Русская война 1854. Книга четвертая - Антон Дмитриевич Емельянов

будут вопросы, и лучше сразу подготовиться на них отвечать.

— Как идет покупка малых паев? — Бобринский почувствовал, что пора начинать.

— Наша общая доля доведена до 18,7%. Процесс сильно замедлился после активизации боевых действий, да и офицеры чем дальше, тем менее охотно продают бумаги. Многие скорее готовы закладывать имения, чем избавляться от них.

— Почему? Из-за авторитета капитана?

— Думаю, это сыграло свою роль, но важны и первые выплаты, которые были проведены по итогам прошлого года и первых трех месяцев этого. Английский заказ, заказ Меншикова, петербургские выплаты роялти и рыночная продажа двигателей. Говорят, еще австрийцы наводят мосты, хотят сделать заказ с обслуживанием на двести «Ласточек», а это сотни тысяч рублей. Еще не настоящих, но одна лишь возможность будоражит умы. Все вместе это дало немало свободных денег, которые Щербачев и Волохов не постеснялись почти полностью раздать на выплаты.

— Думал, такие, как они, будут все до копейки вкладывать в дело… — Бобринский усмехнулся в усы.

Жаль, не сработало. Энтузиасты так удобны — ничего не берут, много работают, создавая потенциал для нового дела, но вот в деньги его не превращают. Наоборот, без прибыли акции дешевеют, и тут, главное, вовремя появиться. Выкупить их, а потом выжать из компании весь накопленный жирок. И, что самое забавное, акционеры сначала будут даже довольны, а потом… Будет уже поздно.

— Если разрешите, отец, мне кажется, что они заметили нашу активность, — поморщился Алексей. — И ударили на опережение. Воспользовались тем, что сейчас им нужно освоить еще старые вложения, а новые пока не нужны. И вложились, чтобы увеличить для нас цену атаки.

— Волохов — старый змей… — Бобринский усмехнулся. — А что запасной план?

— От подставных компаний оставили заказов на 1223 позиции моторов. Это должно было перегрузить завод, а потом, после отказа такого количества покупателей, еще и создать финансовый разрыв, который бы еще больше усугубился после выплат и растраты свободных средств. Но…

— Как они на этот раз выкрутились?

— Им даже не пришлось, — Алексей даже отвел взгляд в сторону. Ему уже двадцать семь, тертый калач, но проигрывать не привык. — После показов по поволжским городам у ЛИСа столько заказов, что наша тысяча на них и улетела. Кажется, если бы мы их выкупили и просто сгноили на складе, было бы полезнее, чем раздувать их славу. А еще они не вернули аванс.

— Что⁈

— В договоре прописали, что при неисполнении обязательств со стороны покупателя берут с него процент от стоимости товара за день хранения. За месяц задержки вся цена и вышла. И я ведь видел это, но просто не поверил, что кто-то решится столь необдуманно поступать с вашими деньгами.

— А для них это и не мои деньги, — напомнил Бобринский. — В суд подавал?

— Даже рассматривать не стали. Знают, что Щербачев человек Меншикова, и кого бы я ни посылал, их сразу разворачивали. Разве что адвокат придет от нашего имени, тогда отказать просто не посмеют.

— Предлагаешь мне в открытую бросить вызов князю? — Бобринский вскочил на ноги.

Он ненавидел терять деньги и упускать возможности. С другой стороны, он умел останавливаться и проигрывать, иначе бы никогда не стал тем, кем он был сейчас. Сдох бы в подворотне или на каторге, смотря кому первому перешел бы дорогу. Бобринский прекрасно понимал, что одно дело попробовать тайно урвать кусок побольше, и совсем другое — прямое неподчинение высочайшей воле. Это ведь Меншиков привел его в ЛИС, и если после такого Бобринский пойдет до конца, то князь не простит и сотрет его в порошок. Сейчас Меншиков, конечно, не в такой власти, как раньше, но все равно, отправь его хоть в ссылку, Александр Сергеевич останется «его светлостью».

— Так что мне делать? — Алексей почтительно поклонился. Знает, что отец просто так наказывать никого не будет, но все равно подрагивает, осознавая, какие деньги они упустили.

— Вытаскивай все моторы, что еще числятся за нами, выкупай за полную стоимость, — задумался Алексей Алексеевич.

— И куда их?

— Обновим паровики на сахарных заводах. Новые-то в разы меньше угля тратят, и расшириться можно будет. А еще на хлебные поставим.

— Стоит ли вкладываться в хлеб? — Алексей еще сомневался. — Урожай в этом году большой, порты перекрыты. Все, кто скупают, уже платят половину цены. Рассчитывают, что потом продадут дороже, но каковы шансы? Скорее все просто сгниет по складам.

— Не сгниет. Начнется голод, царь выкупит, но зачем этого ждать? — Бобринский постучал пальцами по столу.

Недавно он увидел списки машин, которые ЛИС рассылал вместе со своими двигателями. Причем не просто умозрительные идеи, а чертежи, которые только и оставалось, что собрать. Много там было интересного, но старому промышленнику запали в голову несколько машин, которые вместе могли создать не просто малое дело, а систему. Для начала зернохранилища, которые можно будет собрать из новой дешевой южной стали — так до них никакие грызуны не доберутся. Потом датчики влажности и вентиляторы, чтобы поддерживать атмосферу и зерно не портилось, все на паровых машинах. На них же устроить помол, фасовку и развоз муки по своим же заводам во всех крупных городах. Заводам, где точно так же будут стоять машины и печь хлеб. Каждый день свежий хлеб, в каждом городе. Больше не будет выбора: или вывозить зерно, или дать ему сгнить — он всему найдет применение, и тогда те, кто отстанут, уже ничего не смогут противопоставить ему на этом рынке. Рынке хлеба, самого дорогого и ходового товара империи.

* * *

— Сколько? — Олег Лодзинский, студент и художник, смотрел, как Димка Мусин пересчитывает купюры.

— Тысяча восемьсот пятьдесят пять рублей, — тот остановился. — Как год от Рождества Христова.

— Что делать будем? — Щусёк, словно не заметив важность момента, нервно ходил из стороны в сторону.

В отличие от Димки и Олега он был не художником, а обычным мастеровым при «Северной пчеле». С парнями они познакомились в кабаке, те рассказали, как ловко продают наброски сожженного Мемеля, а Щусёк предложил ускорить процесс, напечатав их как лубок у него на работе.

— Кто бы знал, что рисунки с картинками могут столько денег принести, — Олег привычно проигнорировал Щуська и продолжил ходить из стороны в сторону. — Но что дальше? Кажется, старые лубки купили все, кто хотел, а если даже еще