Затея - Александр Зиновьев

Я пожал плечами в ответ на Ее просьбу. А о чем говорить? Мой отец сбежал от алиментов. Что он и где он, не знаю. Мать умерла. С родственниками контакта не поддерживаю. Институт. В аспирантуру комитет комсомола не пропустил. Сейчас ишачу на шефа. Диссертацию делать уже не хочу. Квартиру (крохотную, однокомнатную) получили с матерью на двоих в связи со сносом дома, где у нас была комната. Вот и все. Давай поженимся, говорю я вместо рассказов о себе. Поздно, мой мальчик, говорит Она. А кто тебе готовит обед, стирает, убирает квартиру? Дай я поухаживаю за тобой немного. Если я и выйду замуж, то только за Сына. Зачем? Хотела бы я ему жизнь покалечить основательно. Но, увы, я не умею это делать. Я все-таки слишком добрая для этого.

У нас тоже начинается сексуальная революция, но, как и все прочее, в уродливой и подражательной форме. Меняют часто любовников и любовниц. Имеют по нескольку связей сразу. Супружеская измена стала обычным делом. Повысилась «культура» секса. Но пока эта «революция» охватила в основном мало-мальски обеспеченные и культурные слои. Плюс к тому — непрочность брака. Причин этому много. Главная, на мой взгляд, — отсутствие духовной близости. Сейчас вот у меня есть «девочка». Манекенщица. На вид приличная. Неглупая. Но у нас с ней заведомо семья не получится. Она мечтает выйти замуж за иностранца. В крайнем случае — обобрать иностранца за счет «Березки». Ради благополучия она готова на все. Хоть с семидесятилетним маразматиком готова спать. А женщины в сфере науки и искусства мало чем отличаются от моей Манекенщицы. Даже еще глупее, безвкуснее, грубее, тщеславнее. Друг прав: мы почти все делаем плохо, так почему должны хорошо самую тонкую и сложную вещь — человека?! После встречи с Ней я понял, почему Сына потянуло к Ней. Она — редкое исключение. Сын будет круглый болван, если потеряет Ее. Я говорю своей Манекенщице, что ей есть смысл поставить на Сына. Для этого надо сначала завоевать Мамашу. Ее можно взять скромностью, наивностью, целомудрием. До женитьбы Сыну не давай. Забудь свои познания в этой области. При первой же возможности я тебя введу в это семейство. Готовься!

Моя ошибка

Она мне дала почитать рукопись свой книги. А я совершил грубую ошибку, высказав Ей, что думаю о ней на самом деле. Впрочем, я все равно не смог бы установить, в каком духе я должен был врать, чтобы сохранить Ее расположение. Я сказал, что стиль книги прекрасный. Много журналистских находок. Местами остроумно. Местами умно. Но в целом все же… ложно. Почему такое впечатление? Дело в том, что, когда рассматриваешь человека, все поддается объяснению. Но когда дело касается миллионов, объяснение оказывается в принципе невозможным. Тут нужна совсем иная система понятий, иная ориентация внимания. Например, нельзя объяснить, почему произошли массовые репрессии, ибо для этого нет необходимых условий и средств познания; можно лишь более или менее полно описать, как они происходили, а люди сами сделают для себя выводы соответственно своим индивидуальным настроениям, целям, идеям. Она молча выслушала мои замечания, сухо поблагодарила, сказала, что у Нее дела, и ушла. А я отправился в то место…

Кто мы

— Почему мы такие? — спрашиваю я. Странный вопрос, говорит Забулдыга. На хорошем месте растут стройные, гладкие сосны, а на плохом — хилые, искривленные. Когда это становится наследственным, получаются разные виды. Мы — хилые, искривленные, ползучие. Из поколения в поколение. Можно почву изменить, говорю я. Нет, говорит он, в обществе мы сами создаем собственную почву. Мы сами и есть почва. На века. Других условий не будет, ибо в любой ситуации мы воспроизводим себя как условия своей искривленности и ползучести. Мы и Запад — разные виды цивилизаций, какой бы строй ни был у них и у нас. Дело не в строе, а в человеческом материале.

Мы бредем по Москве. Прекрасная погода. Меня никто и нигде не ждет. Забулдыгу тоже. Раньше, говорит он, в Москве было лучше. Заборы, проходные дворы, забегаловки на каждом шагу. А сейчас квартирами обзавелись, дачами. Мещанский муравейник растет! Но есть и хорошее, говорю я. Вот, например, наше знакомство. Да, говорит он. Но это — на стыке. Я в прошлом. Вы в будущем. Ваша жизнь только начинается. Моя кончается.

Гнусная история

Есть у нас один сотрудник, говорит случайный собутыльник. Способный, добрый, веселый, жуткий пьяница, словом, типичный русский человек. Его терпели, поскольку он никому не мешал и ни на что не претендовал.

Но началась кампания по борьбе с пьянством. Ему предъявили ультиматум: либо завязывай, либо уволим. Он дал слово покончить с пьянством. Лег в специальную больницу. Там ему ввели лекарство, действующее по принципу страха смерти: выпьешь хоть каплю — капут. В середине курса лечения ему продемонстрировали, что это не шутки, — устроили имитацию умирания. Выйдя из больницы, парень проявил поразительную силу воли и находчивость, чтобы… избавиться от этого лекарства. Начав с капли пива, он в конце второй недели уже мог выпивать стопку водки, а в конце месяца пил напропалую. Как раз к этому времени про антиалкогольную кампанию забыли. Способ избавления от этого лекарства парень разболтал всем желающим. В результате теперь алкоголики используют это лекарство вместо закуски. Довольно символическое явление. Мы волевой и изобретательный народ, но только в весьма своеобразном направлении.

Наступило лето. Манекенщица уехала на юг с прогрессивным, но состоятельным художником. Сыну папаша достал путевку в Италию, а потом — на модный курорт в Болгарию. Друг с Рыжим (и с парой девочек) уехали на машине в Прибалтику. Она тоже уехала, но не сказала куда. Меня шеф не отпустил: без меня выдающееся «открытие» довести до конца не могут. Исчез и Забулдыга. Целые дни провожу в лаборатории. Мои побочные наблюдения (я их веду втихомолку) мне кажутся более важными и перспективными, чем основное направление наших исследований. Если я сообщу о своих наблюдениях, то либо пойду в гору, и тогда прощай покой души от соблазнов, либо ототрут, и тогда прощай покой души от обиды и несправедливости. Скорее всего — последнее. Но остановиться я уже не могу. Ко мне пришло ощущение удачи.

Молодежь организовала поездку на несколько дней по маршруту Владимир — Суздаль — Ростов. Стоит ли говорить, какие это места. Все вернулись с ощущением: какие у нас богатства и как скверно мы с ними обращаемся! Я всю дорогу флиртовал с одной лаборанточкой. Девочка очень милая, но слишком серьезно относится к науке и лишена чувства юмора в отношении наших порядочков. Заниматься перевоспитанием бессмысленно. Я избрал среднюю линию заинтересованности, но сдержанной. Поэтому у нас сложились хорошие отношения, каких у меня не было со времен школы.

В наших условиях реализовать результат индивидуального творчества без участия многих людей невозможно. Причем тебе отводится второстепенная роль. Львиную долю твоего труда с чистой совестью присваивают ответственные лица, доктора, академики. Без них твое открытие не станет фактом науки. Чтобы ты в полной мере пожал плоды своего открытия, оно должно быть сделано в контексте всей твоей социальной жизни. Делая карьеру, ты теряешь способность делать открытие сам, но обретаешь возможность присваивать сделанное другими. Как быть с моим результатом? Делать обычную карьеру и через десять лет заявить о нем? А если за это время другой мальчик додумается до этого же и за копеечную премию или за упоминание своего имени на закрытом заседании сообщит? В журнал? Но это исключено без визы начальства. Выступить на международном симпозиуме? С докладом не выпустят, а в прениях — не заметят. Или засадят за выдачу секретов. Я был бы рад, если бы мое исследование кончилось провалом. Но, увы, сомнений уже нет. Скоро я все закончу. Гулял с Лаборанточкой. Предложил зайти ко мне. Отказалась. Говорит, дома скандал устроят. Вот родители уедут в санаторий, тогда быть может… Что тогда? Что-то шеф стал слишком ласков со мной. Уж не пронюхал ли? Он хитрый, сволочь. Лаборанточка сказала, что скоро… Но мне не хочется, чтобы ее родители уезжали в отпуск.

Вернулась Она. Но Ей не до меня. Дела. Появилась неотразимая Манекенщица, которая решила претворить в жизнь свою (!) программу насчет Сына. С Лаборанточкой ничего не вышло. Она предъявила ультиматум: или я женюсь на ней, или она выйдет замуж за одного парня, с которым она «жила», пока я туг «созревал». Но я не переживал. Скорее — наоборот. Работу свою я закончил. Это — результат! Ради такого стоит жить! Обнаружил вокруг себя ужасающий беспорядок. Два дня приводил себя и квартиру в божеский вид. Теперь — в отпуск. Но куда податься? Санаторий, дом отдыха, туристическая поездка? Все это надуманно и противоестественно. Не хочу. Буду болтаться в городе. В институте перемены. Директор ушел в «ящик». На его место идет шеф Сына, а тот, само собой, получает лабораторию.