Идеальные лжецы. Опасности и правда - Мирез Алекс

Он так многозначительно произнес слово «с таким», что у меня тут же возникла куча вопросов.

С каким «таким»? С таким бессердечным? С таким лживым? Что еще с ней не так?

Адрик саркастически рассмеялся. В его глазах стояла глубокая ненависть. Губы его искривились в брезгливой гримасе.

– Ты просто дерьмо собачье, Седстер, – сплюнул он. – Я это знал с самого начала.

Тейта, однако, совершенно не тронуло подобное оскорбление.

– Думай что хочешь, – сказал парень, слегка пожав плечами. – Я сделал все, что мог. Она здесь. У меня больше нет с ней ничего общего. Все кончено.

Не сказав больше ни слова, он направился к выходу. Едва за ним закрылась дверь, Адрик повернулся к братьям.

– Где она? – спросил он.

– В своей комнате, – ответил Эган.

Адрик пулей вылетел из гостиной и бросился по коридору.

Мне хотелось нажать на кнопку и остановить время, как сделал Адам Сэндлер в фильме «Клик: с пультом по жизни». Потом захотелось отмотать назад, снова вернув те минуты, когда мы лежали в постели, беспечно обсуждая, чем займемся завтра. И когда Александр постучал в дверь, я попросила бы Адрика не выходить. Мы провели бы вместе остаток ночи, а потом я уговорила бы его вместе бежать, как четырнадцатилетние цыганята в глупых, но романтичных фильмах с канала TLC.

Но, увы, у меня не было таких возможностей. Да если бы даже и были, они все равно оказались бесполезными в ту минуту, когда Адрик скрылся в конце коридора.

Не медля ни секунды, Александр последовал за ним. И, наконец, со спокойным достоинством, на прощанье бросив на меня испытующий взгляд, за ними последовал Эган.

Я осталась стоять посреди гостиной. На миг показалось, что я совершенно одна; должно быть, из-за странного молчания, вызванного историей неожиданного воскрешения Мелани, но вскоре я поняла, что Оуэн тоже еще здесь: сидит на диване, неподвижный и задумчивый, ошеломленный, как и я.

Я подошла к нему.

– Как случилось, что Мелани… – спросила я. – Тейт просто привез ее, что ли?..

Лицо Оуэна перекосилось.

– Д-да, – немного нервно ответил он. – Теоретически Эган и Алекс узнали об этом лишь пару дней назад, когда позвонил Тейт, но Адрик…

Хоть Оуэн говорил вполне ясно, я ничего не поняла.

Мне пришлось сесть на диван напротив него, потому что у меня дрожали ноги.

– Но почему ты соврал, что она умерла? За каким чертом все это было надо?

Оуэн отвел глаза и крепко сжал губы.

– Я не могу об этом говорить, – только и сказал он.

Разумеется, не может. Наверняка Эган заставил его поклясться, что он не обронит ни словечка, но мне этот парень выложит все, потому что я не намерена уйти отсюда, не получив ответы. Я подалась вперед, оперлась локтями о колени и посмотрела ему прямо в глаза.

– Оуэн, если ты не расскажешь мне правду, я сообщу Александру о твоих чувствах к нему, – пригрозила я.

Он посмотрел на меня широко открытыми испуганными глазами.

– Ты ведь не настолько жестока.

Нет, конечно. По правде говоря, я не собиралась ничего говорить Александру, а лишь хотела припугнуть Оуэна, чтобы он мне все рассказал. По этой причине я придала лицу безжалостное выражение.

– Хочешь узнать на практике?

И тогда Оуэн тихим шепотом все мне рассказал.

Начнем с того, что Мелани Кэш была вовсе не Кэш. Она была кузиной Непревзойденных лжецов по материнской линии, так что фамилия Кэш не фигурировала в ее личных документах. Оставшись сиротой, она поступила под опеку матери Эгана, Адрика и Александра, вместе с которыми жила с девяти лет. Они учились в одной школе и ездили в одни и те же лагеря, но Эдриен Кэш всегда требовал, чтобы она держалась подальше от тусовок, репортеров и всяких мест, где ее могут сфотографировать или взять интервью. Так что Мелани тоже была частью семьи, но примерно на правах щенка: вроде бы его и любят, но явно недостаточно, чтобы брать с собой или показывать гостям.

Проблема с Мелани заключалась в том, что во время несчастного случая, когда погибла ее мать, она тоже пострадала, ударившись головой и получив «черепно-мозговую травму средней тяжести», и несколько недель пролежала в коме. Когда она очнулась, стало очевидно, что последствия травмы дают о себе знать. Помимо постоянной усталости, нехватки жизненных сил, бессонницы, смены настроения, амнезии, невозможности сосредоточиться и ясно мыслить, у нее обнаружились психические расстройства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Шизоаффективное расстройство, – уточнил Оуэн. С минуту подумав, словно вспоминая что-то, прочитанное в интернете или услышанное от кого-то из Кэшей, он пояснил: – Шизофрения и биполярное расстройство разом. Два в одном, как в рекламе.

Мать ребят была уверена, что Мелани требуется надлежащее лечение. Между двенадцатью и тринадцатью годами у девочки было несколько сильных и странных припадков: гнев, депрессия, маниакальная тревожность… Но всякий раз она потом приходила в норму. Благодаря лекарствам и терапии ей удавалось вести нормальную жизнь, поэтому не было необходимости держать ее взаперти, и она без особых проблем росла вместе с кузенами.

Озабоченность на лице Оуэна не предвещала ничего хорошего.

– Сказать по правде, на самом деле она создавала множество проблем, причем не только дяде и тете, – печально и задумчиво пояснил он. – Несмотря ни на что, она была очень умной. Мы считали, что она принимает таблетки, но на самом деле она их выбрасывала…

Я настолько растерялась, что в недоумении ляпнула:

– Значит, она не была жертвой?

Оуэн цокнул языком и состроил гримасу отвращения.

– Жертвой чего? – ответил он таким тоном, словно я спросила о чем-то абсурдном. Потом вдруг безумно рассмеялся. – Мелани – прирожденный манипулятор. Она знала, как заставить всех троих плясать под свою дудку, знала, как себя с ними вести, а лучше всего знала, как осложнять им жизнь.

Ну и дела!

В таком случае что означают все «улики» из мобильника Мелани, в которых Эган представал монстром? Зачем она их собирала, если не была жертвой? Только потому, что сама была стервой?

– И как же она ими манипулировала? – спросила я, безумно заинтригованная.

– Несчастный случай оставил свои последствия, – объяснил Оуэн, – и она пользовалась этим, чтобы вызвать жалость. Когда она приехала, такая хрупкая и беспомощная, все трое старались оберегать ее и заботиться о ней, как о слабенькой младшей сестренке, но, когда она начала создавать серьезные проблемы, Эган понял, что нельзя давать ей столько свободы.

– Какие именно проблемы она создавала? – спросила я.

Оуэн раздраженно покачал головой, давая понять, что эти разговоры его нервируют и злят, он предпочел бы навсегда закрыть эту тему, а не обсуждать ее.

– Устраивала скандалы и драки на пустом месте, убегала из дома, бессовестно лгала, воровала деньги, угрожала покончить с собой… Только Эган понимал, что она делает это намеренно, и стал проявлять к ней строгость. Из-за этого они постоянно ссорились. Он следил за ней, потому что она все время пыталась его подставить, чтобы Эдриен отослал его подальше. Тогда Эган стал ей угрожать, что отправит ее в психушку. – Здесь Оуэн тяжко вздохнул. – Угрозы ее взбесили, потому что она не считала себя сумасшедшей. Тем не менее… она такая и есть.

Оуэн с минуту поколебался: возможно, раздумывал, как продолжить.

– Она не из тех сумасшедших, что часами сидят на скамейке и разговаривают с невидимыми птицами, – произнес он наконец. – Она из тех, кто строит зловещие планы… скажем, как инсценировать собственную смерть, чтобы избавиться от опеки и, быть может, даже заточения. Понимаешь?

Че-е-ерт! Конечно, я понимала. Ну хорошо, положим, я тоже разработала план мести за брата, но с тех пор, как приехала в Тагус, и до этой минуты в гостиной с Оуэном уже несколько раз пожалела об этом. Я не страдала никакими психическими расстройствами, зато, очевидно, страдала феноменальной глупостью.

– Получается, только Эган был в курсе, – сказала я.

– Ну, положим, Александр тоже знал. – Оуэн немного поколебался, стоит ли продолжать. – Другое дело, он был единственным, кто никогда не считал ее невинной девочкой, какой ее видел Адрик. Но это уже другая история. Скажем так, это самая скверная часть всей истории.