Нехитрая игра порока - Марина Владимировна Болдова

то по поручению своего отца, для которого я переводила кое-какие документы. Чай черный заварю, не зеленый, а то давление у тебя и так низкое, как видно, – она подошла к буфету и открыла дверцу. – Посиди в кресле, расслабься. Не хочу тебя пугать, но выглядишь ты неважно.

Она доставала из буфета чашки, блюдца, заварочный чайник – все от одного сервиза. Поставив на скатерть сахарницу без одной ручки, Анна Дмитриевна вдруг улыбнулась.

– Рука не поднимается выкинуть, – кивнула она на сахарницу. – Говорят, нельзя битую посуду хранить, но все несчастья в моей жизни уже случились еще тогда, когда ручка была на месте: муж умер, я заболела, а потом и Коленька погиб. Ладно, позже поговорим, отдыхай.

Она ушла, а у меня возникло подозрение, что встреча эта у двери Юренева не случайна. Я решила, что, если женщина заведет разговор о какой-то там любви ее сына ко мне, оправдываться не стану. Моей вины в том, что я об этом узнала только недавно, нет – сам виноват, что молчал! Да и если б не молчал – шансов у него не было, Соня права. Я, конечно, благодарна Коле, что вступился за меня. Только почему его избили уже потом, а не в день выпускного? И кто? Подробностей так и не знаю… мать знает? Хочет поделиться? А оно мне нужно? Как бы ей намекнуть, что я не хочу ворошить прошлое?

– Присаживайся к столу! – Анна Дмитриевна поставила поднос на скатерть. – Кекс испекла, как знала, что гости будут. Ты чего такая настороженная, девочка? Думаешь, о Коле хочу поговорить? В общем-то, правильно, о нем.

– Все это так давно было, школу почти не вспоминаю, – я попыталась уйти от темы.

– И не надо. Гадко Юренев с тобой поступил, но от судьбы он получил сполна. Бог – судья. Но ты Макса любила, а Коля ненавидел. Я больна была, чаще под сильными болеутоляющими, но заметила, что он не в себе последние два года учебы был. На вопросы не отвечал, но я поняла – влюбился.

– Я даже не замечала!

– И хорошо. Дала бы ложную надежду, беда бы еще раньше случилась. Слушай, Ася. Правда в том, что мой младший сын действительно убил отца Макса. Но Ивану об этом неизвестно. Он уверен, брат не виноват, и пусть так и думает.

«Ивану? Черт! Я позорно забыла, что майор Фирсов – старший брат Коли! И даже не вспомнила об этом, зайдя в квартиру!» – Я оглянулась – на стенах висели фотографии в рамках. Колю я узнала сразу. И младшего школьника, и на снимке, где ему лет шестнадцать. Молодая женщина рядом с мужчиной в светлом костюме – Анна Дмитриевна, черно-белый портрет мужчины, на которого Коля похож, явно его отец. Но ни одного снимка Фирсова.

– Очень тяжко в себе держать эту правду, сердце не выдерживает. Коля-то мне все в тот же день выложил. – Она машинально разлила по чашкам чай, кивнула на кекс. – Угощайся, точно вкусно, не сомневайся.

– Спасибо.

– Тем ранним утром я спала крепко, под снотворным. Как пришел – не слышала. Коля разбудил меня около девяти часов и тут же огорошил заявлением, что убил человека. Потом добавил: наверное… Я уцепилась за это «наверное», отказываясь признать, что мой сын убийца. Даже не спросила: а кто жертва? Была уверена, что Макс. Собственно, он, когда убивал, был уверен, что это Макс. А потом оказалось, что ударил ломиком его отца, на котором была куртка сына.

– Так почему «наверное»? Он сомневался?

– Не в себе он был. С похмелья. Или пьян. Или еще хуже – наркотики. До сих пор не знаю точно. С его слов, употреблял, как я-то не замечала? Да, собственно, сейчас уже все одно.

– Как же это произошло?

– Когда он вошел в подъезд, Юренев стоял спиной к нему на второй ступеньке лестницы, лбом и руками упершись в стену. Лица Коля не видел, но понял, что тот в стельку пьян. А дальше – помнит, как взял ломик, ударил, тот упал сразу лицом вниз. Сын наклонился, увидел кровь, испугался и побежал домой. Только утром узнал, что убил не Макса, а его отца.

– Почему Коля был уверен, что Юренев мертв? Он же сразу сбежал!

– Не знаю. Коля все же в мединститут собирался поступать, наверное, догадался по каким-то признакам. Это я тогда уговорила его молчать. А потом арестовали какого-то собутыльника Юренева – грузчика-забулдыгу. Вроде, что-то они не поделили…

– Зачем же Коля позже взял вину на себя? Молчал бы и дальше!

– Не знаю, Ася. Он с того дня места себе не находил. Изменился очень. С наркотиками, как мне обещал, завязал. Как удалось? Не увяз еще, не успел. А как начались занятия в институте, больше ни о чем не думал. Все наладилось… и вдруг в начале весны его арестовали. Сам сдался. Не понимаю…

– Как он погиб?

– По версии полиции – поскользнулся в душе. Ну, сама понимаешь…

– Почему Иван не поверил в его виновность?

– Так поэтому и не поверил – решил, что устранили Колю. Кому-то нужно это было. А кому? Если Коля на самом деле убил! Потому что мешал ему Макс, бесил просто! Он же был уверен, что ты после того, что на выпускном произошло, близко Юренева не подпустишь. А для Коли это был шанс!

– Да не было никакого шанса! Ни малейшего! – произнесла я с досадой.

– Он так не считал! – Анна Дмитриевна упрямо поджала губы. – Ты знаешь, что его избили дружки Корецкой?

– Да, но за что?

– За тебя вступился. А ты для нее – врагиня. Была б возможность, она бы тебя уничтожила. Макс-то ее не любил никогда.

– Анна Дмитриевна, зачем вы мне все рассказали про Колю? Кому это все нужно теперь?

– Я хочу, чтобы ты остановила Ивана в его расследованиях! Убеди, что Коля убил. Ему уже все равно, а Ваня с ума сходит. Все о каком-то долге перед младшим братом твердит. Извелся весь! А какой у него долг? Я сама виновата, что отпустила его с отцом после нашего развода. Испугалась, что не вытяну. Замуж второй раз я позже вышла,