Никто, кроме нас - Владимир Воронов

   - Ты отлично начал, Максим. В самый первый день, когда все тряслись от страха, ты встал и сказал: "Никто, кроме нас!". И тебе поверили. Ведь ты говорил то, во что верил сам. Предлагая считать не врагов до боя, а их трупы после. Поэтому за тобой пошли. Так почему же сейчас ты растерялся? Откуда эти мысли, что ты слабее врага? - ну и взгляд! Буквально насквозь прожигает.

   Небрежный жест руки заставил меня и дальше молча слушать слова старшего.

   - Ты не знаешь, что делать, командир. И от отчаяния готов спрашивать совета у первого встречного. Не зная, можно ли доверять его словам. А стоит ли слушать совет от того, кому ты не доверяешь? - отхлебнув из чашки и обведя рукой тарелки с едой, выбирай мол, что больше нравится, шаман продолжил:

   - Твой народ говорит, что сила, она в правде.

   - А еще говорят, что сила - она и солому ломит. - огрызнулся я.

   - А гордыня - суть смертный грех. - под взглядом собеседника от стыда запылали уши - Да и перебивать старших считается неприличным. - мощный все же старик. Таких ощущений я не перед кем ни испытывал.

   - Я верю, что Создатель любит своих детей, созданных им по образу и подобию своему. - шаман снял с шеи медальон с какими-то символами и показал его мне. - Ибо все мы созданы по образу и подобию Его. И любя нас, Он посылает нам испытания. Проверяя, достойны ли мы. - покачивая зажатой в руке цепочкой, старик выглядел готовым всю ночь читать лекцию на тему роли религии в повседневной жизни.

   - Экзамен, значит устраивает? - на удивление, разговор стал мне интересен.

   - Можно сказать и так. Каждый из нас получает в жизни шанс получить то, чего он достоин. Вот и тебе выпала возможность доказать окружающим, что ты способен решить любую проблему. Найдешь решение - твой авторитет взлетит до небес!

   О том, что произойдет в случае проигрыша, мне говорить не стали. Вновь наполнив опустевшие кружки, собеседник крутанул медальон, в котором отразились лучи светильников и продолжил, глядя мне в глаза:

   - Ты ищешь решение стоящей перед тобой проблемы. Но ты не можешь получить его от других. Ты должен найти решение сам. Иначе это будет не твое решение. Тем более, что ты уже знаешь ответ. Просто еще не способен осознать его. Не понимаешь, что решение уже найдено. - как же я ненавижу философскую муть...

   Шаман снова закрутил блестящий кругляш, отбрасывающий "зайчики" во все стороны, внимательно посмотрел, как я сдерживаю зевоту, и продолжил.

   - Человек ведь состоит из телесного и духовного. Смерть означает только то, что телесное умерло. Но душа - остается. Наши пращуры незримо присутствуют рядом со своими потомками, готовые помочь им в трудную минуту всем, чем они могут помочь. Они дадут совет тому, кто достоин его. Надо только попросить...

   - Ты хочешь сказать, что сейчас устроишь мне сеанс спиритизма, и люди, умершие много лет назад в другом мире, скажут, что я должен делать в этой пустыне, чтобы победить? - как же хочется спать, а вместо этого приходится тратить свое время непонятно на что.

   - Да, ты тоже можешь встретиться со своими предками. Ведь ты - продолжение их, а они - частица тебя. Они обдумали происходящее между собой и готовы дать тебе совет. У них было достаточно времени, чтобы отобрать из своего опыта то, что способно помочь тебе. Так что тебе стоит их выслушать. Тем более, что ты вполне можешь доверять своим отцу и деду. Но в то же время, они - часть тебя самого. Значит, они не будут считаться советчиками в глазах окружающих. Для всех вокруг, ты сам найдешь ответ на свой вопрос...

   Глаза слипались, монотонный голос навевал сон. В очередной раз качнув головой, я не удержался и свалился прямо на песок. Встряхнул головой, отгоняя сон и поднялся.

   Я стоял примерно посредине пещеры. Вот только здесь кое-что изменилось. На столе опять горел примус, над котором стоял закопченный чайник. А вокруг него - сидели люди в военной форме. Сидели и внимательно смотрели на меня. А я молча смотрел на них. И узнавал стоящих передо мной.

   Старший лейтенант Громов Виктор Максимович, 1965 - 1990. Отец. Погибший в локальной конфликте на Кавказе, выполняя свой Долг. Погиб, пытаясь остановить распад своей Родины. Не понимая, что страну разваливают именно те, кто вроде бы должен ею руководить и провести свой народ к Светлому Будущему.

   Капитан Громов Максим Сергеевич, 1946 - 1972. Дед. Пропавший без вести в дыре, которую найдешь не на всякой географической карте. Выполняя свой Долг перед Родиной в стране, самой существование которую СССР никогда не признавал. И в которой, (официально) Советский Союз не имел никаких интересов.

   Майор Громов Сергей Степанович, 1920 - 1953. Прадед. Прошедший всю Войну. Ту, год начала которой в нашей стране всегда указывают двумя цифрами. Чтобы погибнуть в Корее. Погибнуть так же, как он прожил всю свою жизнь. За Родину! За Сталина!

   Рядовой Громов Степан Иванович, 1896-1941. Дед моего деда. Прошедший германскую и гражданскую. Заработавший инвалидность на стройках народного хозяйства. И записавшийся добровольцем в Коммунистический батальон народного ополчения осенью 41-го. Чтобы через неделю сгинуть бесследно под Тверью.

   Передо мной стояли мои предки.

   - Внучек! Пришел! Вот радость-то какая! Уважил стариков. - дед прервал неловкую паузу. - Да ты проходи. Садись вот, поближе к огоньку. Мы хоть посмотрим на тебя.

   - Орел! Видели мы, как ты этим ... Кузькину мать показал! Наша порода!

   - Вырос то как! Вот старуха моя порадуется, когда про тебя ей расскажу!

   - Сейчас чайничек закипит, чайку попьем! Все нам расскажешь!

   - Жалко, угощать тебя внучек, нечем. Эх, какие моя Марья пироги пекла!

   Стоп, а что это мне в рюкзак положили? Консервы, хлеб. Ух ты, Эльза пирог испекла? Заботливая моя. Знала, с кем увижусь. На импровизированный стол. Та-ак, и фляга лежит. Полная, это хорошо. А внутри что? А внутри - спирт. Медицинский, 96-градусный. Вон, канистра с водой стоит, так что есть, чем разводить. Или запивать. Кому как больше нравится. Забулькала фляга, разливая жидкость.

   - Ну, за встречу! - помятые жестяные и эмалированные кружки в наших руках лязгнули, соприкасаясь краями.

   Почти без перерыва выпили за Победу. И подняли третий тост. За всех тех, кто оплатил ее цену своими жизнями. Не чокаясь. До дна. И только после этого начался неспешный разговор. Между родными людьми. В котором предки (или их души?) говорили. А я - внимательно слушал. Иногда задавая уточняющие вопросы.

   - Что в гости к родным пришел, внучек, это хорошо. Только что же ты раньше о нас не вспоминал? Нам ведь много и не надо.

   - Ты перед сном молитву прочитал, нас в ней помянул - нам и достаточно.

   - А коли вдруг свечечку поставишь, да имена наши произнесешь... считай праздник нам устроил. Для того тебя сюда тот парень и возил. Чтобы показать, что делать надо.

   - Ты, Витя, сыночка свово не забижай. Себя-то помнишь в енти годы? Не знал же Максимка ничего. Тут сказать нельзя. Тут - понимать надоть.

   - Ты, сын, пойми одну вещь. Человек, он ведь и после смерти живет. Тело - что, тело - прах. А душа... Душа живет, дольше. Пока память о человеке живет, живет и он сам.

   - Пока дело его живет, живет и человек. О нас, вон, забывать уже стали. А что не забыли, так переврали. Когда мы в Польшу вошли, так цветами встречали. И плакали от радости. Там ведь Гитлер, каждого пятого уничтожил. Он бы и до остальных добрался. Да не успел. Потому что мы ему помешали.

   - Это теперь мы - оккупантами стали. Когда Запад их шёкёладкой поманил. Тьфу-ты, прости Господи. Когда мы их защищали да помогали, да за них умирали - так хорошие были. Другие стали защищать да в долг давать - так мы стали плохи. Бо пользы с нас нет.

   - И в 41-м, всей Европой, шляпочной, на нас ломили. Танк, что меня с землей смешал, он только кресты немецкие имел. А сама коробочка - чешской "Шкодой" была выпущена. И экипаж из датских добровольцев. Внутри машины с тевтонским крестом. Это уже потом, когда Гитлеру Красная армия зубы повыбила, стал он "оккупантом". А когда был силен - сами под Германию ложились. Да радовались, вот мол, один он, сильный и страшный, нас е...т! А больше - никому не позволяет!

   - Боятся они нас. Потому что не могут понять, что есть что-то более важное, чем деньги клятые. Не могут понять, как мы за Родину, за Сталина с голыми руками на танки бросались. И потому, саму память о нашем прошлом уничтожают. Мол, не было вообще народа такого.

   - А еще, сын, крепко запомни: человек до тех пор живет, пока потомки о нем помнят. Пока род его продолжается. А как прервется Род его, не станет внуков-правнуков, или вдруг забудут они про пращура своего - считай, и не было такого человека. Не рождался, не жил, детей не растил. Родину от врага не защищал.

   - А ведь ты в нашем Роду, Максимушка - последний остался. Коли погибнешь ты, и мы враз сгинем. Как будто не было нас. Дело-то наше, за которое мы головы сложили, уже забыто. Архивы, в которых имена наши записаны - выбросили. Срок хранения, говорят, мол истек. И страны больше нет, защищать которую мы Слово давали. Ты - последняя ниточка, что память о нас сберегает.