Тайна Медонского леса - Анри Шадрилье

О тебе и твоих подвигах мы имеем известия из газет, которые мы читаем здесь в По. Мы не хотели оставаться в Версале с немцами и переехали сюда. Хорошо известный тебе уютный домик, утонувший в зелени, занят теперь проклятым штабом пруссаков. Черт бы их побрал!.. Оставаться долее не было никакой возможности, и я перевез женщин и больного в Пиренеи, на виллу Флери. Не подумай, однако, что мы сидим здесь сложа руки – нет, помилуй Бог! Баронесса устроила на свой счет небольшой походный госпиталь на 12 человек, и я состою при нем в качестве ординатора и хирурга, так как во врачах теперь большой недостаток – все там, у вас. О! кабы не семьдесят годов на плечах – был бы и я с вами.

Поздравляю тебя от чистого сердца, милый шалун. Радуюсь, но не удивляюсь твоим успехам – иначе не могло и быть.

«Состен, по прозванию Фрике, поручик батальона парижских стрелков-добровольцев отличился в нескольких стычках с неприятелем; два раза ранен».

Если бы ты только мог представить себе нашу общую радость. Мари и Лена всплакнули порядком, я тоже, признаться, не мог от них отстать… Ведь ты дорог, ох как дорог мне! Горжусь тобою! Обеспокоили нас, конечно, твои раны, но ведь не изуродован же ты, дружок?.. Конечно, Лене-то такое известие не пришлось бы по сердцу. А ведь, сказать к слову, девочка-то без ума от тебя, сердцеед. Она уж успела разболтать и брату, почему так интересуется тобою. Смотри – сам папаша Лефевр говорит тебе это, – смотри не попади в беду, теперь не время умирать.

А, знаешь, нельзя ли устроить так, чтобы тебя послали на излечение в наш госпиталь?

И мужской и женский персонал целует тебя крепко.

Отец твой Ж. Лефевр.

PS. – Сообщи мне что-нибудь об известной тебе особе, с 12 сентября я не имею о ней никаких известий».

Эпилог

Война кончилась.

Фрике не покинул своего поста, несмотря на приглашение старого Лефевра. Он хотел выполнить долг свой до конца и вышел из опасности цел и невредим, да еще с чином капитана.

Батальон парижских стрелков-добровольцев был распущен, и Фрике отправился в По, прихватив с собою и Жозефа Клапе.

Узнав о трагической смерти Сусанны, старик Лефевр сказал юноше:

– Теперь, друг Фрике, дело наше пойдет на лад.

Переговорив предварительно с баронессой и затем устроив все обстоятельно, добряк Лефевр недели через две объявил, что усыновляет своего бывшего воспитанника окончательно, по форме, по закону.

– Неважное имя даю тебе, дружок, но не взыщи, – даю, что сам имею.

Фрике крепко пожал руку доброго старика.

– Теперь, как отец, имею право говорить от твоего имени, дружок, – продолжал он, не теряя времени.

И начал, обращаясь к баронессе:

– Многоуважаемая баронесса, имею честь просить руки вашей дочери для сына моего, если только мадемуазель д'Анжель согласна сделаться женой капитана Лефевра.

Старая баронесса, конечно, согласилась, а Лена, эта любящая Лена была на седьмом небе и нисколько не думала о том, что меняет громкую фамилию д'Анжель на мещанское мадам Лефевр.

Вскоре после помолвки Лены с Фрике, помолвлена была и Мари Лефевр с Арманом.

Обе свадьбы было решено сыграть не раньше пересмотра дела об убийстве Антонии Перле.

Пересмотр этого запутанного процесса занял около десяти месяцев и наконец, благодаря мемуарам, благодаря усилиям Фрике Лефевра и, главное, благодаря показанию Жозефа Клапе – Арман был оправдан.

Оправдание невинно пострадавшего д'Анжеля совершилось с подобающей церемонией и торжественностью, члены суда в своих красных мантиях были в полном сборе, и оправдательный вердикт был потом напечатан во всех газетах и журналах.

Через две недели после этого торжества были отпразднованы сразу обе свадьбы.

Жозеф Клапе вез молодых от венца и веселился в этот день, кажется, больше всех.