Художники смерти - Андрей Кедрин

Глава 35

Как часто фарсом заканчивается наше большое, как вначале казалось, дело. Чего не хватило нам для того, чтобы стать настоящими хозяевами ситуации? Мы проиграли, я это чувствовал, несмотря на то, что это все же лучше победы как мы ее видели, поражение все равно обидно. Я вернулся к началу, оказавшись в одиночестве на проселочной дороге, и теперь медленно ехал навстречу восходящему солнцу. Бой был бесполезен, теперь я это понимал, а сама затея с выслеживанием главного опричника — пустой. Казалось, что в своем стремлении выделиться из рядов, я бежал на тренажере, не замечая, что километры наматываются лишь на счетчике, а под ногами — замкнутая в кольцо резиновая лента.

Свободы не было и не будет. Потому что есть от кого зависеть, кому помогать и кому служить. Есть та, чей кусок стали вдруг оказался в моей руке, а есть другая, маленькая и наивная, которой нужно мое присутствие. Но хочется, неизъяснимо, невероятно рвануть ремень разгрузки, отбросить прочь снаряжение и просто бежать, пока хватит сил, а потом упасть на землю и лежать до тех пор, пока не растворишься в ней… я рывком отбросил велосипед в кусты и сел прямо на дороге. Хватит. Не сдвинусь, пока не пойму, что мне надо.

Вдалеке прокричал петух — небольшая деревенька собиралась просыпаться. А внутри меня словно шелохнулась гончая, вставая в стойку. Я чувствовал присутствие людей совсем недалеко. Даже более — двух групп людей. Одни спали в палатке метрах в ста, а другие к ним приближались. Галдеж пьяной ватаги приблизился, словно волна прибоя, удивленно-радостные возгласы раздались, когда невидимы мною подошли к лагерю. Я подпрыгнул, разом перелетая через кусты и сказу же распластался на земле.

Пятеро молодых людей нетвердой походкой подходили к маленькому лагерю. Там бок о бок стояли три велосипеда, чернело кострище, а внутри брезентового шатра спали юные и наивные — это чувствовалось, хозяева. Один из парней специально запнулся о велосипеды, виртуозно выругался, отравляя воздух перегаром.

— Тише, тут Люди спят. — Пятерка явно приняла меня за смелого туриста. Пришельцы радостно встрепенулись и мысленно почесали кулаки.

— А ты на… — Казавшийся самым крепким начал речь. В этот момент я уже оказался перед первым из компании. Взмах рукой, резкий толчок. — что в нату… — Второй взмах, и еще раз тяжелой волной жизнь прошла в руку и дальше, растекаясь по телу. — Самый… — Третий, четвертый… — Крутой?

— Оглянись, кочерыжка. — Мы стояли одни на поляне, если не считать четырех тел, которые лишь подергивали конечностями. — Главарь откровенно не понимал, что произошло. И так остался навсегда удивленным.

«Видел надпись — «любимый город — чистый город» — вспомнились мне слова напарницы. Ты права, маленький вампир, мы — мусорщики, пусть и работаем больше для себя, чем для людей. Мы чистим города, не задумываясь о таких мелочах как право отбросов, врагов и добычи на жизнь и собственное мнение. Нам никто не давал права судить и выбирать. Мы взяли это сами. И никому не отнять его — только вместе с жизнью. Потому что не сдают добровольно силу и власть. За это билась Ольга, которую я понимал только теперь. Мы погибли для людей, их правил и ценностей, как погибает любой убийца, опасный и непонятный хищник.

Из палатки показались сонные подростки. Три девушки лет по пятнадцать — и какой сумасшедший родитель отпустил их одних? Я легко смял их волю, приказав не видеть тела на поляне. Девушки сонно поежились, быстро свернули лагерь и укатили в сторону города, не оглянувшись ни разу. Осталось только тщательно собрать искорки энергии, чтобы не оставлять за собой шлейфа, как браконьер, и двинуться дальше.

К воротам особняка Сержа я подошел трое суток спустя, оставив позади марш-бросок, торопливую ночевку в отеле, быстрый забег по магазинам большого сибирского города и перелет на «воздушном такси» Як-40. Подошел не без дрожи в ногах, хотя и с трудом признался в этом самому себе. Но меня ждали — навстречу вышли два молчаливых человека в камуфляже, с карабинами «Сайга» двадцатого калибра наперевес. Но через секунду стволы опустились вниз, и меня пропустили внутрь.

Прихожая пустовала, как и гостиная. Лишь тонкое и легкое, словно паутинка, ощущение близости хрупкого существа висело в доме. Поднявшись на второй этаж, я помедлил мгновение перед одной из дверей, а потом легонько толкнул ее ладонью. Существо, притаившееся на просторах кровати, было очень знакомо. Но разум с трудом верил, что жизнерадостная, словно котенок, девушка может настолько спасть с лица за несколько дней. Хотя в тот момент мне показалось, что с тех пор, как я оставил ее дожидаться самолета прошел не один год.

— Я ждала… Шепот был едва слышен. Он осел на душе, как песок в глазах, перетирая со скрипом то, что еще оставалось от человека. — Ждала, потому что не верила, что так просто ты пропадешь…

— Если бы я знал (А должен был не только знать, но и чувствовать — это же твой охотник, напарник, твоя, в конце концов, девушка. Эта мысль тут же стукнула по макушке.) — Какой же легкой стало ее тело. Мне показалось, что для того, чтобы вытащить из постели маленького вампира и усадить ее на колени, совсем не требуется сил. Голова Иры вяло опускается на мое плечо, девушка безразлична к тому, что происходит. Проклиная себя, свою глупость и саму идею оставить ее, рву с ее пояса стальной коготок. Зазубренный клинок больно впивается в кожу, разрывая ее, до крика, который удерживают сжатые в судороге зубы. Только останься, если в тебе остались рефлексы охотника, это оживит тебя.

Окровавленное запястье прижимается к губам девушки, и она чуть поднимает голову, медленно прижимая губы к ране. Капли собранных жизней наполняют ее, Ира уже требовательно, тянется за рукой, захватывая судорожный глоток энергии… неожиданно она поднимает голову, и тихо улыбнувшись, обмякает в руках. Девушка неподвижна — только легкое дыхание чуть вздымает грудь. Она уснула неожиданно, разом и глубоко.

— Ира не спала с тех пор, как ее привезли домой. — Я обернулся, одновременно стягивая усилием воли распоротую кожу. Серж стоял в дверях, мягко глядя на дочь. — Мы подпитывали энергией ее все это время, подпитывали осторожно, в те мгновения, когда она теряла сознание, потому что иначе она отказывалась от еды… ты отдал ей частичку долга, может, она и отпустит тебя… но свобода — это не роскошь, как ты думаешь. Это просто бегство от забот для тех, у кого не хватает сил с ними справиться.

— Что же мне делать, Учитель? — Серж с улыбкой посмотрел на забинтованную руку — в первый раз я назвал его так совсем недавно, вызывая на поединок. — Тебя ждет наставник. Но когда Ира проснется, ты должен быть с ней рядом. Это не приказ и не совет. Просто иначе ты захочешь свободы, которая ведет к растворению в земле…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});