Том 23. Письма 1892-1894 - Антон Чехов

Как Ваше здоровье? У Вас плохие нервы, и я от всей своей докторской души желаю, чтобы Вы поскорее имели в кармане лишних 500–600 р. и поехали купаться в море. Кстати же Вам не мешало бы приобрести новый запас тепловых, цветовых и всяких других впечатлений.

Передайте Александру Семеновичу мои самые искренние пожелания*. Я завидую ему, так как могу себе представить удовольствие иметь дочь.

Вы все-таки не хотите ко мне приехать? Merci. Желаю всего хорошего. Будьте здравы и невредимы.

Ваш А. Чехов.

Гольцеву В. А., 28 декабря 1893*

1369. В. А. ГОЛЬЦЕВУ

28 декабря 1893 г. Мелихово.

28 дек. Мелихово.

Сейчас приехали Потапенко и Лика*. Потапенко уже поет. Но как грустно, что ты не можешь приехать! Погода прекрасная, и вино есть, но главное — отдохнуть можно от московских впечатлений, которые тебе, по-видимому, жестоко прискучили. Да и потолковать бы не мешало о том, о сем, например, хоть о корректуре, которая ожидала тебя* и, не дождавшись, легла спать; пришлю ее, впрочем, не позже Нового года.

Ах, мой рассказ в «Русских ведомостях» постригли* так усердно, что с волосами отрезали и голову. Целомудрие чисто детское, а трусость изумительная. Выкинь они несколько строк — куда бы ни шло, а то ведь отмахнули середку, отгрызли конец, и так облинял мой рассказ, что даже тошно.

Ну допустим, что он циничен, но тогда не следовало его вовсе печатать, или же было бы справедливо сказать хоть слово автору, или списаться с автором, тем более ведь, что рассказ не попал в рождеств<енский> номер, а был отложен на неопределенное время. Впрочем, всё сие неинтересно. Прости за скуку.

Потапенко кланяется; он благодушествует и восклицает: наконец-то я попал в страну, где не дают авансов!* (писано под его диктовку).

Напиши, когда приедешь. Ведь кроме Нового года у нас осталось еще Крещение. Поговорили бы насчет пьесы*, которую, пожалуй, и написали бы, коли тебе хочется. Мне хочется. Подумай-ка.

А денег нет и нет, и не скоро будут, анафемские. Рассчитывал на январское жалованье из «Русских ведомостей», но после казуса с рассказом у меня пропал всякий аппетит к этому жалованью. Ты Саблину ничего не говори. Будет всего удобнее и покойнее, если я, уклоняясь от дальнейшего сотрудничества*, сошлюсь на недосуг как на главную причину.

Привези с собой дочку. У нас ощенилась такса — мы, если захочет, подарим ей одного щенка. На санях покатаем.

31-го в полночь помяни меня в твоих святых молитвах*, как я помяну тебя. Будь здоров, голубчик.

Твой Antoine.

И Лика запела.

Смагину А. И., 31 декабря 1893*

1370. А. И. СМАГИНУ

31 декабря 1893 г. Мелихово.

С Новым годом,

с новым счастьем!!!!

(на розовой бумажке)

Остаюсь преданная Вам

Лопасня.

1894

Суворину А. С., 2 января 1894*

1371. А. С. СУВОРИНУ

2 января 1894 г. Мелихово.

2 янв. 94 г.

Вы смеетесь над моею основательностью, сухостью, ученостью и над потомками, которые оценят мой труд*, я же добром плачу за зло: с восхищением читаю Ваше последнее письмо о расколе* и воздаю Вам великую хвалу. Великолепное письмо, и успех его вполне понятен. Во-первых, оно страстно, во-вторых, либерально и, в-третьих, очень умно. Либеральное Вам всегда чрезвычайно удается, а когда пытаетесь проводить какие-нибудь консервативные мысли или даже употребляете консервативные выражения (вроде «к подножию трона»), то напоминаете тысячепудовый колокол, в котором есть трещинка, производящая фальшивый звук.

Мой «Сахалин» — труд академический, и я получу за него премию митрополита Макария*. Медицина не может теперь упрекать меня в измене: я отдал должную дань учености и тому, что старые писатели называли педантством. И я рад, что в моем беллетристическом гардеробе будет висеть и сей жесткий арестантский халат. Пусть висит! Печатать «Сахалин» в журнале, конечно, не следует, это не журнальная работа, книжка же, я думаю, пригодится на что-нибудь. Во всяком случае Вы напрасно смеетесь. Хорошо смеется тот, кто последний смеется. Не забывайте, что скоро я буду видеть Ваш новый водевиль*.

Сергеенко пишет трагедию из жизни Сократа*. Эти упрямые мужики всегда хватаются за великое, потому что не умеют творить малого, и имеют необыкновенные грандиозные претензии, потому что вовсе не имеют литературного вкуса. Про Сократа легче писать, чем про барышню или кухарку. Исходя из этого, писание одноактных пьес я не считаю легкомыслием. Да и Вы сами не считаете, хотя и делаете вид, что всё это легкомысленно и пустяки. Если водевиль пустяки, то и пятиактные трагедии Буренина пустяки*.

Поздравляю Вас и Анну Ивановну с Новым годом, с новым счастьем; хотел послать Вам поздравительную телеграмму, но жалко было гонять работника на станцию. Вы обещали прислать мне через московский магазин Ваш роман* в хорошем переплете. Вы не ответили мне на два вопроса: что делать с «Графом Монте-Кристо» и можно ли через московский магазин возвратить Вам Писемского*, который всё еще у меня? У меня нет книжных шкафов со стеклами, и я боюсь, как бы не попортились от пыли дорогие переплеты.

Одолели меня гости. Впрочем, был и приятный гость — Потапенко, который всё время пел*. Сегодня жду Немировича-Данченко, драматурга*. В столовой астрономка* пьет кофе и истерически хохочет. С нею Иваненко, а в соседней комнате жена брата*. И т. д. и т. д.

Грустно, что Гайдебуров умер*. «Книжки Недели» мне нравились, а без него их некому вести. И платил он, как говорят, хорошо. Я с ним мало был знаком и печатался у него только один раз*.

Едут на станцию. Желаю всех благ, земных и небесных. Анне Ивановне нижайший поклон. Хотел было написать ей в ответ на письмо стихи, но ничего не вышло.

Как скучно быть министром! Мне так кажется.

Ваш А. Чехов.

Чехову Ал. П., 2 января 1894*

1372. Ал. П. ЧЕХОВУ

2 января 1894 г. Мелихово.

Шуя, 2 янв. 94 г.

Любезный брат Александр Павлович!

Имеем честь поздравить Вас с Новым годом и с новым счастьем, и желаем провести оный, а также встретить многие предбудущие в добром здоровье и благополучии. А также всему Вашему семейству желаем успеха в делах, но мороз у нас сильный до чрезвычайности.

Остаемся любящие Вас

Антон и Клеопатра

Чеховы.

Суворину А. С., 10 января 1894*

1373. А. С. СУВОРИНУ

10 января 1894 г. Мелихово.

10 янв. 94.

Насчет Потапенки Вы положительно ошибаетесь: в нем криводушия ни на грош. Что же касается несчастной астрономки, которой я всегда от души симпатизировал, то не знаю, что сказать Вам. Она зря болтает постольку, поскольку она душевнобольная. Ее и в уезде считают сплетницей, по-моему же это не сплетница, а просто утомительная особа. В последнее время у нее наблюдалось что-то вроде паралича воли: она потеряла всякую способность к труду, по-видимому, навсегда. Теперь куда-то уехала.

Насчет академической премии митрополита Макария я писал Вам, право, в шутку, совсем не рассчитывая, что Вы ответите мне так серьезно. Все мои материальные расчеты, о которых Вы пишете, уже сведены: я истратил на поездку и на работу столько денег и времени, сколько не получу назад и в 10 лет, а то, что уже получил, давно уже прожито. Все праздники я сидел без денег, ибо неоткуда было получать и ибо в декабре, живя в Москве, я много денег ухлопал на рестораны.

Вы сердиты на Виктора Крылова*. А Вы возможно внимательнее посмотрите ему в оловянные глаза. Это животное, с примесью лисьей крови. Он на каждого человека смотрит, как на добычу. И как бы Вы ни сердились на него, и как бы ни воевали с ним, он всё будет видеть в Вас только добычу.

В марте буду писать пьесу*. Летом постараюсь вылечиться от кашля, который становится у меня всё crescendo[32]. Осенью засяду писать роман тысяч на пять, как Маша Крестовская*. А зимою приеду в Петербург*. В эту же зиму в Петербург я не поеду, так как, мне кажется, теперь там все не в духе, а у меня между тем самое вакхическое настроение. В конце марта, если будут деньги, поеду недели на три на юг и буду просить у Вас позволения остановиться в Вашем феодосийском доме*.