Книга мечей - Ричард Бёртон

Открытия доктора Шлимана подверглись массовой враждебной критике. В целом же они наглядно показывают, что микенские воины использовали три вида мечей — ксифос, фасганон и копис.

Микенский ξίφος — это длинный, прямой, рапирообразный клинок рубящего и колющего (caesim et punktim) действия; единственной гардой его является крестовина, которая, как и ножны, весьма впечатляюще украшена. Слово «ксифос» все еще применяется в новогреческом языке в отношении прямого клинка, в противоположность «спати» (Σπάτι) [401], сабле или палашу.

Φάσγανον, или кинжал, который Мейрик, а иногда и сами древние путали с ксифосом, представляет собой прямой клинок по большей части листовидной формы и выказывающий свое происхождение от копья. Он редко бывает длиннее двадцати дюймов. В новогреческой поэзии это слово до сих пор применяется к ножам и кинжалам, похожим на ятаган. Мое представление о том, что фасганон был метательным оружием, не соответствует классическому, но основано на сходстве его клинка с сиксом и скрамасаксом.

Κοπίς, который Мейрик считает оружием греческим и который переводят обычно просто как «меч», я считаю происходящим от египетского хопша, чье внутреннее режущее лезвие он имитирует, лишь выпрямив изгиб. Авторы работ по хоплологии по большей части не осведомлены о его происхождении. Они следуют Ксенофонту, который говорит о том, что его использовали персы и варвары, и Полибию, который утверждает, что персы использовали его еще до греков — в общем, считают его анахронизмом. Ученые отмечают, что на вазах он является оружием гигантов, а не богов и что амазонки сражались им против Геракла. Так, синьор Сороменью приписывает ему арабское происхождение, а полковник А. Лэйн Фокс — происхождение от римских легионеров. Последний автор действительно оспаривает тот факт, что «форма этого меча «явно производная от прямого листообразного бронзового меча, не более чем кривой разновидностью которого он и является». На самом же деле, как мне кажется, тут имел место обратный процесс. Экземпляры кописа встречаются редко; один из них найден в гробнице, которую считают римской, находящейся между Мадридом и Толедо; еще один оттуда же находится в Британском музее.

Особенность кописа в том, что у него, как я уже сказал, режущей кромкой является внутренняя, а не внешняя сторона изгиба; таким образом, следует предположить, что он использовался для колющих действий и «протянутых», а не прямых, рубящих ударов. Эта особенность была унаследована из Египта и долго являлась свойством греческих клинков.

Эта реликвия была найдена на острове Оссеро среди огромного множества бронзовых предметов — греческих римских, доисторических и протоисторических. У генерала Питт-Риверса есть бронзовый клинок из Коринфа — очень хороший экземпляр. Рукоять его имеет Н-образное сечение, диаметр головки эфеса — два с четвертью дюйма, а длина рукояти — три с половиной дюйма. Хвостовик отсутствует, лезвие начинается с выдающихся плеч; длина его — двадцать семь дюймов, а сечение — такое же, как у толедских рапир. Однако он имеет слегка листообразную форму. В Королевском арсенале в Турине (отдел Бомонт в северовосточной части) в стеклянной витрине находятся два греческих клинка. Один из них особенно интересен. Общая длина его — три с половиной фута; клинок имеет ребро жесткости; у него простая прямая крестовина, и рукоять его оканчивается вилкой, похожей на индийские «рога антилопы» и «скрученную рукоять» датских мечей.

Внутренняя кромка сохранилась с незапамятных времен в абиссинском мече — это огромный серп или маленькая коса. Он встречается в разных частях Африки, как явствует из «Путешествий» Барта. Его «даниско» [402], который он переводит как «боевой крюк», используется народом крайне интересной местности — Адамава. Самым общепринятым оружием в тех краях является «голио», или клевец Магри, и нджига Багирми. Это тяжелый и неуклюжий бумерангообразный хопш.

Внутренняя режущая кромка свойственна в определенной степени албанскому ятагану и флиссе кабилов; а после тщательной обработки, когда эта кромка увеличилась до формы полумесяца, это оружие превратилось в великолепный кора, или куккри, гуркхов, непальских горцев.

Микенские находки не облепили нам вопроса о Άορ и других формах греческого меча. Мы ничего не знаем о фракийской 'Ρομφαία, румпии Геллия (X, 25), который «А. В.» переводит как «меч». Большинство авторов считают, что это фракийское копье, вроде европейского «партизана», а «Словарь древностей» Смита описывает его как длинное копье, похожее на сариссу, с мечеподобным клинком. Это воззрение исходит от Ливия (XXXI, 39), который повествует нам о том, что в лесистой местности македонская фаланга оказывалась неэффективной из-за своих длинных копий и что фракийская румпия тоже встречала помехи по той же причине. Но в новогреческом это слово обозначает фламмбер, или тот меч с волнообразным лезвием, который церковь вложила в руки ангельского воинства. Его всегда держит в руках «архангел Михаил, первый рыцарь, который в божественной битве сразил Змея, древнего врага рода человеческого, и изгнал его с небес» [403]. В Микенах не было найдено ни одного экземпляра χελισών (gladius Chelidonius), широкого клинка с раздвоенным острием. Его упоминают Исидор (XVIII) и Ориген (гл. VI); и я упоминал о нем в главе 7. Мы не можем определить и форму афинского кнестейса или спартанского ксиная, который Ксенофонт называет ксуела. Судя по описаниям их использования, это были кинжалы колюще-рубящего действия. Не знаем мы ничего и о том, какого рода меч был у Христофора, помимо «ксистона»; последний же представлял собой либо копье пехотинца, либо пику всадника; в «Илиаде», как было показано, под этим словом подразумевается длинный шест с железными гвоздями.

Согласно истории, греческий пехотный меч представлял собой прямой обоюдоострый клинок, имел равную длину от рукояти до острия, которое было выдающимся. Конные же воины предпочитали саблю или другие виды рубящего оружия. Ификрат (400 г. до н. э.), реформируя оружие и дос пехи, счел копье и меч слишком короткими и распорядился «удвоить длину копья и меч также удлинить». Плутарх (в «Ликурге») повествует нам о том, что некий муж в присутствии Агесилая насмехался над спартанским клинком, который был всего четырнадцати — пятнадцати дюймов в длину, говоря, что фокуснику не составит труда проглотить его [404]; на что великий военачальник ответил, что «все же длины нашего меча хватает, чтобы пронзать наших врагов». А когда один из воинов пожаловался на короткую длину своего оружия, спартанец сухо предложил «наступать на шаг быстрее».

Додуэлл приводит данные о железном клинке, найденном в одной афинской гробнице, который был длиной в два фута пять дюймов, считая рукоять из того же металла. Большинство предметов, представленных в наших музеях, как бронзовых, так и железных, имеют примерно одни и те же размеры. Микенский меч имеет длину девятнадцать с половиной дюймов (а, рис. 265), а тот, что в Музее артиллерии, — тридцать два. Клинок из Пеллы, находящийся в Антиквариуме в Берлине, в длину всего лишь двадцать один сантиметр, четыре из которых приходятся на рукоять.

Меч, именуемый галло-греческим [405], с бронзовыми клинком и ножнами (рис. 263 и т. д.), имеет небольшую длину — двадцать пять дюймов. Павсаний упоминает оружие, которое, возможно, еще короче. И мы читаем, что, когда Манлий вторгся в Галатию, он счел, что тамошние мечи — praelongi gladii (Ливий. XXXVII, 17).

Слова «para merou» одинаково приводятся везде [406], но вот с какого боку — нигде не уточняется. Острый меч Гектора свисает ниже его бедер, и, размахивая им, он бросается навстречу своей смерти от копья Ахилла [407]. Троянец же сам убивает Аякса [408], который носил свой меч по ассирийскому обычаю, «перекрестив на груди два ремня — от щита и от меча с серебряными заклепками». Кинжал «паразониум», с его металлическими ножнами, обычно крепился к поясу для меча [409] с другой стороны. Сделанный в форме бычьего языка («анелак», langue-de-baeuf — «бычий язык»), имеющий двенадцать — шестнадцать дюймов в длину, он был широко известен в Греции и Риме; я показал его египетское происхождение.

Роль эллинов на великой сцене мировой истории заключалась в их вкладе в гражданскую жизнь. Как народу им не хватало практики и тренировок в воинском искусстве, что было в совершенстве воплощено римлянами. Их ежегодные игры, как показывают «Оды» Пиндара, были по большей части лишь соревнованиями в быстроте и проворстве. У них был гимнастический танец «бибазис» и (куда уж дальше) пиррический танец с мечами, как и у всех древних и многих современных народов; но эти игры быстро превратились в городах в женскую работу. Дома греки носили оружие только во время Панафинейских праздников, когда проходили маскарады; военных колоний, как у римлян, где каждый мужчина был бы воином, а каждый воин — ветераном, у греков не было. Их гимнасии и палестры были школами физкультуры, что вызывало презрение физически более крепких италийцев. Это были, как гимнастические классы для спартанских девочек, лишь школы красоты и методов воспитания, нацеленных на то, чтобы передать представления о совершенстве форм. Этот процесс начинался с невесты, которая украшала свою брачную комнату самыми прекрасными образцами живописи и скульптуры. Поэтому каждый хорошо воспитанный афинский гражданин, каждый «джентльмен» должен был быть красивым. Слова «красивый», «хороший» и «священный» стали почти синонимами. Физически человек стремился приблизиться к совершенству, чтобы достичь идеала мифологического богочеловека. Этот антропоморфизм пришел к закономерному итогу у Фидия; выражен он был в Парфеноне, а кульминацией его стал Олимп [410]. С тех пор у древних процессы воспитания и физического формирования человека были заброшены, и народ этот тесно перемешал свою кровь с чужой, по большей части славянской и еврейской; в глаза стало бросаться обратное: редко теперь увидишь грека классического типа.