Притворись влюбленной - Бэт Риклз

горюет, а я не могу ее винить, даже если до конца не понимаю, что она чувствует.

Я ставлю перед ней тарелку с завтраком – это яичница со всем, что нашлось в холодильнике.

– О боже, я ужасная подруга. А ты лучшая подруга на свете, Софи. Спасибо, что впустила меня и… позволила мне выговориться. Господи! А что это за стройный парень, с которым ты была вчера вечером? Джейксон? Вы же вроде бы расстались! Ничего себе. Что все это значит? Я не знала, что вы снова вместе. Давай рассказывай. Мне срочно надо отвлечься.

– Нет, мы не… Это не… Мы не вместе. Это было просто…

Я не могу ей все рассказать. Слишком много тайн. Она решит, что я эгоистка и мерзавка. Талли сейчас очень ранимая. Я должна стать ее опорой, а не устраивать ей очередное потрясение.

– У нас все не всерьез. Мы просто… развлекались вместе.

Талли издает длинный вздох – то ли задумчивый, то ли тоскливый.

– Я тоже скоро буду такой, да? Начну заниматься сексом с парнями из приложений для знакомств…

– Ты говоришь так, будто я каждые два дня сплю с кем-то новым. Нет, он всего лишь второй за год.

– Ох. Ну тогда ладно. Значит, я буду ходить на свидания. – Она морщится и тычет вилкой в сосиску. – Эти парни из приложений… они же не все такие плохие, как те, которых ты вечно находишь?

– Вовсе нет. Там море отличных мужиков. Намного более классных, чем те, с которыми я встречаюсь. А у меня в поиске, видимо, выставлены индивидуальные фильтры. Например: в радиусе пятнадцати километров от меня; выворачивает трусы наизнанку вместо того, чтобы их постирать; ищет случайный секс, а не серьезные отношения; рост сантиметров на десять меньше, чем написано в анкете…

Талли даже слегка морщится от моего убийственно серьезного взгляда:

– Сойдет.

А мне так и хочется сказать ей, что ее Сэм тоже не подарок. Она что, не видит?

– Значит, у вас с ним ничего серьезного?

– Нет.

– Отлично. Тогда у тебя будет больше времени, чтобы помочь мне найти новое жилье и подцепить какого-нибудь парня в баре, когда я тоже официально останусь без пары.

Глава 31

Октябрь заканчивается, а жизнь моей лучшей подруги разваливается на части.

Не прошло и недели с тех пор, как они поссорились, а Талли уже собрала вещи и в воскресенье днем вернулась домой, к Сэму. По ее словам, было глупо убегать вот так, и грош ей цена, если она позволит ему фактически выгнать ее, – ведь во всем виноват он, и никто другой.

Они скандалили несколько часов. С тех пор он спит на диване. А на следующие выходные Талли снова приехала ко мне, и Лена решила составить нам компанию.

Давайте устроим девичник, заявили они. Как раз то, что нам нужно. Засядем дома, будем смотреть фильмы, болтать, закажем еду с доставкой, сделаем себе маски и наедимся мороженого Ben and Jerry’s прямо из ведерок… Словом, мы с Леной сделали все, чтобы отвлечь Талли от мыслей о ее отвратном бойфренде – внезапно бывшем – и хоть немного повеселиться самим.

Не поймите меня превратно – я отлично провела выходные. Я радовалась, что мои подруги со мной и в кои-то веки у нас не было никаких планов и никакой обязаловки – на целых два дня.

Получается, я неправа, что не только радуюсь, но и злюсь, и обижаюсь? Мы, девочки, собрались у меня потому, что в обществе так принято. Принято, что социальную жизнь определяют отношения. Да, мы не празднуем, а утешаем, и у Талли не свадьба и не вечеринка по случаю скорого рождения малыша, а расставание, но все же принцип в силе.

Принцип… А где они были на мой день рождения? Где были мои гости, мое кино и мое мороженое?

Как часто я проводила выходные, бесцельно слоняясь туда-сюда, листая соцсети и глядя на классные, искрящиеся весельем фотографии своих друзей, которые отлично проводили время… но без меня? А теперь Талли не потянет даже один уик-энд наедине с собой? И Лена чувствует, что просто обязана отложить свои дела и уделить ей время?

Внутри меня противный голосок нашептывает гадости и отравляет мне выходные, но я не могу его заткнуть. И не знаю, хочу ли.

С тех пор как в жизни Талли появился Сэм, она никогда мне столько не написывала. И, естественно, теперь мы целый день общаемся. Она постоянно присылает мне сообщения, и я не могу не думать: а где столько лет было твое желание со мной поболтать? Или тебе просто адски одиноко и ты пристаешь ко всем в надежде, что хоть кто-нибудь тебе ответит и ненадолго облегчит твою душевную боль? Все, что ты сейчас пишешь мне, ты писала целыми днями Сэму, но Сэму ты больше писать не можешь?

И я думаю: неужели это все, что я значу в жизни моих друзей?

Надеюсь, что нет. Надеюсь.

Талли нуждается во мне. А я люблю ее всем сердцем. Я хочу быть рядом с ней и, конечно, буду ее поддерживать во всем, что ей необходимо, даже если сейчас это просто компания и внимание. Мне жаль Талли, мне больно за ее разбитое сердце, и я презираю Сэма за то, что он с ней так поступил.

Но обида остается: она тлеет где-то в глубине души, от нее то и дело начинает колоть в груди.

Почему Талли ведет себя так, будто ее жизнь закончена? Лишь потому, что в этой жизни больше нет Сэма?

Почему все ведут себя так, словно случилось нечто ужасное и непоправимое?

– Ты говоришь как прожженная стерва, Баркер, – замечает Дункан, когда я излагаю ему свое мнение, игнорируя пятидесятое (за сегодня) сообщение от Талли в общем чате. Впрочем, он ухмыляется, показывая, что осуждает меня не всерьез.

– Заткнись. Ты знаешь, о чем я. Я понимаю, что расставание – это ужасно и что у нее разбито сердце. Я не об этом. Я хочу сказать, что все ее жалеют, ведь у нее больше нет парня. Как будто это конец света и все надо начинать с нуля. Но ее же не уволили. Она не… Ну да, она, считай, потеряла новую квартиру, которую они собирались купить, но это еще не ее квартира. Сэм съезжает, а она продлила аренду нынешнего жилья, потому что сама может за него платить, пока не найдет для себя что-нибудь поменьше и получше. Это, конечно, не идеал, но и не повод собираться на кладбище. У нее есть работа и блестящая карьера. Есть где жить. Но все вокруг ведут себя так, будто ее жизнь рухнула, конец, финиш, занавес… и все только потому, что он ее, видите ли, бросил.

– Что значит «все вокруг»?

– О господи, то и значит! Ее коллеги. Школьные друзья. Родители. Сестра. Лена. Даже Фрэнки номер два услышала про их разрыв и написала. Талли переслала мне скриншоты.

– Ты все еще злишься на Франческу за то, что она подумала, будто ты спишь с Фрэнки номер один?

– Нет! То есть… ну да, немного злюсь, но не в этом дело.

– Так в чем же? В том, что друзья Сэма сейчас не говорят ему то же самое, что вы говорите Талли? Они, наверное, считают, что это, конечно, обидно, зато – ура, свобода, можно жить дальше? Долой патриархат, долой оковы, долой общественное мнение – это ведь только женщины должны завести семью и родить до тридцатника, от мужчин никто ничего такого не ждет! – бормочет Дункан себе под нос и что-то записывает в телефоне. – Пожалуй, сгодится для статьи…

Я только отмахиваюсь.

– Да я вообще не об этом! Хотя… раз уж ты сам заговорил… – Но я так возмущена, что лучше отложить это обсуждение на потом. Поэтому я перехватываю кружку поудобнее, тычу в Дункана пальцем и начинаю вещать на прежнюю тему: – Дело в том, что люди носятся с ней так, будто одиночество – самое ужасное, что могло с ней произойти. Будто это какая-то чудовищная трагедия. Разрыв отношений – это, конечно, кошмар, но простое отсутствие у тебя парня – нет. Жизнь не превращается в ад, если у тебя нет бойфренда!

– Ну да, – усмехается Дункан. – Ты же у нас вечно вся сияешь, а не стонешь, что ты одна, не говоришь все время о парнях, не ходишь на неудачные свидания, не…

Я отодвигаюсь и таращусь на него, когда он замолкает с таким видом, словно хочет сказать: «Представила себе