Я всегда буду рядом (СИ) - "Noniko_27"

Возле двери операционной глубоко склонившись над коленями сидел Лоренцо. И выглядел он неплохо для человека, поучаствовавшего в серьёзной драке: помимо пары ссадин на лице и сбитых костяшек, его голову опоясывало несколько слоёв бинта, а загвазданная в пыли одежда в паре мест могла похвастаться модными дырками.

Услышав гулко разносящиеся по коридору цокот их обуви, Лоренцо вскочил на ноги и быстрыми, широкими шагами приблизился к Курту. Его глаза горели первобытной злостью и говорили о готовности убивать прямо здесь и сейчас.

— Ты — молодец, — тихо произнёс Курт и, положив руку ему на затылок, притянул к себе.

— Ещё чуть-чуть и я бы не успел, — прохрипел Лоренцо. Прислонился лбом к чужой груди и как-то странно обмяк: спина сгорбилась, а руки безвольными плетями повисли в воздухе между ними. — Они не собирались оставлять её в живых.

— Но ты успел, — Аннель прихватила его кисть и аккуратно сжала в своё ладони, чтобы нечаянно не задеть ссадины. — Спасибо. Огромное спасибо, Лоренцо.

— Ты не понимаешь!.. — вскрикнул он, и в его голосе ярче прорезалась гнусавость, которая до этого успешно скрывалась за хрипотцой. — Промедли я хотя бы на пять минут и уже не успел бы! Они задержались с ней только потому что решили развлечься, перед тем, как!.. На ней нет живого места… боксёрская груша и та выглядит лучше…

Операция длилась уже двенадцать часов. И за это время Аннель едва не сошла с ума от беспокойства. Что там можно так долго делать? Они ей что ли позвоночник заново собирают? Или половину органов решили заменить? Хоть бы одна медсестра выскочила и заверила, что всё удачно складывается и им не о чем беспокоиться.

Напротив неё сидел не менее нервный Лоренцо. Его правая нога уже несколько часов отбивала пяткой в пол конвульсивную чечётку. Прерывалась на пару минут лишь тогда, когда он откидывался на спинку скамейки, чтобы кинуть ненавидящей взгляд на табличку с горящей надписью: «‎идёт операция».

— Чего так долго? — раздался сбоку спокойный голос Курта.

Она перевела на него взгляд и поняла, что обращался он к долговязому блондину метрах в двадцати от них. Незнакомый мужчина в белоснежных кроссовках почти не издавал никаких звуков по мере приближения, один большой квадратный пакет иногда шелестел, случайно задевая штанину спортивок.

— Купишь мне личный самолёт — будет быстрее, — гаденько ухмыльнулся блондин.

Светло-голубые глаза, похожие на кусочки льда, пробежали по Аннель от головы до пят оценивающим взглядом. И не таким раздражающим, когда прикидывают насколько ты хороша для постельных утех, а куда более мерзким и даже чуть пугающим, точно подсчитывающим стоимость твоей жизни. Холодно и расчётливо.

— За те деньги, что я тебе плачу, у тебя ещё язык поворачивается просить надбавки? — иронично приподняв бровь, уточнил Курт, забирая у неприятного типа пакет. И как бы между делом обронил: — Не советую так смотреть на неё.

— Ох, прощу прощения, госпожа Лагвури, профессиональные привычки, — блондин нацепил дежурную улыбку и протянул ей руки, — Николас Блэк — личный адвокат господина Нейпера. Но вы можете обращаться ко мне просто — Ник.

— Приятно познакомиться, господин Блэк, — намеренно подчеркнув формальность обращения, Аннель ответила ему зеркальной насквозь фальшивой улыбкой. Внутри её и без того знобило от переживаний за подругу, не хватало только стресса от общения со скользким законником.

— Подготовь отдельную палату для госпожи Марблс, — и стоило Курту договорить, как табло, оповещающее о ходе операции погасло. — И поскорее.

Николас ушёл. Но прежде, повернулся к Лоренцо и заговорщицки подмигнул, на что тот ещё долго сверлил удаляющуюся худощавую спину свирепым взглядом. И, кажется, шепнув себе под нос что-то вроде: «не перевариваю этого ублюдка», возобновил бдение за дверью операционной.

В палату к Джулии их пустили на следующие сутки. И то, исключительно благодаря особым каналам связи.

Первое, на что обратила внимание Аннель, зайдя в палату — приглушённый свет, плотно закрытые шторы и монотонный писк пульсоксиметра. Потом глаза вцепились в хмурого Лоренцо, стоящего у изножья технологичной каталки. Нехотя, через силу взгляд скользнул вверх по ногам, накрытым тонким одеялом, по перевязанным рукам и зафиксированной корсетом шеи, пока не остановился на опухшем фиолетовом лице, частично прикрытом бинтами и кислородной маской.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она едва устояла на ногах, прислонившись плечом к стене.

— Всё нормально? — следом за ней в палату зашёл Курт, на пару минут задержавшийся у лечащего врача.

Лоренцо вздрогнул и резко, по птичьему вскинув голову, повернулся всем корпусом в их сторону. Быстро сориентировавшись на местности, он отыскал в углу комнаты стул и поставил его возле Аннель, после чего обратился к Курту:

— Что сказал врач?

— Жить будет, но в больнице ей придётся провести ни один месяц.

От его слов у неё в груди радостным мотыльком заметалась мысль, что теперь всё самое страшное позади. Главное — жизни Джулии больше ничего не угрожает.

— Это и так ясно, — недовольно процедил Лоренцо, явно не разделяющий её радости. — Какие осложнения? Она сможет жить так же, как и раньше, до нападения?

— Нет, — Курт мрачно посмотрел на него и надавил на плечи Аннель, заставляя её присесть на стул. — Жить как прежде, Джулия не сможет.

— Позвоночник?… — упавшим голосом уточнил он.

— Да. Раздроблен в нескольких местах. Оставшуюся жизнь ей предстоит провести в инвалидной коляске, не чувствуя нижней половины тела.

В голове у Аннель вдруг появился белый шум, не дающий ни слова услышать из их разговора. А затем ещё и глаза заволокло белой пеленой. Она попросту выпала из реальности. И эмоции как-то непривычно притупились, слабым эхом дотягивая до границ сознания. Давали понять, что вовсе не атрофировались, и всё ещё тут — в голове, но при этом не посягали на пустоту, заполонившую её изнутри.

Джулия не тот человек, что примет свою инвалидность. Ни через год, ни через два. Для неё стать немощной, зависимой от чужой помощи страшнее смерти. Это её сломает и убьёт морально. Она банально не захочет жить дальше.

Сморгнув слёзы, Аннель ухватилась обеими руками за ладонь Курта и, смотря снизу в верх в бесстрастные глаза, прошептала:

— Отомсти за Джулс… убей эту гадину.

Он в лёгком изумлении вскинул брови, а рядом стоящий Лоренцо оскалился в хищной улыбке:

— Готов вызваться добровольцем.

========== Двадцать пятая глава ==========

Тёплый весенний ветер трепал выпущенные из хвоста пряди чёлки. Дразнил чуткое обаяние сладким ароматом цветущей сирени и досаждал терпким дымом табака.

Обойдя курящего Николаса, Курт закинул руки на перила высокого ограждения, установленного по всему периметру больничной крыши, и сразу перешёл к сути:

— Урегулировал?

— Можно и так сказать… Не пришлось особо вмешиваться. Детективы сами вцепились в твоего свояка.

— Предсказуемо.

— А особая страсть в них вспыхнула после того, как вспылили видео с пытками.

— Удалил те, где я засветился?

— Естественно, — оскорблённо фыркнул Николас с таким видом, будто жалкий человечишка посмел усомниться в его профессионализме. — Я использовал ту программу, что удаляет файлы без возможности их восстановления.

— Продолжай.

Он кисло поморщился от демонстративной повелительности тона, но всё же переборол свою неприязнь и продолжил рассказывать:

— За видео, как по ниточке, потянулась информация об изменах, слухи о желании председателя приложить руку к предстоящему разводу дочери. Я всего-то намекнул, что ты пострадавшее лицо, которому собирались передать генеральное кресло, сдвинув подозреваемого до зама. А учитывая, что его жена — единственная наследница всего состояния… в общем, мотивов для убийства предостаточно.

— Банковские транзакции с фальшивым исполнителем?

— В процессе.

Снизу от центрального входа тянулась вереница прохожих. Люди подобно муравьям сновали взад-вперёд в бесконечном потоке. Такие одинаково блёклые и скучные, аж зубы сводит. Жизнь каждого — пресная обыденность. Совсем как у Эмиля, которому по воле случае подвернулось стать козлом отпущения. Всего за один день недалёкий идиот обернулся из праздного гуляки в подозреваемого в заказном убийстве тестя. А ирония его судьбы заключалась в том, что большую часть улик даже фабриковать не пришлось. Так, лишь мелкие акценты расставить, чтобы у самых прозорливых не возникло искушения расследовать альтернативные версии.