Полное затмение - Андреа Жапп

Аньян вкратце рассказал рыцарю о визите доминиканца Анри Вьеви, уточнив, что он сумел предупредить лютниста Дени Лафоржа.

– Почему доминиканец так усердно его ищет, что ему даже пришлось обратиться за помощью к Дому инквизиции? Ведь Лафорж – не еретик. Впрочем, вы в этом уверены? – спросил Леоне.

– О да! Однако рекомендательное письмо было написано камерленго. Таким образом, можно сделать вывод, что Лафорж причастен к тому, что вот уже многие годы вызывает у нас беспокойство. Я не мог дожидаться вашего приезда в Алансон. Они успели бы его арестовать. Поэтому я посоветовал ему бежать, не задавая никаких вопросов.

– Вы правильно поступили, – одобрил Аньяна Леоне. – А монсеньор д’Отон?

– Он томится в камере. Впрочем, с ним почтительно обращаются. Жак дю Пилэ, сеньор инквизитор, которому поручено вести допрос, кажется мне человеком чести. Похоже, он пребывает в большом затруднении. Он во что бы то ни стало хочет узнать правду об обручальном кольце, так удачно найденном на месте преступления через два года. Однако он будет тянуть время. Процедура дает ему на это право. Если ему будет угодно, монсеньор д’Отон может провести остаток своей жизни в этом подземелье.

– Он выполняет порученные распоряжения, – сделал вывод Леоне. – Тем не менее я удивляюсь, почему для исполнения своих гнусных замыслов они не прибегли к помощи другого Флорена. Инквизитора, который без зазрения совести подтасовал бы доказательства и свидетельства.

– Пилэ не принадлежит к числу таких инквизиторов, в этом я могу поклясться. Он суровый, строгий, но не подлый человек.

– Значит, они ошиблись в своем выборе, а это служит очередным доказательством, что Бог на нашей стороне.

– Не сомневаюсь. Я думаю, что выбор пал на Пилэ, поскольку он приходится кузеном монсеньору Эвре, сводному брату короля, – добавил Аньян. – Приказ предстать перед судом монсеньор д’Отон получил от самого короля, которому хотелось бы снискать милость Климента V. Таким образом, епископ Эвре мог надеяться, что Жак дю Пилэ, непосредственно подчиняющийся ему, окажет услугу своему кузену, проявив чрезвычайную строгость к графу д’Отону, более того, не побоявшись сфальсифицировать доказательства.

– Полагаю, вы правы, – согласился рыцарь. – Аньян, я по-прежнему очень боюсь за жизнь мадам д’Отон. Бенедетти мог поручить отравить графиню только надежному сообщнику из своего ближайшего окружения. Мне надо добраться до него и уничтожить. Это, разумеется, не станет окончанием войны, ибо вскоре Бенедетти найдет нового сообщника. Но, во всяком случае, мы получим передышку.

– Вы полагаете, что этот сообщник находится в Алансоне?

– Не знаю. Так или иначе, в округе не так уж много больших городов, где можно затеряться, завербовать подручных и разработать стратагемы.

– Алансон и Шартр. Было бы неразумно укрываться в Отон-дю-Перш. Мортань не подходит, поскольку это маленький город. Незнакомца там быстро заметят. Я займусь Алансоном, Франсуа.

– А я Шартром. До скорого свидания, друг мой.

– Если так Богу будет угодно.

Замок Отон-дю-Перш, Перш, октябрь 1306 года

Удушающая тишина. Холодный скупой свет зимнего вечера. Едкий запах, исходящий от длинных свечей. Эхо шагов.

Франческо де Леоне шел вперед по бесконечной галерее церкви. Черный плащ с широким белым крестом, восемь концов которого были соединены попарно, хлопал о кожаные сапоги.

Он пытался догнать силуэт. Тот двигался молча, и его выдавало только легкое шуршание ткани из плотного шелка. Женский силуэт, женщина, которая скрывалась от него. Силуэт почти такой же высокий, как он сам. Отблески пламени свечей переливались на ее волнистых волосах. На длинных волосах, спадавших по спине до самых икр и сливавшихся с шелковым платьем женщины. На длинных белокурых волосах с медным или медовым отливом. Внезапная резкая боль вызвала у него одышку. От ледяного холода стыли губы.

Он попытался вытереть лоб, покрытый потом, застилавшим ему глаза, но лишь оцарапал его своей латной рукавицей. Почему он ее надел? Готовился ли он к битве?

Постепенно его глаза привыкли к полумраку. Через купол в церковь проникал слабый свет, сливаясь с мерцающими огоньками свечей. Это позволяло Леоне всматриваться в окружавшую его тень, смутно различать контуры пилястров, очертания стен. Что это за церковь? Какая разница! Это была небольшая церковь, но все же он мерил ее шагами несколько часов подряд.

Он неторопливо преследовал эту женщину. Почему? Она не убегала, лишь только не позволяла расстоянию, разделявшему их, сокращаться. Она всегда шла впереди на несколько шагов и, казалось, предвосхищала его движения: когда она шла по внешней галерее, он следовал за ней по внутренней.

Он застыл неподвижно. Один шаг, один-единственный, и она тоже остановилась. До него долетало спокойное дыхание, дыхание женщины. Он пошел вперед, и тут же раздалось второе эхо.

Франческо де Леоне медленно положил руку на головку эфеса своего меча. И вдруг его охватила такая опустошающая нежность, что на его глаза навернулись слезы. Он недоверчиво смотрел на то, как его рука сжимает металлический шар. Как же он постарел… Под кожей, изборожденной морщинами, проступали широкие вены.

И тут он почувствовал чужеродное присутствие. Присутствие крови и убийства. Безжалостное присутствие. Женщина остановилась. Неужели она заметила враждебную тень? Раздался шепот: «Защищайтесь, рыцарь, во имя любви к всемогущему Богу». Бледная женская рука прикоснулась к рукаву его блио, заставив Леоне вздрогнуть от почти невыносимого наслаждения. Вторая рука на мгновение исчезла в складках ее платья и тут же появилась, сжимая короткий меч, излучавший серебристый свет. Он не заметил, что она была вооружена. Леоне прошептал: «Моя жизнь в вашем распоряжении, мадам», и медленно повернулся к ней. Желтый шелк обтягивал ее живот. Женщина была беременна. И готова к бою, чтобы защитить ребенка, которого носила под сердцем. Злобные привидения хотели уничтожить именно этого ребенка. Взгляд Леоне упал на треугольное лицо, на сине-зеленые глаза, взглядывавшие в неприветливую темноту. Это лицо было ему знакомо. Он хорошо знал его, но не мог точно сказать, где видел его.

Короткий меч взметнулся вверх. Он был направлен на восток, в сторону одного из приделов, окружавших неф. Раздался спокойный шепот:

– Уничтожить надо женщину. Это она отдает приказы. Однако она почти забыла, что действует на стороне зла.

Леоне почувствовал сомнения и нахмурил брови. Он медленно двинулся к маленькой часовне. Пламя свечей немного рассеивало темноту. Перед статуей безмятежной Пресвятой Девы, показывавшей миру божественного младенца, на коленях стояла женщина. Такая красивая, такая умиротворенная женщина, что она казалась средоточием бесконечной любви. Она не торопясь встала и, улыбаясь, протянула к нему свои руки. Она уже открыла рот, собираясь сказать, что он здесь желанный гость, как вдруг поток темно-красной крови обагрил ее подбородок и медленно потек по белому платью.