Трактат об удаче (воспоминания и размышления) - Евгений Сапиро

Без подобного реверанса книга просто не могла увидеть свет.

Я всегда ответственно относился к своему профессиональному авторитету. Если я читал лекцию или писал статью, то старался, чтобы слушатель, читатель мне поверили. Поэтому душой стремился не кривить.

Как ни странно на первый взгляд, при большом желании и творческом отношении система «мы делаем вид…» это позволяла.

Если сегодня вы прочитаете экономические разделы главных политических документов той эпохи – Отчетные доклады ЦК КПСС очередному съезду[45], то обнаружите, что в хвалебной их части, мягко говоря, очень много желаемого выдавалось за действительность. Однако там, где рассматривались «отдельные недостатки» и ставились задачи, содержалось много разумного.

Читая лекцию даже на «самом высоком уровне», я позволял себе довольно резкую критику какой-нибудь глупости, о которой знали все, но вслух не говорил никто. Не задремавшая еще часть слушателей замирала в ожидании реакции президиума. Но после пяти-шестисекундной паузы следовала соответствующая, заранее найденная ссылка на какой-нибудь партийный документ. А это уже алиби! Если к этому добавим интересный, свежий пример из аналогичного японского (американского, швейцарского…) опыта, выловленный из относительно редкого реферативного сборника ВИНИТИ[46], то аудитория уже не дремлет и, главное, верит тебе.

Спустя много лет, во время наших уже московских застолий, мои бывшие слушатели, в те годы партийные работники – Ю. Антонов, Н. Артамонов, В. Федоров вспоминали, что профессор Сапиро как лектор «всегда ходил по лезвию». И всегда удачно.

В том, что «удачно» – заслуга не только моя. «Спикерам» этих семинаров – пермским партийным руководителям Б. Коноплеву, С. Мелешкову, Е. Чернышеву, А. Малофееву, Э. Копысовой, как и мне, было важно, чтобы лекции были интересными. Чтобы, в рамках допустимого, были правдивыми. И самое главное – им хватило чутья и культуры не скупиться «на размер» этих рамок. Насколько мне известно, так дела обстояли далеко не везде. Например, как мне рассказывали коллеги, во Владимирской области такие «штучки» не проходили.

В стремлении не фальшивить я не был одинок. Так же себя вели социолог, фронтовик З. Файнбург, философ В. Кайдалов, многие другие.

Но было не мало людей, играющих в показуху с энтузиазмом. Кто-то, допускаю, искренне. Сегодня они в «красные дни» выходят с портретом Сталина и на выборах спасают КПРФ от забвения. Большинство же – по причине примитивного подхалимажа, кстати, не очень-то ценимого совсем не глупыми партийными аппаратчиками. Авторы из этой категории ссылались уже не на безликий «съезд», а на доклад «Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Л. И. Брежнева» на том самом съезде. Самые шустрые (или самые ограниченные) с придыханием отмечали личный, неоценимый вклад Генерального секретаря в тему…

«Отдельные недостатки» были основой идеологической модификации «делать вид». Все мы делали вид, что у нас эффективная, конкурентоспособная экономическая система и лишь отдельные, субъективные недостатки мешают нам достичь желаемого.

Большинство моих ровесников (сужу по себе) не сразу «делали вид». Они верили в эти преимущества. И если и доходили до истины, до понимания ущербности плановой СИСТЕМЫ, то не сразу, мучительно.

Моя научная проблематика за сорок лет неоднократно претерпевала изменения: специализация металлургического производства, технический прогресс на предприятии, региональная экономика… Но один момент присутствовал всегда: нацеленность на перспективу, учет при принятии решения сегодня того, что может возникнуть завтра. А завтра – это стратегия развития.

Еще в начале 1970-х мне попала информация об экономике Финляндии. Проштудировав ее, впервые, наверное, задался вопросом: в чем причина того, что некогда не самая лучшая провинция царской России, несмотря на два поражения в войнах, дала фору нашей экономике? Может быть, дело в национальных особенностях, в традициях народа? Но, сравнивая статистику, а затем побывав в ГДР, почувствовав атмосферу зависти восточных немцев к западным, понял, что дело не в этносе, а в разных экономических системах. Позднее это еще нагляднее подтвердилось при сравнении экономического развития южной и Северной Кореи.

Я задавал себе вопрос: почему мы так бездарно профукали тяжело добытые на тюменском севере миллиарды нефтедолларов? Почему у нас существует непонятный всему остальному миру показатель «освоено капитальных вложений», а число недостроя, незавершенки растет с каждым годом, несмотря на все постановления ЦК КПСС и Совмина СССР? Почему до революции мы экспортировали зерно, а сейчас тратим на его закупку десятки миллиардов долларов?

В 1980-е годы ЦК КПСС и общество «Знание» ввели новое идеологическое направление – контрпропаганду. С грифом «для служебного пользования» на места высылалась литература, раскрывающая недостатки капитализма, рыночной, стихийной экономики. Изучение этой литературы прояснило то, что уже давно будило сомнения: советская, плановая экономическая система оказалась, увы, бесперспективной… И чем дальше ее строили, тем оказывалось себе дороже.

Чего же не хватало в суперсистеме «плановая социалистическая экономика»? Что обрекло ее на проигрыш в мирном, как тогда писали, соревновании двух систем?

Если по-крупному, то отсутствие в ней «блока» под названием «конкуренция».

Предвижу контраргументы: у конкуренции тоже масса недостатков, в том числе уродливых; многие страны (если не большинство) имеют рыночную экономику и, вроде бы, конкуренцию, но весьма далеки от счастья.

Все это правда. Более того, эту правду мы уже испытали на себе, вступив с 1 января 1992 года в бурные, далеко не кристальной чистоты воды рыночной экономики. И, тем не менее, я не отказываюсь от приведенного выше вывода.

Напомню популярное высказывание У. Черчилля о том, что демократия – вещь дрянная, но лучшего человечество пока еще не придумало. При чем здесь демократия? При том, что и ее стержнем является конкуренция. Именно она делает демократию и рынок, при всех их издержках, несравненно лучше, жизнеспособнее, чем монополия в экономике, политике.

В последние года три мне повезло встретить двух своих закадычных друзей школьных и институтских лет. Жизнь развела нас по разным краям СССР на долгие пятьдесят лет. Первые годы изредка переписывались, а потом прервалась и эта ниточка. И вот теперь, уже в качестве пенсионеров, у нас появилась возможность пообщаться вдоволь, не торопясь.

По итогам этих встреч я сделал для себя одно открытие: чем чаще встречаешься с человеком, чем больше с ним говоришь о жизни, тем меньше хватает времени для общения, тем больше появляется тем, которые хочется обсудить. И наоборот: чем продолжительнее была пауза, тем меньше остается общих тем, одинаково интересных тебе и твоему собеседнику.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});