Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима) - Стивен Кинг

- Готовы?

- Пожалуй.

Они вышли из машины.

Бунт зрел в ней весь день, и около двух часов прорвался. Они валяют дурака, чешут левой рукой правое ухо - и все вокруг чего-то такого, что (простите, мистер Берк) в конце концов окажется лошадиным дерьмом. Сьюзен решила отправиться в Мартен Хауз сейчас же.

Анна Нортон пекла печенье, отец в гостиной смотрел телевизор.

- Ты куда? - спросила миссис Нортон.

- Съезжу прогуляться.

- Ужин в шесть. Не опаздывай.

- Вернусь в пять, самое позднее.

Машиной Сьюзен гордилась больше, чем любой из своих вещей. И не потому, что это была первая ее машина, а потому что Сьюзен оплатила ее сама, своей работой, своим талантом. Она осторожно выехала из гаража и мельком помахала рукой матери, выглянувшей в окно кухни. Между ними все еще оставалась трещина; о ней не говорили, но она не исчезла. Прочие ссоры, даже самые серьезные, время всегда заштопывало, жизнь продолжалась, хороня раны под повязкой дней. Но эта ссора казалась окончательной, перейдя в тотальную войну. Перевязки не лечили, оставалась ампутация. Сьюзен уже почти собрала вещи и чувствовала, что поступает правильно. Давно следовало это сделать.

Она выехала на Брок-стрит. Вместо неловкости за прежнее нелепое поведение она ощущала удовлетворение поставленной целью. Наконец-то она перестала дрейфовать и начала грести.

За пределами города она остановила машину и вышла на пастбище - туда, где лежало, дожидаясь зимы, свернутое снеговое заграждение. Сьюзен не удержалась от усмешки, когда теребила один из кольев до тех пор, пока проволочные петли не раздвинулись, выпуская его. Заполучив острый кол, примерно трех футов длиной, она отнесла его в машину и спрятала под заднее сиденье. Она понимала умом, для чего он нужен, но не задумывалась, способна ли она вбить кол в грудь человека при каких бы то ни было обстоятельствах.

Не сворачивая, она доехала до Кэмберленда. В маленьком магазинчике, где отец покупал "Санди Таймс", ей помнилась витрина с бижутерией. Сьюзен купила "Таймс" и выбрала маленькое золотое распятие. Принимая четыре доллара пятьдесят центов, толстый продавец едва отвернулся от телевизора.

Она свернула к северу. Кругом все выглядело свежим, бодрящим и живым в ярком свете послеполуденного солнца, и жизнь казалась очень дорогой. Мысли Сьюзен перескочили к Бену. Прыжок был короткий.

Солнечные лучи, струясь сквозь листву деревьев, испещряли дорогу пятнами света и тени. "В такой день, - подумала она, - легко верить, что все, всегда и везде заканчивается счастливо".

Свернув на Брукс-роуд вверх по склону холма, Сьюзен попала в густой лес, скрывавший солнце. Здесь не было ни домов, ни трейлеров, по сторонам дороги через каждые сто футов стояли таблички владевшей лесом бумагопроизводительной компании, запрещающие охотиться и входить в лес. Проезжая мимо поворота на свалку, Сьюзен ощутила приступ беспокойства. На этом мрачном участке пути сверхъестественное казалось вероятнее. Не в первый раз она задала себе вопрос: какой нормальный человек купит развалившийся дом самоубийцы и от рассвета до заката станет держать в нем закрытыми ставни.

Дорога вдруг нырнула вниз, а потом круто поднялась по западному склону Марстен Хилла. Между деревьями показалась крыша Марстен Хауза.

Сьюзен остановила машину на дне оврага. Поколебавшись, она вытащила кол и надела на шею распятие. Она все еще чувствовала себя нелепо - но совсем не так нелепо, как если бы кто-нибудь из знакомых увидал ее шагающей по дороге с колом в руках.

"Привет, Сьюзен, ты куда?"

"Да вот собралась в дом старины Марстена прикончить вампира. Но я должна спешить, чтобы не опоздать к ужину".

Она решила пройти напрямик - через лес.

Осторожно перебравшись через полуразрушенную каменную стену вдоль придорожной канавы, она обрадовалась, что одела тапочки. Конечно, бесстрашной победительнице вампиров полагались бы высокие каблуки, но завалы валежника начались еще раньше самого леса.

Под соснами оказалось градусов на десять прохладнее и еще более мрачно. Землю ковром покрывали старые иглы, ветер шуршал ветвями. Время от времени какой-нибудь зверек шарахался в кусты. Сьюзен вдруг осознала, что если бы свернула налево, то не позднее чем через полмили уперлась бы в кладбище "Гармони Хилл".

Она упорно шла вперед. Поднявшись на верхушку холма, она стала замечать, что впереди между деревьями мелькает тыльная сторона Марстен Хауза. И еще она поняла, что боится. Она не могла определить причину точно, и в этом ее страх походил на тот, который она испытала (и успела уже почти забыть) в доме Мэтта Берка. Было светло, она не сомневалась, что ее никто не мог заметить, но все-таки боялась и страх давил все тяжелей. Казалось, он заливал сознание, исходя из той части мозга, которая обычно остается забытой и бездеятельной, как аппендикс. День больше не радовал. Ощущение игры пропало. Решительность ушла. Она поймала себя на том, что вспоминает фильм ужасов, где героиня забирается на чердак или в подвал посмотреть, "что так напугало старую миссис Кобхэм", и она, Сьюзен, сидя в уютных объятиях своего дружка, думает: "Что за дуреха... я никогда не сделала бы этого". И вот - делает именно это. Она стала понимать разницу между человеческим сознанием и подсознанием: сознание толкает и толкает вперед, несмотря на предостерегающие усилия той части организма, которая по своей конструкции ближе всего к мозгам аллигатора. До тех пор будет толкать, пока не распахнется дверь чердака или подвала и не откроется нечто...

СТОП!

Она взмокла от ужаса. И это при виде обыкновенного дома с закрытыми ставнями. "Не глупи, - приказала она себе. - Ты собираешься немножко пошпионить, вот и все. Отсюда можно увидеть твой собственный дом. Что, во имя Бога, может с тобой случиться неподалеку от собственного дома?"

И все-таки она крепче сжала свой кол, а когда деревья уже не могли надежно скрывать ее из виду - опустилась на четвереньки и поползла. Из-за последних деревьев опушки видна была западная сторона дома, оплетенная спутанной жимолостью, уже почти осыпавшейся.

В тишине вдруг взревел автомобильный мотор - этот звук заставил ее сердце взлететь к горлу. Сьюзен вцепилась пальцами в траву и прикусила нижнюю губу. Еще минута - и старый черный автомобиль свернул с подъездной дорожки к городу. Сьюзен успела хорошо рассмотреть водителя: большая лысая голова, глаза так глубоко посажены, что, кажется, будто не видны, темный классический костюм. Стрэйкер. За покупками, наверное.

Она видела, что большинство ставней поломаны. Надо подобраться вплотную и заглянуть в щель. Скорее всего, она ничего не увидит, кроме беспорядка начинающегося ремонта. Приблизительно так же романтично и сверхъестественно, как футбольная телепередача.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});