Ведьмак из Большого Киева - Владимир Васильев

Душа эльфа.

— Пард, наш мир застыл, как будто его сняли на «Полароид», а фотографию повесили на стену. Жизнь — это вечное движение. Если стоять на месте, тебя неизбежно догонит смерть. Я думаю, она уже близко ко всем нам. Ко всему миру.

— И ты решила, что мир нужно расшевелить и заставить тронуться с места?

— Это не я решила. Это сам мир решил, ведь он обязан пытаться спастись. Поэтому пришли люди. Живущие очень недолго, но жадные к новому, к переменам. Мир защищается. Защищается нашими руками и нашей тягой к переменам.

— Постой. — Пард задумался. — А как же система, которая, наоборот, борется с переменами?

— Мир и система — это не одно и то же. Система — это всего лишь сеть городов на поверхности мира. Здания и машины. А мир — он вокруг нас. Это солнце. Это звезды. Это море, к которому мы приближаемся. Это земля под ногами.

— Под ногами у нас чаще всего асфальт.

— В том-то и дело. Пришло время изгнать из мира систему.

— Скажи… А как возникла система? Почему вырос первый город? Откуда взялась первая машина?

— Хроники об этом умалчивают. Впрочем, вернемся — почитаешь сам. Извини, я их, конечно, не выкладывала в свободный доступ. Они есть только на головном сервере-автономе Большого Киева. А он даже не подключен к сети.

— Что же, они начинаются с полуслова? Вдруг?

— Да. Именно так. И мне не хочется, чтобы они закончились тоже на полуслове.

Дождь продолжал хлестать, словно пытался смести беспорядочными струями непокорные машины, покинувшие город.

И живых, что замахнулись на Систему. Решили пробудить мир от спячки.

— Странно… — вздохнул Пард. — А ведь в команде из людей, призванных расшевелить мир, лишь ты, я, Ас да еще покойные Банник с Лазукой. Остальные — долгожители.

— Это не меняет дела, Пард. Среди долгожителей тоже попадаются непоседы. Только такие и становятся техниками. И исключительно такие попадают в команду Техника Большого Киева.

— Даже Иланд, которому шесть тысяч лет?

— Даже Иланд.

Дождь стал потихоньку стихать, но за стеклами джипов и не думало светлеть. Надвигался вечер. Слабо пискнул вызов рации, и Пард потянулся к микрофону.

— Вторая, — отозвался он. Рация наполнила салон джипа голосом Вольво:

— Темнеет, Пард. Сегодня, наверное, никуда уже дергаться не станем. Степь раскисла, Босвельт говорил, тут овраги встречаются, промоины. Еще застрянем. Как думаешь?

Пард сообразил, что Вольво на самом деле советуется с Техником. С Иней. Он взглянул на девушку — та согласно кивнула.

— Думаю, вы правы, шеф. От города мы отъехали, а утром двинем дальше.

Иней протянула руку и взяла микрофон.

— Шеф! Я останусь с Пардом. Можно?

Вольво помедлил.

— У вас хоть оружие есть? А то, не приведи жизнь…

— Есть, — перебил Пард, потянувшись к девушке. Точнее, к микрофону у нее в руке. — Мой пистолет и ружье Гонзы. Да и что тут может случиться?

— Это степь, Пард. Мне, что ли, тебя учить? Ты же тут вырос.

— Не волнуйтесь, шеф. Самое страшное, что может случиться ночью в степи, — это то, что пива найти не удастся. А с остальным вполне можно совладать. Да и рядом ведь мы, я ваш багажник вижу. А мой багажник видят Бюс, Роел, Зеппелин и Гонза.

— Чуть что — зовите, — проворчал Вольво и отключился.

— Позовем, — эхом отозвался Пард, хотя никто его уже не мог слышать. Только Иней. — Позовем, если потребуется.

Иней улыбнулась.

— Скажи, — Пард вдруг набрался храбрости, — а как тебе удалось стать Техником Большого Киева?

Улыбка Иней стала шире.

— На сервере-регистраторе стоит метка: «по совокупности знаний».

— Это как? Не нашлось никого достойнее?

— Именно так.

Пард глубоко вздохнул. Слабо в это верилось. Неужели в Большом Киеве не удалось отыскать техника сильнее двадцатилетней девчонки? Абсурд.

— А как насчет редких компьютерных формул? Помнишь, ты говорила, что тебя им научил Вольво?

— Честно говоря, — ответила Иней коротко, — это я научила Вольво многим формулам. А меня научил отец.

— Когда ты все успела?

— Успела. Семьдесят лет обучения — срок долгий.

Пард замер. Потом медленно повернулся к девушке всем корпусом:

— Сколько лет?

— Семьдесят. Только — я тебя умоляю! — никому не говори, что я такая старуха.

— Не понял. — Пард растерялся. — Люди в семьдесят лет выглядят несколько… иначе. Особенно женщины.

— А кто тебе сказал, что я человек?

Парда пригвоздило к водительскому креслу.

«А кто тебе сказал, что я человек?»

Вот так-то.

— Как? — Пард растерялся окончательно. — Кто же, если не человек?

Иней выглядела вполне невозмутимой.

— Ну, точнее сказать, я не короткоживущий человек. Мы не другая раса, мы… как бы тебе объяснить… особая семья внутри человеческого рода. Все долгоживущие люди — техники.

— Но не все техники — долгоживущие люди, — мрачно добавил Пард. — Я и не знал, что люди тоже могут жить долго.

— Если живут эльфы, гномы, вирги — почему бы не жить и людям?

— А как же тогда людская тяга к переменам? Ты ведь говорила, она присуща только людям, чей век вмещает от силы семьдесят лет.

— Люди не похожи на остальных живых. Даже наша семья — мы такие же, как и обычные люди. Только умрем позже. Мне кажется, время старших рас уходит. Их и так уже меньше, чем людей. Вряд ли это случайно. Мир нащупал свое спасение и пытается восстановить шатающееся равновесие. У короткой жизни есть большой минус: не успеваешь многому научиться. А дикари миру не нужны. Он пытается сделать нас изменчивыми и пытается продлить наш век.

— У нас это называется «сесть одной задницей на две скамьи», — проворчал Пард. — Если люди станут жить так же подолгу, они быстро потеряют вкус к переменам. И все вернется к исходной точке. Хотя… скажу честно: теперь я тебе завидую. Я бы тоже хотел жить долго. За двадцать восемь лет я успел смириться с участью своей расы. А теперь выясняется, что и тут не все равны перед ликом Смерти…

Пард умолк.

— Ну, что же ты? — Иней подняла на него жесткий, как замерзший брезент, взгляд. — Самое время сказать: «Как несправедливо устроен мир!»

— Ладно, — глухо выдавил Пард, отворачиваясь. — Не стану я ныть. Все равно ведь ничего не изменишь.

— А вот это еще неизвестно, — небрежно сказала Иней.

Пард снова обернулся к ней:

— То есть?

— Если мы вывезем из Крыма новое знание, мир изменится. А значит, изменятся и те, кто в мире живет. То есть мы. Невозможно изменить что-то в мире, не изменив сначала что-нибудь в себе. Запомни это, техник. Крепко запомни.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});