Русалочья удача. Часть 1 (СИ) - Рубцова Налия

Шоно издал булькающее рычание, оскалив огромные зубы.

«Вы можете притвориться злым? Очень-очень злым?»

Наверное, более эффектно было бы, если бы он раскрыл пасть – но он не мог, потому что его вытянутая, похожая на собачью морда была перетянута лентой. Точнее, двумя – светло-зелёной и сине-зелёной, связанных вместе.

– Тихо! – прикрикнула на него Купава.

«Как ты до такого додумалась, девочка? Неужто это… может сработать?» – «Я не уверена, но стоит попробовать».

Лучшая ложь – та, в которую веришь сама. С того момента, как эта безумная идея пришла ей в голову, Купава заставляла себя в неё поверить. И, кажется, ей это удалось.

– Владычица, разве вы ещё не поняли? – сказала Купава, глядя на неё ясными глазами. – Таков дар, которым наделила меня Богиня. Приручать и подчинять себе змеев, – она положила руку на чешуйчатую морду Шоно. Тот ещё раз рыкнул и покорно склонился, прикрыв жёлтые глаза. – Вы считаете, что я дружу с ними. Нет. Я подчиняю их своей воле. Кто сказал, что врагов нужно непременно убивать? Почему их нельзя сделать нашими пленниками?

Шоно недовольно рыкнул под её рукой: кажется, идея даже понарошку изображать пленника совсем ему не нравилась.

– Что за чушь… – сказала владычица, но совсем неуверенно. – Ты говорила о змеине как о своей сестре, не как о пленнице…

– С чего я должна её унижать при всех? – пожала плечами Купава. – Да и когда я её «сестрой» зову, вопросов меньше задают. Если я несу чушь, то скажите, как я заставила двух змеинь плясать под свою дудку? Скажите, возможно ли, чтобы степная диаволица по своей воле стала сестрой русалки?– Купава усмехнулась. – Или чтобы чудище, в которое переродился Шоно Голодный Волк, позволило мне плавать на его голове. Перевязать морду лентой. Вы знаете змеев – и знаете, что я не вру.

Женщина-птица ошеломлённо молчала.

– Но если вы хотите убить меня за то, что я использую свой дар, я приму эту смерть, – Купава покорно склонила голову. – Я не хочу умирать, но вы правильно сказали – от вас мне не убежать. И лучше я приму смерть глядя в глаза Глашатой Богини, чем дрожащая и истекающая потом.

Несколько тягучих мгновений – а смерть всё не приходила.

– Значит… Я неправильно поняла тебя, икринка, – сказала наконец русалочья владычица. – Всё это время. Я не прошу прощения, но… Я позволю тебе и твоим пленницам уйти из моих владений живыми. Сестра с таким даром должна жить.

«Неужто поверила?!»

– Но с этим змеем ты должна покончить здесь и сейчас, – жёстко сказала женщина-птица. Шоно тревожно моргнул: мол, как теперь будешь выкручиваться?

– Я служу Живе, о владычица. Я убиваю только когда нужно защитить себя, и тем более не убиваю пленников, – сказала она. – Но я собираюсь избавит вас от него иным способом. Я смогла заставить… убедить его открыть мне, где покоится то, что осталось от его тела. Если я отдам это степной ведьме, то она сможет похоронить их по степным обычаям – и душа Шоно уйдёт, куда ей положено.

– Ты хочешь сказать – он переродится? После всего, что сделал?– птица зло скривила губы.

– При всём моём уважении, владычица, не нам решать, как должны быть наказаны души после смерти, – сказала Купава, понимая, что сейчас балансирует на опасной черте. – Но я уверена – вы понимаете, что змею не место в нашей нави. Пусть степные боги его судят. Я лишь исполняю свой долг.

Купава снова покорно склонила голову. Птица издала тяжёлый прерывистый вздох, и русалка поняла, что прощена.

– Что ж, дитя. Удивительно – но ты смогла убедить меня в том, что достойна, – сказала владычица, прикрывая морщинистые веки. – Богиня действительно одарила тебя. Учти только, что всё, что произошло между нами в этом лесу, здесь и останется. Иначе тебе снова придётся почувствовать мой гнев. Ты поняла меня?

«Не хочешь, чтобы я рассказала всем, как ты чихала и плевалась, когда я забила тебе весь нос полынным духом?» – мысленно фыркнула Купава, но вслух только сказала:

– Конечно, владычица Белояра.

И с облегчением вздохнула, когда порыв ветра от взмаха крыльев взъерошил её волосы; женщина-птица унеслась в небо. Лишь несколько чёрных перьев, кружась, упали среди белых цветов. Выждав для верности некоторое время, Купава подошла к Чоно и принялась снимать ленточку с его морды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Простите, – прошептала она, надеясь, что Белояра не спряталась в кустах и не подслушивает.

– Я понимаю. Это было унизительно, но что не потерпишь ради своего потомка, – лун издал булькающий смешок. – И ради того, чтобы тебе наконец-то даровали погребение.

Назад они плыли молча. Купава одной рукой держалась за рог луна, а другой прижимала к груди завёрнутые в остатки плаща останки Шоно. Река расширилась, перетекая в озеро. Когда из тумана показался знакомый причал, Купава сказала:

– Вот здесь, пожалуйста.

Она осторожно перелезла на причал, и обернулась к Шоно Голодному Волку. Нужно было что-то сказать, хоть что-то. Ведь они, скорее всего, никогда не увидятся. Купава не ожидала, что на глаза у неё выступят слёзы.

– Спасибо за всё, – сказала она, шмыгая носом.

– Ты действительно думаешь, что погребение дарует мне перерождение? – спросил Шоно.

– Думаю, – Купава изловчилась, прижав объёмистый свёрток к груди одной рукой, другой вытерла слёзы. – Никто не заслужил…

– А я не знаю, хотел бы я этого, – сказал Шоно задумчиво. – Если это шанс искупить свои грехи – то я даже не начал. Первый раз я заставляю девушку плакать не потому, что сделал ей больно…

– Я в вас верю, – сказала Купава, улыбнувшись сквозь слёзы.

– Не поверила бы, если б знала меня при жизни, – жёстко сказал лун. – Ладно. Я не буду длить прощанье. Спасибо тебе за добрые слова, маленькая эдзен. Может быть, мы даже увидимся как-нибудь…

Одна из лент, которые Купава намотала на руку, соскользнула и повисла точно на драконьем роге. Подчиняясь сердечному порыву, русалка брякнула свёрток на доски причала, и, сев на колени, завязала ленту бантиком.

– Это вам на память, – сказала она. Лун фыркнул.

– Ты воистину не от мира сего, дева, – сказал он, скосив глаза в попытке разглядеть ленточку на своём роге. – Но пусть остаётся. Передавай привет моему потомку. И скажи, что если у меня будет выбор, я не буду перерождаться. Я останусь духом и буду сопровождать мой род... Прощай, странное дитя, – он склонил огромную усатую голову – и нырнул в глубину. Только светло-зелёная лента, привязанная к рогу, и мелькнула.

Купава вытерла слёзы рукавом. Посмотрела на прожжённую в нём дырку – там, где в неё вцепились руки Герасима Зачьей Губы – и сосредоточилась: ткань поплыла белым туманом, затягивая прореху, и скрывая ожог под ней. Только после этого русалка достала из-за пояса свечу – та вспыхнула знакомым белым пламенем, и вскоре стала видна лодка, скользящая к причалу сквозь туман.

Увидев, как блеснули рыжие волосы Ульяны, Купава расплылась в улыбке и замахала рукой.

Город-Кит. Часть 10

– …Горька!

– Сладко, – пробормотала Горислава. Глаза открывать не хотелось. – Дай поспать.

– Ладно, – что-то щекотнуло про щеке. Вестимо, кончик купавкиной косы. Горислава перевернулась на другой бок и попыталась заснуть, но что-то ей мешало. Какая-то мысль, которую она никак не могла поймать. Какой-то смутный сон, который забылся как только она проснулась.

Погодите-ка… Они с Купавкой вроде поссорились. Вот только из-за чего? Кажется, та снова хотела совершить что-то глупое, но Горислава не помнила, что. Попытки вспомнить разбудили её окончательно.

Купавы рядом уже не было. Снаружи вовсю сияло солнце; позёвывая, Горислава вышла из сарая для сена и зашагала к колодцу. Налегла на колодезный ворот, поморщилась от боли в рёбрах. Повернулась что ли во сне не так? Ощущение было такое, будто она с кем-то дралась.

«Жить будешь, – говорит русалка по имени Осока с некоторым сожалением. – Девочек я накажу так, что надолго запомнят. Это ж надо чего удумали… Впрочем, не виню их. Вы, змеи, убили у них всю семью».