Полное затмение - Андреа Жапп

– Существует два вида крови: пагубная черная кровь, от которой необходимо избавиться, сделав кровопускание, и чистая динамичная кровь. Ее надо непременно сохранить. При кровопускании черная кровь выливается, из-за чего чистой крови становится больше.

– Оставьте меня, мсье. Мне нужно подумать.

– А похороны? Мы ждем ваших распоряжений.

– Как можно быстрее и как можно проще. У меня и так от всего этого раскалывается голова, – занервничала Од де Нейра.

– Необходимо поставить в известность ближайших родственников вашей покойной протеже и…

– Благодарю вас за заботу, но она совершенно лишняя. Матильда д’Онжеваль была… сиротой. Именно поэтому я взяла ее под свое покровительство. Займитесь приготовлениями к похоронам. А мне, как я уже сказала, нужно подумать.

Едва знахарь вышел, как Од де Нейра дала волю своей ярости и воскликнула:

– И надо же было этой девке все окончательно испортить!

По правде говоря, мадам де Нейра начинало охватывать безумное беспокойство. Теперь, когда Матильда умерла, как она сумеет выполнить обещание чести, данное камерленго? В голове Од зародились неприятные, но настойчивые сомнения. Совпадения становились такими закономерными, что Од постепенно охватывал суеверный страх. Неужели Аньес де Суарси пользовалась божественной поддержкой, если все попытки погубить ее оказывались обреченными на провал? Как ни странно, Од не удавалось возненавидеть Аньес. Правда, ненависть была таким же сильным чувством, как и любовь. А мадам де Нейра опасалась сильных чувств, навсегда изгнав их из своей жизни. Благодаря Анжелике она вновь почувствовала нежность. И вскоре к ней придет любовь, настоящая любовь, она это чувствовала. Что же такое придумать, чтобы раз и навсегда избавиться от дамы д’Отон? Она могла бы превратить Анжелику в грозную отравительницу. Возраст и непорочная чистота девочки ни у кого не вызвали бы подозрений. Нет, никогда. Она убережет Анжелику от любого зла. Вдруг ее затуманенное сознание озарила счастливая мысль. Она сама. Ни Аньес д’Отон, ни ее слуги никогда не видели Од. Просто надо любой ценой избежать встречи с монахинями Клэре. В конце концов, самым лучшим исполнителем собственных планов, особенно когда речь идет о преступлении, бывает тот, кто их составил.

– Пусть будет проклята эта идиотка! Если бы глупая гусыня была еще жива, я с удовольствием отхлестала бы ее по щекам, чтобы полностью успокоиться, – прошипела Од, топнув ногой.

Ответом ей были жалобные всхлипывания.

– О, моя сладкая… Я заставила вас пережить неприятные минуты… – Мадам де Нейра, изобразив радость, которой совершенно не испытывала, предложила: – Идите ко мне, моя дорогая. Я почитаю вам сказку. Историю прекрасной принцессы, такой как вы. Прекрасные принцессы никогда не должны интересоваться недостойными занятиями.

Улица Поаль-Персе, Шартр, октябрь 1306 года

Плющильщик,[110] так и не снявший кожаный фартук, медленно пил вино маленькими глотками. Он аккуратно сложил упленд из грубой шерсти, подбитый заячьим мехом, на соседний стул. Завсегдатаи таверны «Одноглазый кот» хорошо понимали, что это означало: посетитель не хочет, чтобы к нему подсаживались. Особенно если речь шла о болтунах, горящих желанием плюхнуться за стол, чтобы затем спросить у незнакомца, не мешает ли ему их навязчивое присутствие.

Наконец тот, кого он ждал, вошел в таверну. Плющильщик приветствовал его улыбкой.

Аньян снял плащ, насквозь промокший под ливнем, вздохнул с облегчением и прошептал:

– Ры…

– Тише… Здесь я для всех Франсуа. Садитесь, мой славный Аньян. Благодарю Бога за радость, что вновь вижу вас.

– Признаюсь вам, послания, которыми мы обменивались после вашего отъезда на Кипр, в которых я сообщал вам новости о графине, служили мне надежной поддержкой. Знаете ли, ры… Франсуа, в Доме инквизиции, где постоянно царит суета, я неожиданно обнаружил пустыню одиночества. Разве это не грустно, что я вдруг понял, что у меня нет друзей, ни одного человека, которому я смог бы довериться, кроме вас? А ведь я был знаком с вами всего несколько часов, и к тому же вы были так далеко.

– Грустно? Не думаю. У нас есть друзья, которых мы заслуживаем. По сути, вы ведете строго упорядоченное существование, определяемое законами и приказами других людей. Ваши друзья похожи на вас. Вы, поставив свою безопасность под угрозу, примкнули ко мне, чтобы вести бесконечную битву с тьмой. А ведь очень мало найдется таких, кто способен на это. Люди смутно чувствуют, что мы не такие, как они, и сторонятся нас, поскольку мы вносим смятение в их умы. Я не осуждаю их. Тем не менее мы не одни, Аньян. Нас множество. Выпьем за величие людей.

Два года назад во время ужина, которым Леоне угощал молодого клирика в таверне «Красная кобыла», немного подвыпивший Аньян поведал ему о своих разочарованиях, упреках совести, которые глодали его из-за того, что он принимал участие, пусть косвенное, в том, что сам называл позором. Запинаясь от страха и выпитой медовухи, он со слезами на глазах признался в своей добровольной слепоте. По сути, он знал, хотя и гнал подобные мысли прочь, что многие инквизиторские процедуры на самом деле были зловещими и кровавыми клоунадами. Инквизиция была призвана внушать ужас, убивать в зародыше любое стремление к неповиновению. И она превосходно справлялась со своей задачей. Никола Флорен, этот демон, ополчившийся на доблестную Аньес де Суарси, заставил Аньяна прозреть. Только и всего. Тогда Леоне с интересом смотрел на это маленькое лицо куницы. Глаза Аньяна горели всепоглощающей страстью. Как ни странно, Леоне нисколько не сомневался в искренней вере и огромном мужестве молодого клирика. И хотя путь Леоне совсем недавно пересекся с дорогой Аньяна, недоверие, никогда прежде не покидавшее рыцаря, исчезло. Почти еле слышным шепотом он поведал молодому человеку об их поисках. О чрезвычайной важности Аньес де Суарси и ее будущей дочери, о другой крови, которую они будут передавать вплоть до второго пришествия. Потрясенный до глубины души молодой секретарь пристально смотрел на рыцаря, будучи не в состоянии вымолвить ни единого слова. Наконец он прошептал:

– Значит, я прав. Мадам де Суарси – ангел, изменивший мою жизнь муравья. Все свои слабые возможности, все свое упорство… Моя жизнь, рыцарь… Отдаю их вам. Отдаю их мадам де Суарси и ее будущей дочери.

Так Аньян присоединился к когорте служителей Света, которые веками действовали тайно, оберегая второе пришествие. Во время того ужина они решили, что молодой человек останется в Доме инквизиции и будет следить за непосредственными их врагами. Они также договорились, что он будет сообщать Леоне, который вскоре должен был уехать в кипрскую цитадель Лимассол, все подробности, связанные с Аньес де Суарси.