Со спичкой вокруг солнца - Семен Нариньяни

Возняк попробовал пристыдить супругу, но успеха не добился.

— Мне нужны деньги дом построить, — сказала жена. — Накоплю, тогда и перестану торговать, а пока тебе придется потерпеть.

Маятниковый вояж продолжался. Менялась только в связи со сменой времен года номенклатура товаров. Зимой на городском рынке Магдалина торговала уже не подсолнушками, а мочеными яблоками, а из райцентра в село кроме штапеля возила еще шерсть и бумазею.

Антона Возняка вызвали в райком комсомола.

— Ты член ВЛКСМ, а жена у тебя коробейница. Не вяжется. Ты поговори с ней.

— Говорил. Не действует.

— Стукни кулаком по столу, — посоветовал первый секретарь.

— Или — или! Пусть выбирает, — добавил второй.

Антон Возняк так и сделал. Он пришел домой, стукнул кулаком по столу, как советовал первый секретарь, сказал «или — или», как добавил второй, и прошептал в заключение уже сам от себя:

— Увижу еще раз с коробом, уйду!

И только муж вышел из комнаты, Магдалина учинила обыск в его бумагах. Увидела письмо на фронт из Хабаровска от школьного товарища Анны К. и записала это имя первым в донжуанский список мужа. Нашла пустой конверт с обратным адресом. Под адресом фамилия Рабинович Зин… И, не разобравшись, что это за Зин. — мужчина или женщина, бац и его туда же. Прочла Магдалина в записной книжке имена двух нянь: тети Даши и тети Маши, из госпиталя, в котором лечился в конце войны Антон. (Он послал в подарок каждой няне по платку на голову.) Она и этих нянь зачислила в любовницы. Не пощадила Магдалина и двух отстающих студенток, которым Антон помогал в институте готовиться к экзамену. А рядом с хвостатыми студентками оказалась в донжуанском списке и семидесятилетняя зубная врачиха Людмила В., дважды прабабушка Советского Союза, и др.

С этим списком жила Магдалина, как с камнем за пазухой, два дня, все ждала, выполнит ли ее мягкосердечный супруг свою угрозу или одумается. А муж сделал, как сказал. Приходит Магдалина в субботу с базара, а Антона нет. Ушел…

— Ну ничего! Ты еще пожалеешь, — пригрозила она.

В следующую свою поездку в город Магдалина уже не берет с собой моченых яблок, ибо едет она не на рынок, а в редакцию районной газеты. Приехала, вошла в дверь ответственного секретаря и фельетониста Ив. Водовозова и замерла на пороге.

— Вам что?

— Веревку.

— Какую?

— Повеситься.

Фельетонист в смятении. Всякие посетители ходят в редакцию. Одни просят помочь получить новую квартиру, другие устроить дочку в музыкальное училище, третьи утихомирить соседа-хулигана… А за веревкой для повешенья еще никто не являлся.

Ив. Водовозов подает посетительнице стакан воды,

— Успокойтесь!

Но где там! Посетительница плачет. Ив. Водовозов наполняет второй стакан водой.

— Кто вас обидел?

— Он. Муж. Чудовище.

Женские слезы. Не легко разобрать, когда они искренние, когда фальшивые. На этот раз разобраться все же можно было. Магдалина Стодуб не плакала, а только изображала плачущую. Изображала неискусно, как в плохом провинциальном театре. К сожалению, Ив. Водовозов не мог отличить притворства от настоящего горя. Он посылает сторожиху в аптеку, поит коробейницу валерьянкой и слушает, как она под аккомпанемент рыданий поливает грязью своего мужа.

Если бы Ив. Водовозов задал Магдалине несколько уточняющих вопросов, ложь в ее рассказе немедленно выступила бы наружу. А Ив. Водовозов слушал, не переспрашивал. Достоверность рассказа не вызывала у него сомнений. Чувствительный фельетонист верил не фактам, не логике, а всхлипываниям и причитаниям. Еще не встретившись с Антоном Возняком, он встал на сторону обиженной жены, люто возненавидев обидчика-мужа.

Слепой гнев плохой советчик, а Ив. Водовозов именно под воздействием этого советчика ведет плачущую Магдалину в кабинет главного редактора Щелокова.

— Садитесь. Слушаю! — привычно говорит тот.

Магдалина в ответ устраивает новую истерику.

Теперь приходит очередь главного редактора поить посетительницу валерьянкой. Он поит, спрашивает:

— Что с вами?

Вместо Магдалины краткое коммюнике о частной жизни сельского учителя делает главному редактору ответственный секретарь, он же фельетонист газеты. Ив. Водовозов полон возмущения. Он не только рассказывает, но и показывает главному какую-то бумажку.

— Что это?

— Документ. Донжуанский список.

Главный читает список, отводит секретаря к окну, задает вопрос:

— Это не липа?

— Господь с вами. Разве жена будет возводить напраслину на мужа?

Этот довод кажется главному столь убедительным, что он дает секретарю редакции задание написать фельетон и заранее удостоверяет правильность его собственноручной подписью и оттиском редакционной печати.

А жена как раз и соврала. Я так и написал автору фельетона и посоветовал ему тщательней относиться к проверке писем, приходящих в редакцию, особенно если эти письма пишут покинутые жены.

Проходит неделя, вторая, и в наш отдел снова начинают приходить письма из Хабаровска, Ташкента, Бреста… И рядом с письмом в каждом конверте номер краснодольской газеты с напечатанным фельетоном Ив. Водовозова. Терпения не хватило. И Водовозову. Не дождавшись конца нашей проверки, он решил в пику бюрократам из республиканской газеты напечатать фельетон у себя в районной. Мало того. В донжуанском списке указывает подлинные имена и фамилии Анны К., Вероники Г., Людмилы В… с их точными адресами.

Магдалина Возник только этого и ждала. Она покупает два десятка газет с фельетоном и отправляет в каждый адрес по два экземпляра. Один Анне К., Другой ее мужу. Один Зинаиде Р., другой ее мужу. Один Веронике Г., другой ее мужу. И каждому мужу записка: «Безнравственное поведение вашей жены разбило мою семью и мое сердце. Проклятье вам!»

И в девяти городах Советского Союза почти одновременно заплакали девять женщин. И уже не фальшивыми, а настоящими слезами.

Муж бывшей пятиклассницы Анны К. поверил неправде, которая была напечатана в газете, и, бросив жену с малыми детьми на руках, ушел из дома.

Немало неприятных минут пришлось пережить и Веронике Г. из Бреста. Правда, муж от Вероники не ушел, так как второй раз Вероника замуж не выходила, зато фельетон поссорил молодую женщину с родственниками первого мужа, убитого на войне. Свекровью, свекром, золовками…

В особенно нелепом положении оказалась Людмила В. Мать, бабушка и прабабушка была названа газетой сожительницей комсомольца. Пять дней от стыда Людмила В. не выходила на улицу, не показывалась в поликлинике, а на шестой села в поезд и приехала к нам.

— Научите, что делать?

Бабушка-прабабушка спрашивает, а губы у нее трясутся. Глаза полны слез. Это не только от стыда, но и от обиды. Старый врач была для редакционных работников не чужим, посторонним человеком. Она много лет лечила сотрудников районной газеты. Главному редактору Щелокову поставила пять пломб, фельетонисту Ив. Водовозову — семь. И чем же эти люди отблагодарили своего врача?

Главный редактор Щелоков встретил зятя Людмилы В. в столовой и сказал:

— Извините. Редакция сильно виновата перед Людмилой Ивановной.

Зять сказал:

— Дайте в газете поправку.

Редактор в ответ замахал руками:

— Поправка принизит авторитет районной газеты. Мы придумаем другой способ реабилитации Людмилы Ивановны, пусть она не волнуется.

Я спрашиваю Людмилу В.:

— Что придумала редакция?

Людмила Ивановна протягивает мне вместо поправки справку:

«Дана сия Людмиле В. в том, что она ни в каких аморальных поступках замечена не была, кроме как — смотри акт о ее сожительстве с Антоном Возняком».

Людмила Ивановна показывает мне и акт, а в нем написано:

«Сей акт составлен в том, что Людмила В. имеет право привлечь к судебной ответственности Магдалину Возняк за попавшую по вине последней в печать клевету о якобы имевшем место сожительстве ее — Людмилы В. - с ним — Антоном Возняком».

Я читаю акт, справку — «кроме как», «якобы» — и ничего не понимаю. Зять тоже ничего не понял и сказал об этом редактору Щелокову, Тогда редактор дополнительно к первой справке выдал Людмиле Ивановне вторую, еще более нелепую:

«Сим подтверждается, что Людмила В. (70 лет) не состояла в сожительстве с Антоном Возняком (25 лет),

Дана на случай неправильного толкования морального лица Людмилы В. со стороны отдельных жителей Краснодольска».

Людмила Ивановна показывает мне эту справку и спрашивает:

— Скажите, как Людмила В. (семьдесят лет) должна отвечать на неправильные толкования ее морального лица «со стороны отдельных жителей Краснодольска»? Читать ли справку редакции каждому в отдельности или собирать для этой цели «отдельных толкователей» группами?