Серебряная свадьба - Мейв Бинчи

Десмонд вернулся вовремя, с таким расчетом, чтобы успеть помыться и переодеться, и за пять минут до официального начала празднества Филиппа могла с чистой совестью объявить, что клиенты выглядят великолепно и что все идет по плану.

Чем дальше, тем больше она убеждалась, что в ее работе успокоить взвинченную хозяйку и домочадцев не менее важно, чем организовать меню и сервировать стол.

Семья собралась в гостиной. Двери в сад открыты, все готово. Без лишних комментариев Анна подобрала в материном гардеробе подходящий наряд для Хелен — простенькую зеленую юбку и длинную кремовую блузку. Этот незамысловатый костюм очень походил на обычное полумонашеское одеяние Хелен и вместе с тем вполне отвечал мирским стандартам. Он должен ее устроить, какую бы линию поведения она ни избрала.

Гостей ожидали с минуты на минуту. Филиппа предложила выпить, но Дойлы отказались, мол, сейчас им требуется ясная голова.

Филиппа обратила внимание на то, что между ними не было никаких нежностей, задушевных сцен, проявления теплых чувств. Они не стискивали друг другу руки с возгласами: «Подумать только, серебряная свадьба!..» Казалось, само знаменательное событие их вовсе не трогает. Важно только, как пройдет его празднование.

Первой прибыла бабушка О'Хаган. Дейрдра всматривалась в подъехавшее такси: не появится ли следом за матерью Тони. К счастью, мама догадалась приехать одна. Не успела она войти в дом, как подъехали Фрэнк и Рената. Из цветочного магазина был доставлен на фургоне громадный букет от Карло и Марии, к нему прилагались извинения и сердечные поздравления по случаю знаменательной даты. Все это организовала накануне секретарша Фрэнка Куигли, которая вслед за тем передала в кабинет Карло сообщение об успешном выполнении задачи.

Соседи Уэсты, увидев из своих окон, как дом наполняется гостями, поспешили присоединиться, а за ними прибыл отец Хёрли, его привез друг — отец Хейз.

— Может быть, отец Хейз тоже зайдет, выпьет с нами? — предложила Дейрдра. В таких случаях лишний священник никогда не помешает.

Отец Хейз, соблазнившись хересом, сказал, что в мире, где процветает легкомысленное отношение к браку, так приятно встретить супружескую чету, чья любовь оказалась столь долговечной.

— Ну да, ну да. — Дейрдра была польщена, хотя и слегка шокирована таким комплиментом.

И тут явилась Морин Бэрри.

По всей видимости, оставив такси на углу Розмари-драйв, она неторопливо прошла по короткой дорожке от калитки к дому. Часть гостей была в доме, другие вышли подышать воздухом — стоял один из тех теплых осенних вечеров, когда прием в саду казался не совсем бредовой идеей.

Похоже, Морин ожидала, что окажется в центре самого пристального внимания, однако в ее манере не было ни намека на тщеславие или кокетство. Высокая и стройная, она была в лимонном шелковом костюме и черно-лимонном шарфе, ее черные волосы блестели, как в рекламе шампуня. Здороваясь, она улыбалась каждому ясной, уверенной улыбкой.

Она сказала все, что полагалось сказать, но далеко не все, что было у нее на уме. Да, это Брендана она видела сегодня утром с большущей зеленой сумкой из «Маркс и Спенсер». Ее содержимое, очевидно, и было сейчас на нем. Что ж, вполне, вполне. Однако насколько же лучше выглядел бы красивый, рослый парень в костюме, сшитом на заказ.

Поразительно, но это и в самом деле была мать Дейрдры — та женщина, которую она видела утром в отеле вместе с мужчиной довольно жалкого вида. Неужто и впрямь безупречная Эйлин О'Хаган завела любовника! То-то отец потешится, когда она расскажет ему об этом завтра в Аскоте.

Она поцеловалась с Дейрдрой и пришла в восторг от ее восхитительного платья. А в душе подивилась, как только могла Дейрдра соблазниться этим одеянием пошловатого сиреневого цвета с однотонной вышивкой на плечах. В этом невыносимо почтенном наряде она была настоящая «мать невесты». Дейрдра заслуживала лучшего, ведь она может отлично выглядеть. К тому же, за платье, верно, пришлось отвалить кучу денег.

Наряды ее дочерей тоже не отличались изысканностью. Хелен была в блузке и юбке — по-видимому, самое большее, что дозволялось монастырскими правилами в отношении одежды. Анна, сама по себе очень даже привлекательная, вырядилась в чудовищный синий с белым костюм, везде, где только можно, белые оборочки — на вороте, на подоле, на манжетах. Ни дать ни взять детское праздничное платьице.

И Фрэнк.

— Отлично выглядишь, Фрэнк, сколько лет, сколько зим, — сказала она.

— Поразительно, но для тебя годы остановились, — ответил он, чуть передразнивая ее тон.

Она впилась в него жестким взглядом.

— Рената, это Морин Бэрри, мы с ней были шафером и подружкой невесты на знаменательном событии двадцать пять лет назад. Морин, это моя жена Рената.

— Счастлива познакомиться.

Две женщины окинули друг друга взглядом.

Морин увидела перед собой ничем не примечательное лицо, хорошо скроенную модельную одежду, аккуратный макияж, неброские драгоценности. Если она не ошибалась насчет этой золотой цепочки, то на шее у Ренаты Куигли висела стоимость нескольких домов на Розмари-драйв.

— Фрэнк сказал, вы преуспевающий бизнесмен и у вас несколько магазинов модной одежды.

Рената говорила так, будто заранее выучила небольшую речь. Ее акцент был очарователен.

— Он слишком меня превозносит, Рената, всего лишь два магазинчика, и еще один я планирую открыть здесь. Нет, не в Лондоне — ближе к Беркширу.

— Я расстроился, когда услышал, что твоя мать умерла. — Фрэнк деликатно понизил голос.

— Да, это было большое горе, всегда такая энергичная, уверенная в себе — ей бы еще жить и жить. Вон как миссис О'Хаган. — Морин кивнула в сторону весело болтающей в углу матери Дейрдры.

Рената немного отошла, чтобы побеседовать с Десмондом и отцом Хёрли.

— Она меня ненавидела, — сказал Фрэнк, не отрывая взгляда от Морин.

— Прости, кто?..

— Твоя мать. Она меня ненавидела. Ты это знаешь, Морин.

Взгляд его был так же жесток, как минуту назад ее.

— Нет, ошибаешься. Она не питала к тебе никакой неприязни. Всегда очень хорошо о тебе отзывалась, говорила, ты был очень мил в тот раз, когда она тебя видела. Помню, как она стоит в «утренней комнате» и говорит: «Он очень милый молодой человек, Морин».

Она точно воспроизвела беспощадную иронию, высокомерное пренебрежение, ехидное изумление — все, что когда-то вложила в эти слова ее мать.

Больнее ранить его она не могла.

Но он сам напросился — красивый, всесильный, дерзкий, он играл жизнями других людей, решал за них, что они будут покупать, где покупать и когда.

— Ты не вышла замуж? — спросил он. — Не нашлось для тебя никого подходящего?

— Да, никого не нашлось.

— Но, наверное, не раз бывали искушения… — Он по-прежнему глядел ей прямо в глаза, его взгляд не дрогнул под ее сарказмом, когда она изобразила убийственный тон своей матери.

— Ах, Фрэнк, ну конечно, я испытывала соблазны, как и все деловые люди. Замужество тут ни при чем. Уверена, у тебя в жизни было то же самое. Очень удивлюсь, если это не так. Но выходить замуж, заводить семью — для этого нужна веская причина.

— Любовь, может быть… или даже увлечение?

— По-моему, этого слишком мало. Требуется что-то более прозаическое, к примеру… — Она огляделась по сторонам, и ее взгляд упал на Дейрдру. — К примеру, беременность. Или… — Она снова обвела взглядом комнату и остановилась на Ренате.

Но сказать не успела. Фрэнк ее опередил.

— Или деньги? — услужливо подсказал он.

— Именно, — подтвердила она.

— Не очень достойные причины, и та, и другая.

— Ну, во всяком случае, не беременность, это уж точно. Тем более, если оказывается, что ее не было.

— А ты выяснила, что там такое было? — поинтересовался Фрэнк.

Морин пожала плечами.

— Господи, да мне ни единым словом не намекнули ни о каких-либо проблемах, так что же им было сообщать мне: мол, опасность миновала или не миновала или чего там у них было.

— Скорей всего, у нее случился выкидыш, — сказал Фрэнк.

— Десмонд тебе что-то говорил? — Морин была удивлена.

— Нет, совсем нет. Они впервые справляли Рождество в Лондоне, а я тогда был не в лучшей форме, на душе было скверно, ходил как неприкаянный. Попытался напроситься на Рождество к ним, но не тут-то было: Дейрдре, мол, нездоровится. И вид у нее действительно был неважный. Думаю, она все-таки была тогда беременна.

Тон у него изменился, стал человечнее, и глаза потеплели; она почувствовала это и тоже смягчилась.

— Вот не повезло-то! Попасться в ловушку из-за ложной тревоги, — сказала она.

— Может быть, они находят утешение в детях и ни о чем не жалеют, — возразил Фрэнк.

Они уже говорили, как друзья, старые друзья после долгой разлуки.