Со спичкой вокруг солнца - Семен Нариньяни

Как звали по отчеству Петю Величкина? Не его ли внук играет сейчас левым полусредним в команде доменного цеха Енакиевского завода?

Потом завязался спор. Схватились друг с другом Вяч. Иванов, крепкий фельетонист Юго-Запада СССР, и молодой Евг. Сидоров, литсотрудник областной комсомольской газеты.

— Точность! Такова первая заповедь фельетониста, — сказал Вяч. Иванов. — Посему каждый сигнал, который приходит в редакцию, должен быть проверен.

— Почему каждый? — спрашивает Евг. Сидоров.

— Фельетонист не овчарка. Той крикнут «куси», и она, не думая, кидается на первого встречного. А фельетонист должен выяснить, кто виноват.

— Все равно проверять нужно только подозрительные случаи, — спорит Евг. Сидоров, — а во всех прочих мы обязаны доверять авторам. Сейчас почти повсеместно ходят автобусы без кондуктора, есть кино без контролеров, буфеты без буфетчиков. В Москве, я слышал, один театр поставил пьесу, которая ратует за то, чтобы все цеховые кладовые работали без кладовщиков. Кому что нужно — приходи, бери. Цеховое и автобусное начальство доверяет советским людям, а фельетонисты нет. Почему?

— В автобусе если кто и обманет нас, то на пятак, не больше, а в газетном фельетоне речь идет о репутации человека, его судьбе, добром имени, поэтому я и говорю: сначала проверь, а потом пиши.

— А отца родного тоже нужно проверять? — не унимался Евг. Сидоров.

— Если он пришлет в газету жалобу или напишет фельетон, то я извинюсь перед родным отцом и проверю. У меня был весьма прискорбный случай.

— С родным отцом?

— Почти! Хотите, расскажу?

— Пожалуйста.

— Это случилось вскоре после войны. В республиканскую газету, в которой я тогда работал, пришел из Краснодольска фельетон под заголовком:

ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ АНТОНА ВОЗНЯКА

Антон Возняк был учителем сельской школы. Несмотря на столь благородную профессию, частная жизнь этого учителя была грязной. Возняк легко менял сердечные привязанности, обманывал женщин…

Автор присланного в редакцию фельетона предъявлял обвинения Возняку не голословно.

В качестве улики приводился донжуанский список учителя из десяти имен: Анна К., Вероника Г., Людмила В., Зинаида Р…

Фельетон ставил на обсуждение читателей важную тему: о чистоте нравов и личном примере комсомольца-учителя. И написан фельетон был добротно. На четыре, четыре с плюсом. А нашей газете, скажу прямо, очень не хватало фельетонов на морально-этические темы. Может, напечатать? Смотрю на подпись. Ив. Водовозов. Ответственный секретарь краснодольской районной газеты. Автор подходящий. И, видно, опытный. Вслед за своей подписью он делает такую приписку: «Все материалы проверены не только мною, но и главным редактором районной газеты П. К. Щелоковым».

И дальше еще одна строчка; «Подтверждаю. Главный редактор П. К. Щелоков» — и под подписью редактора оттиск круглой редакционной печати.

Все честь честью. Пиши «срочно в набор» — и дело с концом.

А я, каюсь, перестраховался. Вместо того чтобы поставить фельетон в очередной номер газеты, я написал десять писем десяти обманутым женщинам примерно такого содержания: «Наша редакция получила фельетон, автор которого обвиняет Антона Возняка в легкомысленном отношении к жизни. Нам пишут, что он не дорожит честью учителя, обманывает женщин. Сообщите, так ли это?»

Кроме этих десяти писем, я написал еще пять: директору школы, где учительствовал Возняк, директору института, который он год назад окончил, секретарю райкома комсомола, в котором Возняк состоял на учете, его жене и, наконец, ему самому.

Пока письма редакции шли в разные концы Советского Союза, пока писались ответы и пока эти ответы шли к нам, времени прошло немало.

Редактор краснодольской газеты встретил нашего главного на каком-то республиканском совещании и сказал:

— В вашей редакции сидят матерые бюрократы. Правильный фельетон проверяют чуть не месяц.

Каждая жалоба неприятна, особенно когда на тебя жалуется твой коллега газетчик, но мы тем не менее не спешим, ждем ответов. Наконец они начинают приходить.

Анна К. сообщает, что она знала Возняка, так как училась с ним до пятого класса в одной школе. Потом она переехала с родителями в Хабаровск и больше его никогда не видела.

Отозвалась на наше письмо и Вероника Г. из Бреста. Она писала: «Знаю ли я Антона Возняка? Да, мы были вместе на фронте. Я, мой муж и Антон. Я была связисткой, а они оба пехотинцами. В 1943 году мой муж погиб в бою. Я в то время была в положении и подлежала демобилизации, а ехать мне было некуда. Мой родной город Брест был занят немцами. И в это тяжелое для меня время Антон Возник протянул руку помощи. Он отправил меня к своей матери в деревню. Об Антоне Возняке и его матери у меня сохранились самые теплые воспоминания, как о добрых, хороших людях».

А письмо Людмилы В. из Краснодольска было написано не без юмора. Оно со мной, и я с вашего разрешенья прочту его.

«Уважаемый заведующий отделом фельетонов! Большое спасибо за предупреждение. Не знаю, печетесь ли вы только о моей чести или адресуетесь в моем лице ко всем представительницам слабого пола, но ваш призыв: «Девушки, берегитесь Антона Возняка, он ловелас и изменщик!» — пришел вовремя. Сообщаю (конечно, не для печати), что мне семьдесят лет. А если учесть, что Антону Возняку всего двадцать пять, то сами понимаете, как неожиданно мог бы закончиться наш с ним роман. Инфаркт или инсульт у семидесятилетней Джульетты — это уж по крайней мере.

Но сейчас, после вашего любезного предупреждения, пусть ловелас и изменщик не надеется на легкую победу. С сегодняшнего дня я занимаю круговую оборону и изо всех уже не молодых сил стану отбивать любовные атаки этого донжуана.

Я начеку, только объясните мне, неразумной женщине, для чего ему, молодому и красивому, соблазнять и обманывать меня, увы, немолодую и уже некрасивую? Или, быть может, наши внуки завели новую моду совращать своих бабушек? А я уже не только бабушка, а, как говорит мой зять, дважды прабабушка Советского Союза.

Кстати, эта прабабушка работает зубным врачом Краснодольской районной поликлиники. Здесь мы и познакомились. Семидесятилетняя Джульетта и двадцатипятилетний Ромео. Виделись, несчастные, всего два раза. В первый раз Джульетта чистила бормашиной больной зуб Ромео. Во второй — поставила ему пломбу. Сказать после этих двух встреч, плохой Ромео или хороший, Джульетта не решается. Скорей, все же хороший, если судить по глазам. Они у него большие и добрые».

А вот еще одно веселое письмо — от Зины Р.

«Уважаемая редакция!

Сообщаю. Я не Зина, а Зиновий! И хотя фамилия Р. (Рабинович) с виду бесполая, — я ярко выраженный мужчина с усами и коротко подстриженной бородкой. Учитывая все это, ни совратить, ни обмануть меня Антон Возняк не мог. Да и зачем ему было делать это? Насколько я знаю Антона, а знаю я его неплохо, так как был командиром роты, в которой он воевал, Антон хороший, нормально слепленный парень. На войне он был добрым солдатом, сейчас, не сомневаюсь, он добрый трудяга. Будет случай, передайте ему привет от однополчанина Зиновия Рабиновича».

Не буду приводить остальные письма. Скажу коротко. Десять женщин из одиннадцати, к которым мы обратились, сказали — Антон Возняк честный, добропорядочный человек. И только одна женщина упрямо доказывала, что он прохвост, развратник и его обязательно нужно разоблачить. Эта женщина была законная супруга Возняка.

Вслед за женщинами прислали ответы и мужчины. Директор школы, директор института, секретарь райкома и сам виновник события. И все стало ясным.

Когда кончилась война, бывший солдат и десятиклассник поступил в учительский институт. Здесь он познакомился с Магдалиной Стодуб, полюбил ее и женился. Молодые супруги окончили институт в одном году, и их направили учительствовать в одну школу. Антон, прибыв в село, сразу принимается за работу, а Магдалина решает взять за свой счет годовой отпуск.

— Хочу отдохнуть.

Отдых, к которому стремилась Магдалина, бывшая Стодуб, а ныне Возник, проходил у нее в маятниковом вояже. Из села в Краснодольск Магдалина ездила с корзиной подсолнухов, а из Краснодольска в село привозила штапель, чулки, иголки, нитки. Каждую неделю маятник делал по два взмаха. По вторникам и пятницам жители Краснодольска видели молодую учительницу на городском рынке.

— А вот кому подсолнушков каленых. Стакан двугривенный!

А по средам и субботам Магдалина выходила на сельский базар и отмеривала свой товар уже не стаканами, а метрами, парами, дюжинами.

Возняк попробовал пристыдить супругу, но успеха не добился.