Немилосердная - Гейл Кэрриджер

деле мне и самому туда надо.

— Теперь уже слишком поздно, луна взошла.

Лорд крякнул, сердясь на самого себя.

— Ты не против съездить со мной? Винный погреб, может, и удержит щенка, но никак не меня. И я должен быть с Биффи, сегодня в особенности. Пусть луна и изменит меня, но мое присутствие его успокоит. К тому же мне не верится, что тебе хочется оказаться прикованной ко мне на всю ночь.

Алексия кокетливо подмигнула ему:

— Знаешь, при других обстоятельствах я бы не возражала скоротать таким образом вечерок, но сейчас мне действительно нужно заняться делом. Я должна отдать мадам Лефу кое-какие бумаги и вернуться к главному, а именно допросить призраков. Такая жалость, что беременность сделала меня ужасно рассеянной! Я постоянно что-то забываю. И увлекаюсь событиями далекого прошлого. Интересно, можно как-то запретить себе подобные экскурсы?

Лорд Маккон даже не стал утруждать себя спорами. С учетом больной ноги и беременности его жена просто не могла продолжать это чертово расследование. Стояло полнолуние. Как он мог обеспечить ее безопасность? Только привязав к себе! Последние пять недель он исключительно этим и занимался. На миг ему даже пришло в голову придумать какой-нибудь предлог, чтобы задержать ее в Вулси на время, когда сам он будет выведен из строя. Но вместо этого он проворчал:

— Ну ладно. Только, пожалуйста, прими меры предосторожности, хорошо?

— Но, любимый, это же так скучно!

Лорд Маккон снова заворчал. Алексия поцеловала его в кончик носа.

— Обещаю, что буду хорошей девочкой.

— Почему каждый раз, когда ты это говоришь, я прихожу в ужас?

* * *

Наверху, над призраком, живые праздновали при полной луне, что они еще живы.

Смертные сновали туда-сюда в обуви и корсетах, которые ограничивали их движения, — самая подходящая мода для жертв. Они выпивали (замариновываясь, как корнишоны) и попыхивали сигарами (коптясь, как селедка), ведя себя как пища, коей на самом деле и являлись. Так глупо, думала призрачная дама, что они не способны провести настолько простые параллели.

Бессмертные приветствовали полную луну кровью: кто-то — наливая ее в хрустальные бокалы, кто-то — разрывая мясо и воя. Но призракам, если не считать давние кровавые жертвы древних греков, крови не полагалось. Больше не полагалось.

Призрачная дама услышала собственные рыдания. Плакала не та ее часть, которая еще помнила, что значит быть собой. Нет, то была иная часть — та, что растворялась в эфире.

Она жалела, что так серьезно изучала природу мира технологий, а не природу сверхъестественного. Ей хотелось бы, чтобы ее увлечения привели ее к знаниям, которые позволили бы с достоинством перенести дезанимацию. Но в смерти не было достоинства.

И она была одна. Хотя, возможно, это не так уж плохо при таких позорных обстоятельствах?

Однако где же научные брошюры, которые научили бы женщину прислушиваться к процессу собственного умирания?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В КОТОРОЙ НАВОЛОСНИКИ СТАНОВЯТСЯ ПОСЛЕДНИМ ПИСКОМ МОДЫ

Проводив мужа в замок Вулси, леди Маккон удостоверилась, что он надежно заперт в укрепленном подземелье. Коналл делил клетку с Биффи, и оба они атаковали то стены своей несокрушимой тюрьмы, то один другого. Нанести друг другу незаживающие раны оборотни не могли, но у Алексии все равно не было сил за этим наблюдать. В большинстве случаев леди Маккон предпочитала цивилизованную внешнюю сторону темному подбрюшью (конечно, делая исключение для свинины).

— Я стала частью странного мира, Румпет, — сказала она дворецкому Вулси, когда тот провожал ее к карете перед возвращением в город.

Парадную карету пышно изукрасили в честь полнолуния: сверху привязали ленты, отполировали герб, запрягли пару гнедых. Леди Маккон погладила одну из лошадей по носу. Ей нравились гнедые — уравновешенные, благоразумные животные с гарцующей походкой и темпераментом флегматичных тритонов.

— А я-то привыкла считать оборотней такими простыми, немудреными созданиями.

— В чем-то это так, мэм, но ведь они тоже бессмертные. А когда имеешь дело с вечностью, требуется определенная сложность духа.

Дворецкий подсадил ее в карету.

— Как, Румпет, неужели и вы прячете дух философа под внешностью практика?

— А для какого дворецкого это не верно, мэм?

— Дельное замечание, — и леди Маккон жестом велела кучеру трогать.

Лондон в полнолуние менялся разительно, поскольку всеми делами, по необходимости или по собственному желанию, заправляли вампиры. По всей Англии рои устраивали шумные вечеринки, но в столице празднества приобретали поистине столичный размах. И отщепенцы вольны были бродить неорганизованно и бесконтрольно. В любое другое время вампиры тоже могли бы устроить нечто зажигательное — оборотни никак тому не препятствовали, — просто когда мохнатые хищники гарантированно отсутствовали, кровососы ощущали себя полновластными хозяевами мира и развлекались более раскованно, чем обычно.

А для дневного народа полнолуние являлось поводом пить и плясать всю ночь напролет. Или, в случае консерваторов, которые не хотели иметь ничего общего с бессмертными и их присными, кататься до утра на дирижабле. Большая часть флота Жиффара в полнолуние поднималась в воздух, совершая короткие экскурсии над городом. Некоторые дирижабли сдавались в аренду для частных вечеринок; на других просто пользовались выгодным случаем и устраивали специальные и весьма дорогостоящие мероприятия для фешенебельной публики, где та могла продемонстрировать сшитые по последней моде костюмы для воздухоплавания. На части судов установили приспособления для фейерверков, которые выбрасывали в небо красочные снопы желтых и красных искр, похожих на сотни падающих звезд.

Для БРП ночка традиционно была непростой, поскольку работать было почти некому. В кадровый костяк учреждения входило несколько оборотней — трое из стаи Вулси, двое рыкунов ее величества и молодой одиночка, а среди рядовых сотрудников немалую роль играли клавигеры. Отсутствие всей этой братии значительно подрывало возможности Бюро. Да вдобавок агенты-вампиры отдавали должное кутежам. Правда, несколько вольнонаемных призраков бдительно следили за всем происходящим на улицах и в домах даже при таких экстравагантных обстоятельствах, но они, случись чего, не могли оказать на нарушителей порядка никакого физического воздействия. В результате полнолуние выдвигало на передовую смертных, возглавляемых агентами вроде Хавербинка, — способных, жестких представителей рабочего класса с их любовью к опасностям и чутьем на неприятности. Конечно, трутни кормчего тоже были на ногах, но добытые ими сведения дееспособные сотрудники Бюро всё же предпочитали проверять, поскольку особого доверия к красавчикам-денди (возможно, из-за классовых противоречий) не испытывали и на слухи, что лорд Маккон с недавних пор предпочитает спать днем в шкафу лорда Акелдамы, не велись.

Леди Маккон любила полнолуние за безудержно праздничную атмосферу. Лондон поразительно преображало разлитое в воздухе волнение, порожденное ожившими темными древними мистериями. Надо признать, в них были и клыки, и кровь,