Трактат об удаче (воспоминания и размышления) - Евгений Сапиро

В конце 1950-х годов много месяцев на одном из прокатных станов Чусовского металлургического завода, в самом популярном месте – у сатураторной установки для газированной воды, умиляла следующая картина. Над установкой висел плакат: «Бригада коммунистического труда». Слева на красном щите красовался текст заповедей строителя коммунизма, который не очень отличался от библейских. Справа – личные обязательства членов бригады. А дюралевая кружка для шагнувших одной ногой в коммунистическое «завтра» была… прикована к сатуратору цепью. Точно такой же чусовляне привязывали в те времена к причалам свои деревянные лодки-плоскодонки.

Самый надежный индикатор показухи – кратковременность демонстрируемого объекта. Думаю, что именно на основе показухи было придумано крылатое выражение: «Наше дело прокукарекать, а дальше хоть не рассветай!»

Не проходило и года, чтобы ЦК КПСС не принял штук пять постановлений, начинавшихся одинаково: «Об одобрении почина… партийной организации о ….». Почин мог быть посвящен организации тех же бригад коммунистического труда, переходу передовиков на отстающий участок, экономии черных и цветных металлов, партийной учебе… После выхода постановления ЦК бюро обкома принимало документ о распространении соответствующего почина на предприятиях области. Утверждалась комиссия обкома, ответственная за внедрение почина. Ее председателем назначался один из секретарей обкома, ответственным секретарем – инструктор профильного отдела. На протяжении десятка лет я был членом более чем десятка таких комиссий. Комиссия собиралась на первое заседание, утверждался план ее работы. А потом все благополучно забывали и о комиссии, и о почине.

За время всей моей деятельности на этом участке идеологического фронта было единственное исключение. Ответственным секретарем одной из комиссий назначили добросовестного аппаратчика, инструктора отдела пропаганды Веру Балуеву. Два-три раза в году она напрягала «шефа», собирала свою команду, та «шевелилась», и дело потихоньку двигалось.

Работая в Пермском отделе Института экономики АН СССР, я сначала неформально, а потом и официально был консультантом Пермского обкома КПСС. Рабочие контакты (и приятельские отношения) были, преимущественно, с заместителями заведующих отделами Э. Вахоневым, А. Кужмой, В. Верхоланцевым… Последние дни месяца они дневали и ночевали в обкоме, «делая план». Обзванивали предприятия, транспортников, банкиров, статистиков, подсказывали, как «без последствий» в заводской и банковской отчетности вывести фактически сложившийся процент реализации продукции 99,4 на заветный 100,2. Это была целая наука, которой мои братья по классу владели блестяще. Часам к 22–23 последнего дня месяца (квартала, года) желаемые цифры обычно достигались, и усталые, но довольные «партайгеноссе» получали полное моральное право обмыть столь тяжко добытую победу. Беда была не только в том, что победа существовала лишь на бумаге и не то что на тонну – на грамм не прибавляла реально произведенной продукции, но и в том, что об этой пустой работе в стране мало кто думал и, тем более, пытался что-то изменить.

Что интересно: когда возникали реально важные задачи (ввода новых промышленных мощностей, разработки и освоения производства оборонной техники, ликвидации аварийных ситуаций…), те же самые «показушники» решали их на высшем уровне «без шума и пыли».

Еще одно глобальное явление эпохи «вы делаете вид…» – это тотальный дефицит и его последствия: протекции, коррупция, преференции, называемые в народе одним коротким, но емким словом: «блат». Система «блата» автоматически предполагала замену глагола «купить» на «достать».

По части ощущения Большого счастья нынешнее поколение сильно не добирает. Оно даже не знает, что означает возглас: «Отбивай по одной в одни руки!». Эти слова, адресованные кассиру, я услышал из уст продавщицы гастронома на Новом Арбате, уже отойдя от прилавка с двумя трехкилограммовыми банками с консервированной югославской ветчиной. Фигушки! В сторону метро я двинулся, переполненный счастьем удачной охоты и… дефицитной ветчиной.

Дефицит, блат – прямое порождение плановой экономики, несмотря на все ЭВМ и экономико-математические методы так и не справившейся с задачами балансирования спроса и предложения, спроса и цены.

Я, например, не смог припомнить хотя бы десяток позиций «товаров и услуг», на которые бы не распространялось в эпоху «мы делаем вид…» действие системы блата. Спички, соль, «изделие № 2» производства Баковского завода резиновых изделий, труды классиков марксизма-ленинизма… Все остальное приходилось доставать: от карьерных экскаваторов до туалетной бумаги, от билетов на балетные спектакли с участием Надежды Павловой до подписки на «Литературную газету»…

Продавая после четырнадцати лет эксплуатации свой первый автомобиль («Волга» ГАЗ-21), я сразу поставил покупателю ультиматум: продам только с запасными частями. Запчастей набралось четыре солидных ящика, «ходовых» из них было не более трети. Тому же принципу (запас карман не тянет) следовали не только автомобилисты-частники, но и руководители сотен тысяч предприятий всех без исключения отраслей народного хозяйства. Даже подумать страшно, сколько добра шло сначала в «неликвиды», а затем в металлолом. И так изо дня в день, из года в год.

Комплексным примером функционирования системы «блата» является история, которая приключилась со мной в 1968–1969 годах. Летом 1968 года мне в качестве ответственного секретаря приемной комиссии факультета было доверено осуществить набор первых в истории ППИ экономистов. Занимался я подобным делом впервые, влияния на экзаменаторов никакого не имел и, с точки зрения «блата», был лицом практически бесполезным. После инструктажа абитуриентов ко мне подошел интеллигентный, средних лет мужчина и сообщил, что его фамилия Морозовский, что он закройщик верхней одежды ателье Камского пароходства и шьет «всему обкому», что он будет счастлив мне пошить «что-нибудь получше, чем это». Произнося «это», он осторожно ткнул пальцем в мой пиджак. Он будет счастлив сшить костюм или пальто в любом случае, но если я чем-то смогу помочь его ребенку при поступлении, то было бы совсем прекрасно. Я долго пытался ему объяснить, что от меня мало что зависит, на что получил не самый глупый ответ: «Мало – это лучше, чем ничего».

Оля Морозовская оказалась толковой девушкой, все сдала на «отлично» и благополучно поступила без малейшей моей поддержки. Когда эту информацию я довел до счастливого папы, он произнес примерно следующее: «Конечно, так оно и есть! Но… мы-то с вами все понимаем!».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});