней вырастают деревья, где вместо листьев — пули. Другие полагают, что вы