Гнев ангелов - Джон Коннолли

Позолоченная надпись на верхних окнах конторы Элдрича, извещавшая о присутствии за ними правоведа, стала еще более облезлой и полинявшей, чем прежде, являя собой некое графическое отображение физического заката самого Элдрича. Нижний этаж здания по-прежнему пустовал, но его зарешеченные и грязные старые окна теперь сменили новые, с темными, наполовину отражающими свет стеклами. Проходя мимо, я постучал по ним пальцем. Материал оказался крепким и толстым.

Уличная дверь больше не открывалась простым поворотом ручки. Рядом с ней на стене поблескивало простенькое переговорное устройство. Признаков видеонаблюдения я не заметил, но поспорил бы на хорошие деньги, что за темными стеклами нижнего этажа прячется глазок видеокамеры, может, даже не одной. И словно подтверждая мою догадку, дверь пискнула еще до того, как я нажал кнопку домофона. Внутри здание сохранило обнадеживающую старомодность, с каждым вздохом я узнавал запахи старых ковров, слежавшейся пыли, сигаретного табака и медленно отслаивающихся бумажных обоев. Правая бледно-желтая стена взбиралась наверх вместе с узкой лестницей с истертыми за десятилетия ступенями. На первой лестничной площадке находилась дверь, отмеченная надписью «Ванная комната», и уже оттуда виднелось матовое стекло двери верхнего этажа с названием фирмы, написанным в том же стиле, что и позолоченная вывеска, украшавшая уличные окна.

Открыв дверь приемной, я почти с облегчением обнаружил на месте старую деревянную конторку, за ней — массивный деревянный письменный стол, а за ним — густые тени на веках и прочие косметические украшения секретарши Элдрича, таинственной дамы, которая если и имела фамилию, то предпочитала не сообщать ее незнакомцам, а если имела имя, то, вероятно, никому не дозволяла его использовать, даже знакомым, опасаясь, что в ином случае любой достаточно одинокий безумец попытается соблазнить старушку. Ее крашеные волосы в настоящее время покрылись некоей готической чернотой и бугрились на ее голове угольной шапкой. Рядом с ней в пепельнице лежала зажженная сигарета, чей дымок дрейфовал в скопище окурков, а вокруг на столе высились шаткие стопки бумаг. Войдя, я заметил, как она извлекла из старой зеленой электрической пишущей машинки два листа и, аккуратно удалив копирку, поместила исходные документы на вершины соответствующих ворохов. Затем секретарша подхватила сигарету, глубоко затянулась и мельком глянула на меня сквозь облачко выпущенного дыма. Если до нее и дошла служебная записка о запрете курения на рабочем месте, то подозреваю, что она сожгла ее.

— Рад видеть вас вновь, — сказал я.

— Неужели?

— Ну, видите ли, всегда приятно увидеть знакомое лицо.

— Неужели? — повторила она.

— Хотя, может, и не всегда, — уступил я.

— М-да.

Воцарилось неловкое молчание, однако все-таки менее неловкое, чем активные попытки продолжить разговор. Секретарша продолжала дымить сигаретой, взирая на меня через дымовую завесу. Она успела изрядно накурить тут, поэтому явно видела меня неотчетливо. И я подозревал, что как раз такая видимость ее устраивала больше.

— Я пришел повидать мэтра Элдрича, — сообщил я, опасаясь, что она окончательно скроется в дыму.

— Вам назначено?

— Нет.

— Он не принимает людей без назначения. Вам следовало позвонить заранее.

— Возможно, и следовало, но у вас ведь никогда не отвечают на телефонные звонки.

— У нас куча работы. Вы могли оставить сообщение.

— Вы не отвечаете на сообщения.

— Могли бы написать письмо. Вы же умеете писать?

— Так далеко вперед я не планирую, а дело срочное.

— Вечно у вас все срочное, — вздохнула она. — Имя?

— Чарли Паркер, — спокойно ответил я.

Она знала мое имя. В конце концов, именно она впустила меня еще до того, как могла бы узнать мое имя через домофон.

— У вас есть удостоверение личности?

— Надеюсь, вы шутите?

— А что, похоже, что здесь кто-то расположен шутить с вами?

— Ничуть. — Я передал ей свою лицензию.

— В последний раз была та же фотография, — заметила она.

— Потому что я остался тем же славным малым.

— М-да. — Испущенный ею громкий вздох, очевидно, выражал мнение о прискорбном недостатке амбициозного стремления с моей стороны.

Дама вернула мне лицензию. Потом лениво сняла трубку с бежевого телефона и набрала номер.

— Тот спец опять здесь, — сообщила она, хотя в последний раз я омрачил своим присутствием ее день несколько лет назад.

Выслушав ответ с другого конца местной линии, она положила трубку.

— Мэтр Элдрич сказал, что вы можете пройти.

— Благодарю.

— Я бы не впустила вас, будь на то моя воля, — прибавила она и принялась заправлять в пишущую машинку очередную пару листов, недовольно покачивая головой и стряхивая пепел на стол. — Ни за что бы не впустила.

Я поднялся на третий этаж, где находилась ничем не примечательная дверь. В ответ на мой стук надтреснутый голос предложил войти. Навстречу мне из-за стола поднялся Томас Элдрич, приветливо протянув сморщенную бледную руку. Наряд его, как обычно, состоял из черного пиджака, брюк в тонкую светлую полоску и подходящего жилета, из петлицы которого к одному из карманов тянулась золотая цепочка часов. Нижняя пуговица жилета обычно не застегивалась. В моде, как и во многих других отношениях, Элдрич строго придерживался собственных традиций.

— Мистер Паркер, — сказал он, — рад видеть вас, как всегда.

Я осторожно пожал его руку, опасаясь, как бы она не рассыпалась на части. Рукопожатие с ним напоминало прикосновение к дрожащим костям, обернутым рисовой бумагой.

Кабинет выглядел более захламленным, чем прежде, его уже начали переполнять кучи документов из нижнего секретарского логова. Номера и названия дел были написаны на замечательной медной пластине каждой папки таким же замечательным ровным почерком, несмотря на то что сами надписи потускнели от времени.

— Для конторы с ограниченной клиентурой вы накопили, похоже, множество дел, — заметил я.

Элдрич окинул взглядом свой кабинет, словно видел его впервые, или, возможно, просто попытался взглянуть на него со стороны.

— Скромные, согласующиеся с нашими принципами ручейки слились в целое юридическое озеро, — признал он. — Таково бремя законоведения. Мы не сбрасываем со счетов ничего, а некоторые из наших дел тянутся долгие годы. Зачастую даже, на мой взгляд, на протяжении всей жизни.

Мэтр печально покачал головой, очевидно рассматривая предрасположенность людей к долголетию как намеренную попытку осложнить ему существование.

— Полагаю, многие из ваших клиентов ныне уже умерли, — сказал я, стараясь как-то утешить старика.

Скрупулезно подправляя на столе стопку аккуратно сложенных папок, Элдрич постукивал по корешкам мизинцем левой руки. На этом пальце не хватало ногтя. Раньше я не замечал его отсутствия. Интересно, может, он отвалился недавно, подтверждая разрушительное одряхление Элдрича?

— О да, очень многие, — согласился он. — Действительно, очень многие мертвы, а прочие на пути в мир иной. Можно сказать, что мертвецы безымянны. Все мы вскоре вступим в их ряды, и со временем для каждого закроют именное досье. По-моему, огромное удовольствие — попасть в закрытое досье. Прошу вас, присаживайтесь.

Судя по чистому от пыли четырехугольнику на мягком кожаном сиденье, стул для посетителей перед столом только что освободили от папок. Очевидно, как раз перед тем, как мне предложили пройти в кабинет.

— Итак, — перешел к делу Элдрич, — что привело вас к нам, мистер Паркер? Уж не желаете ли, чтобы я подготовил ваше завещание? Неужели и вы почувствовали неотвратимость смерти?

Он посмеялся над собственной шуткой. Его смех напоминал скрежет углей, переворачиваемых кочергой в затухающем камине. Я не поддержал его.

— Благодарю вас, — ответил я, — но у меня свой адвокат.

— Да, разумеется, мисс Прайс из Южного Фрипорта. Должно быть, у нее хватает хлопот с вами. Вы ведь вечно пошаливаете, попадая в самые ужасные переделки.

Сморщив нос, он раскатисто произнес последнее слово, словно пробовал его на вкус. При хорошем освещении и настроении Элдрич походил бы на снисходительного добродушного деда, если бы все его поведение не являлось отлично продуманной игрой. Во время нашего общения его взгляд неизменно оставался настороженно суровым, и при всей очевидной нынешней телесной немощи ясные глаза юриста светились острым умом и отнюдь не дружелюбием.

— Переделки, — повторил я. — Но такое же замечание в равной мере можно отнести к вашему собственному помощнику.

Я намеренно использовал единственное число. Какое бы впечатление ни производила практическая деятельность Элдрича в вопросах традиционной законности, я полагал, что она направлена только на одну цель: создание фронта работ для человека, изредка упоминаемого под именем Кушиэль, но более широко известного как Коллектор. Юридическая контора «Элдрич и Ко» поставляет потенциальных жертв для своеобразного серийного убийцы. И в свете нашего разговора в настоящее время это касается очередных осужденных.