Ведьмак из Большого Киева - Владимир Васильев

— По машинам! — рявкнул Вольво, и Пард рванулся к джипу. Прямо рядом с ним на бетоне врачевали раненого Шлему.

— Спасибо, хлопцы! — негромко поблагодарил один из врачевателей, когда Гонза, Пард и Маноло захлопывали дверцы. — Даст жизнь — сочтемся.

Вирг Витька сел, конечно же, в машину к Вольво.

Ворота порта были по-прежнему открыты. Да и кто бы их мог закрыть, пока у пирсов шел бой?

Улочки, ведущие к морю, ничуть не отличались от тех, что тянулись к жиденькой трассе на Херсон. Не прошло и десяти минут, как шестерка все еще не поврежденных джипов покинула Голую Пристань и оказалась в степи. В приморской степи.

Слева плескалось море — водная равнина до горизонта. А справа раскинулась степь. Земляная равнина до горизонта. Разница состояла лишь в том, что справа, если заглянуть за горизонт, начинался Большой Киев. А слева было только море. Если не считать, конечно, острова Крым.

Но кто в здравом уме стал бы считаться с островом Крым? С легендарным, невозможным… Невозможным больше, чем море, островом.

Никто.

Кроме команды Техника Большого Киева.

Рация, искажая голоса, доносила до слуха все, что говорили в остальных машинах. Гонза расставил уши пошире и прищурился, словно это могло ему помочь. Пард с опаской косился то на стремительно рвущуюся под колеса дорогу, то на черную ребристую панель рации.

— Гони, Иланд, гони… — цедил сквозь зубы Вольво. Наверное, не отрывая взгляда от пыльной «дороги», больше похожей на две параллельные тропинки. — А колея действительно прямая?

— Не беспокойтесь, сударь. Прямая, до самого Бугского лимана…

Вирг Витька успокаивал Вольво. Словно Вольво нуждался в успокоении. Пард не видел ничего этого — ни как шеф цедит слова сквозь зубы, ни как глядит на землю перед капотом джипа. Глазами — не видел. Но он догадывался, что сейчас происходит в передней машине. За минувшие дни Пард неплохо научился предсказывать реакцию этого сдержанного вирга и его поступки. Возможно, это еще одна странность человеческой расы — обостренное чутье и наблюдательность.

Жаль, мысли Пард пока не научился угадывать.

Песчаный пляж оставался слева, а еще левее плескалось море.

— Я никогда раньше не видела моря, — донесся из рации голос Иней. — Оно красивее, чем я думала.

Ей никто не ответил. Впрочем, Пард и не надеялся, что ей ответят.

Джипы мчали так, что дух захватывало. Пард не рискнул вмешаться в управление. Он не знал, доверили ли переднему джипу гнать самостоятельно или за рулем сидит живой. Если живой — то Пард заочно уважал такого шофера.

Степь справа имела много лиц, непохожих друг на друга: солончаки сменялись обширными песчаными пустошами, пустоши сменялись островками хилой южной травы. Только море оставалось прежним: синим и слегка волнующимся.

Пард раньше видел море. Даже купался в нем неоднократно. Как-никак родственники отца уже лет сорок жили в Скадовске, районе Большого Киева, вплотную прилегающем к Азову… Конечно же, Пард там частенько гостил в детстве. Да и повзрослев, не раз заезжал.

Но то был все же Азов, a не Черное. А что Азов в сравнении с Черным? Лужа, не более.

Впрочем, в Черном Пард тоже купался. В Коблеве. Правда, там он бывал реже, чем в Скадовске.

Джипы мчались вдоль береговой линии. Пенный след катера первым увидел, конечно же, эльф, Вахмистр. Особое устройство глаз…

Второй эльф, Иланд, был занят: вел джип. Все-таки джипом управлял живой, Пард понял это по переговорам. Уж за шесть-то тысяч лет можно научиться водить машину. Виртуозно. Иланд так и вел: каждое прикосновение к рулю позволяло джипу еще глубже ввинтиться в южную весну, и будь у руля менее искушенный водитель или вовсе никакого, «Хорив» поспел бы сюда многими минутами позже.

Два катера напрягали все силы в стремлении успеть к западу. Двенадцатиметровая галоша «Гелиодор» и туркский торпедник, хищная остроносая посудина со спаренными пулеметами на верхней палубе. За пулеметами как раз колдовали два турка, укладывая ленты слоями восемьдесят на восемьдесят, как принято в боевых выходах.

— Трыня, Беленький, Мина, металлорезки к залпу! — рявкнул в рацию Вольво.

— Готово, шеф. Турков топить или как? — холодно отозвался половинчик Трыня, с виду мирный и безобидный.

— Топить. — В голосе Вольво не оставалось места колебаниям. — Топить, Трыня, топить ко всем живым и мертвым! Залп!

Чуть позади ухнули металлорезки; раз, другой, третий… Туркский торпедник, получив в борт и по надстройкам, сбился с ритма, зачихал и сбросил обороты, а значит, замедлился. И отстал, конечно же.

И тут пущенная особо искушенным стрелком ракета с шипением плюхнулась в воду и разорвалась у борта туркского катера. Катер словно споткнулся, клюнув носом, и сразу же завалился на правый борт.

А потом у него рванул не то двигатель, не то топливные баки. На месте изящного стремительного кораблика вспух огненный цветок, и только металлические ошметки взвились высоко в небо. Впрочем, небо металл не приняло. Оно швырнуло металл в воду.

Туркский катер переломился пополам и затонул за какую-то минуту. Кое-кто из матросов сумел выпрыгнуть за борт, но не успел отплыть достаточно далеко. Жадная воронка поглотила все: и живых, и плавучие обломки. На «Гелиодоре» радостно взревели, это было слышно даже на берегу.

— Ну, — сказал Маноло, — считайте, что вы уже в Крыму. Капитан Фран не хотел вас высаживать, но после такого…

— Эй, матрос! — позвал Вольво из переднего джипа. — На какой частоте ваша корабельная станция фурычит?

И Парду стало вдруг легко и радостно. И еще — немного не по себе. Не то от незнакомых формул, не то от непонятного жаргона моряков.

Но все равно радостно.

25

Гунгашань (Миньяк-Ганкар) — Тиричмир

Моряки «Гелиодора» носили звучные многоступенчатые имена: Ксавьер Сьерра Фумеро Сандро. Хосе Рико Перес Каминеро. Луис Мария Лопес Рекарте. Да тот же Маноло, которого полностью звали Мануэль Мойя Атенсио Маноло. Лишь у двоих имена почему-то оказались односложными: Феликс и Рауль. Эти двое вечно пропадали в трюме, где было темно, сыро и грязно, и Пард сначала решил, что занимаемое на иерархической лестнице положение впрямую зависит от длины имени. У моряков иерархия соблюдалась весьма жестко — жестче, чем на берегу. Но потом Пард узнал, что капитан Фран носит трехступенчатое имя в отличие от других живых на «Гелиодоре»: Сальвадор Глезиаз Фран. А боцман — и того непонятнее: Де ла Фуэнте Маркос. То ли двухступенчатое, то ли трех. И тем не менее боцману подчиняются и Дани Алонсо Мичел Сальгадо, и Игнасио Ортега Мартин Домингес… В общем, все подчиняются, кроме капитана Франа и старшего помощника Сандро. Друг к другу матросы обращались коротко, по последней ступени имени. К капитану — просто «Капитан». К боцману — просто «Боцман». К старпому — просто «Старпом». К Феликсу и Раулю — чаще всего просто «Эй, ты!». Пард в первые же минуты не стал выяснять, почему. Потом, решил он. Потом все прояснится. Само собой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});