Музыка Океании (СИ) - Ледова Полина

Больше всего Вестании хотелось забыться в спирали. Сдаться её изгибам, её красивому бесконечному рисунку. Она держалась из последних сил. Возможно, только ради Теренеи.

Сестра, кажется, почувствовала её настроение, но вместо слов утешения, выдала:

— Как думаешь, если бы мы пошли с Веспер…

— Даже не начинай! — разозлилась Вестания.

— Ты видела их среди арестованных? Я — нет. Значит, им удалось скрыться?

— Тера, мы не можем этого знать. Ты сама видела — все, кто сходили с поезда неизбежно оказывались на допросе.

— Они ведь говорили, что для членов Сопротивления они могут организовать безопасный выход…

От злости Вестания не сдержалась, и с чувством шлёпнула Теренею по губам. Не в первый и не в последний раз. Зато, будет знать.

— Не смей говорить об этом вслух, дура! — как можно тише прошипела Вестания, едва справляясь с гневом. — Мы в Акрополе, у нас уже проблемы! Если кто-то тебя услышит…

Теренея надулась от обиды. Было видно, что она едва сдерживает слёзы.

— Ты меня поняла? — спросила Вестания требовательно.

Она лишь понуро кивнула. Лицо налилось краской, губы надулись ни то от шлепка, ни то от назревающих слёз.

Не хватало ещё, чтобы Теренея обвиняла её в неверных решениях! В душе Вестания и сама корила себя за ту ситуацию, в которой они оказались. А ведь она могла бы бросить сестру здесь, остаться на воле. Чёрт! Я здесь только из-за неё!

Она понимала, что мама никогда бы не простила ей такого поступка. Конечно, Вестания знала, что поступила правильно, согласившись на добровольное заключение вместе с Терой. Вот только решить их проблему, находясь здесь она тоже была не в силах. Надзирательницы не разговаривали с ними, относясь ровно также, как и к тем, кто совершил преступление. Неужели, только мама могла им помочь теперь?

Вестания часто допускала мысль о том, что Алкиона приедет и спасёт их. Это была самая тёплая, самая оптимистичная идея. Инфантильная… — да, но в их положении она была бы рада почувствовать себя ребёнком ещё хоть на один миг. Она понятия не имела, как им поступить теперь, и тем более — что они вообще вдвоём смогут сделать, находясь в нынешнем положении.

Время в Акрополе подчинялось совершенно другим правилам, не таким, как на свободе. Неделя в заключении прошла удивительно быстро для Вестании, каждый новый день был копией предыдущего. Каждое утро надзирательницы поднимали их в шесть утра, строили в группу из шести-восьми человек и отправляла на кухню. На пятый день Вестании доверили нарезать яблоки, это были крошечные зелёные плоды, невероятно кислые и полные червоточин, каждое требовалось разделить на десять тонких, почти прозрачных на свету частей. Для них с Терой Вестания приберегла по целому яблоку. Когда работа на кухне заканчивалась, их уводили обратно в камеру и держали там до самого обеда. Во второй половине дня жизнь хоть немного наполнялась красками. После обеда всю их группу выпускали на часовую прогулку во внутреннем дворе. Там можно было хоть немного размяться, подышать морозным воздухом и почувствовать себя на воле. Для этого заключённым выдавались пуховые жилеты и старые, попорченные молью полушубки. После прогулки их оставляли примерно ещё на один час в общей комнате. Из всех доступных развлечений доступным была только шахматная доска с недостающими в наборе фигурами и несколько книг — религиозный талмуд «Кронион и старые боги», «Свод законов Ойкумены» и наискучнейший по мнению Вестании роман «Эпициос», который ещё в школе набил ей оскомину. В книге рассказывалось о войне с Гипербореей в начале Второй Эры. После был ужин, мытьё посуды, на который привлекали и их группу, а затем отбой.

Каждый день она пыталась заговаривать с другими заключёнными в те недолгие моменты, когда это позволялось — во время работы на кухне и полуденных прогулок во внутреннем дворе, ограждённым высоким забором. Сюда допускали только «зелёных», как могла судить Вестания. «Жёлтые», видимо, гуляли где-то в другом месте. От тех, с кем ей довелось познакомиться она почерпнула не так много действительно полезной информации.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Маленькая и хрупкая Нюкта, которой едва исполнилось двадцать лет, а она уже успела побывать в трёх исправительных учреждениях Харибды, заявила, что в Акрополе ей нравится, и уходить отсюда она не собиралась.

— На свободе слишком много проблем. Надо где-то жить, что-то есть. А здесь отдельный блок для женщин, так что никаких нападок — полная безопасность. В камерах тепло и сухо. И люди хорошие. — Она улыбнулась щербатым ртом.

— Глупая пустышка, — тяжко и осуждающе вздохнула Кассандра. — Ты работаешь на них за еду, а ещё они отобрали твою свободу.

— Может быть, — развела Нюкта руками. — Но дома у меня не было ни свободы, ни еды.

— Не слушай её, — посоветовала Кассандра Вестании, отмахнувшись от Нюкты. — Те, кто торгует телом, мозгов не имеют для чего-то другого.

Из всех, с кем Вестании довелось пообщаться, только одну рыжую Ирену можно было назвать настоящей преступницей. Насколько слышала Веста, ту взяли за разгромное нападение на ломбард и повязали вместе с дружками. Ирена в общении, однако, была приветливой, хоть и немного грубоватой. За словом она в карман не лезла, особенно в своих обещаниях расплаты с надсмотрщиками.

— Янтари сраные ещё пожалеют! Они по-другому запоют, когда я им жопы на нос натяну!

Кассандра показалась Весте, пожалуй, самой умной и расчётливой из всей остальной группы. Но и о причинах своего заточения она отвечала исключительно уклончиво, так что наверняка что-то скрывала. Лик попал в Акрополь из-за бродяжничества, как и ещё один мальчик тринадцати лет. Говорить с Ликом о побеге Вестания не собиралась — слишком уж рьяно он становился на сторону Акрополя, только обижался за то, что его не брали в армию.

— Ничего, я им докажу, что я достоин в армии служить. И вообще буду требовать, чтобы перевели в мужской блок. Что за бред, почему приходится с девками торчать?!

Всегда, когда выпадал случай и кто-то из военных или охранников проходил мимо, Лик моментально вытягивался по струночке, бросая все дела, и от всей души отдавал честь, сам при том едва не трепеща от восторга. Обычно его просто игнорировали, но Лик не сдавался, не желая мириться с равнодушием офицеров.

О побеге никто не заикался. Как вообще покинуть тюрьму, стоящую посреди снежного поля? Надежда Вестании таяла с каждым днём, пока один раз во время прогулки она не разобрала отчётливый гудок поезда где-то в отдалении и вспомнила про состав, на котором их привезли сюда. Челнок действительно мог бы быть выходом, но ведь им управляли военные. Просто так угнать его сёстры не могли, а при любом раскладе их немедленно остановят и схватят. Тогда-то о зелёных безопасных метках нечего и думать…

Когда Веста чуть больше привыкла к заключённым, с которыми они находились в одной группе, уже на пятый день их пребывания в тюрьме, она осмелилась перейти к более детальным расспросам, особенно, старалась разговорить Кассандру. В присутствии других заключённых и стражников, та говорить отказалась, зато дала Весте чёткие инструкции как действовать дальше:

— Спустя час после завтрака отпросись в туалет. Придумай что-нибудь. Что ты отравилась, или что месячные. Скажи об этом надзорной, тебе нужно как можно больше времени провести там. Только ровно через час. Если нет часов — считай секунды до три тысячи шестисотой. Пока не дойдёшь до тысячи — добавляй слово «тысяча» перед цифрой, чтобы счёт шёл ровнее и секунда действительно считалась за секунду.

Вестания кивнула, давая Кассандре понять, что осознаёт опасность и риски их будущего разговора. В этот момент надзирательница призвала их к построению, когда Кассандра удержала локоть Весты и шепнула её на ухо последнее:

— Сестре ни слова!

Вестания не собиралась посвящать Теренею ни во что серьёзное до тех пор, пока не будет точно уверена в плане побега. Тера слишком безответственная, наверняка проболтается или ляпнет что-то невпопад. Так сильно рисковать сейчас они не могли.