Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков - Александр Иванович Яковлев

графа А. К. Толстого, Я. Н. Полонского, И. С. Аксакова, Ф. М. Достоевского. Самое сильное впечатление на Алексея производил Ф. М. Достоевский, творчество которого всю жизнь привлекало его внимание. (Это послужило основанием для появления легенды, будто писатель описал Алешу Храповицкого под именем Алеши Карамазова, но на самом деле они не были знакомы.) В скромном гимназисте все более проявлялись редкие для юноши качества – цельность и целеустремленность всего строя его жизни.

Православная вера в эти годы дополнилась у Алексея глубоким и осознанным монархизмом. Он несколько раз видел вблизи царя и царскую семью; детский восторг скоро дополнился осознанным поклонением идее самодержавия. В столице тогда бурлили политические страсти, в обществе сформировались несколько течений, из которых меньшинство поддерживало политику государя Александра II, последовательно проводившего благие для России социально-экономические преобразования. Однако большая часть столичного и российского образованного общества поддалась соблазнам оппозиционности и либерализма, в атмосфере чего стали возможны покушения на Царя-Освободителя. В августе 1878 года, после спасения Александра II от покушения, Алексей Храповицкий по собственной инициативе выступил в актовом зале гимназии с патриотической речью. Позднее он направил в «Земледельческую газету» две статьи открыто монархического характера (102, кн. 1, с. 38). Не менее ярко характеризуют 15-летнего гимназиста и две другие публикации – на сельскохозяйственные темы, ибо Алексей любил деревню, а его любовь всегда была деятельной. В последних классах гимназии им была написана служба святым просветителям славян Кириллу и Мефодию, впоследствии одобренная Святейшим Синодом для богослужебного употребления (102, кн. 1, с. 39).

Вспоминая годы юности, владыка Антоний писал: «Наши современники нередко представляют этот промежуток времени, приблизительно лет в 12, временем застоя и самодержавного шаблона, но мы со всей решительностью будем утверждать противоположное. Никогда, кажется, ни раньше, ни позже, жизнь не предъявляла таких ярких откровений, как именно в эту краткую, но весьма красочную эпоху. В продолжение этой эпохи русские люди, и в особенности русские юноши, можно сказать, открыли Россию не как политическое целое, а именно как сокровищницу высоких идей и источник самых возвышенных и благородных стремлений». Между тем «нас, тогда еще мальчиков и юношей, так заколотили (конечно, не физически) постоянными указаниями на огромное превосходство в технике всякого рода западноевропейской жизни, что почти никто не смел себя называть русским патриотом, дабы не навлечь на себя насмешек над самым патриотизмом…» (102, кн. 1, с. 61–62). Алексей смел. Конечно, такой необычный юноша привлекал внимание – им заинтересовались духовные лица, которые посещали дом его родителей. Так он близко познакомился со знаменитым просветителем Японии архиепископом Николаем (Касаткиным) и его сотрудником игуменом Владимиром, тут же загорелся желанием сделаться миссионером и начал изучать японский язык. Этому желанию не суждено было сбыться (показательно тем не менее, что позднее в Японскую миссию отправился близкий владыке Антонию архимандрит Сергий (Страгородский), будущий Патриарх).

Родители ожидали, что по окончании гимназии Алексей поступит в одно из престижных высших учебных заведений, в которых готовились сановники для занятия высших государственных должностей в России, но юноша отверг и Училище правоведения, и Царскосельский Александровский лицей. Он заявил о своем «категорическом и непреклонном желании» поступить в Духовную Академию.

Стоит заметить, что любовь к Церкви и к церковной жизни у молодого Храповицкого нисколько не была слепой. Он вполне сумел осознать и понять не только высокий идеал православной жизни, но и немалые затруднения в положении Церкви в современной ему России, недостатки в ее устройстве и обыденном существовании. Еще в детстве его ослепила высокая цель Патриарха Никона: поднять положение Русской Церкви до уровня, равного положению государства, добиться полной независимости и самостоятельности Церкви в решении своих внутренних проблем, вести течение церковной жизни в строгом соответствии с древними канонами и учением Отцов Церкви. А в реальной жизни он видел подчинение Синода всевластным обер-прокурорам, сохранявшееся со времен Петра I господство протестантских идей в строе духовного образования и зависимость духовенства, особенно сельского, в материальном отношении от богатых прихожан; почти прервались связи Русской Церкви с восточными патриархами; открыть новый приход или основать новый монастырь было труднее, чем основать «какой-либо игорный притон; основать какой-либо ежегодный крестный ход можно было не иначе, как накланявшись целый год по различным губернским и столичным канцеляриям»; по иерархической лестнице повышали лиц, отличавшихся не столько талантами и заслугами, сколько покорностью и молчанием (102, кн. 1, с. 77, 79).

В Духовной Академии редкого в этих стенах представителя знатной дворянской фамилии встретили с настороженностью. Алексей Храповицкий не смутился, увидев равнодушие иных студентов к вере и устремленность к канцелярским должностям, а не к монашеству или пастырству; он не разочаровался, осознав упадок богословской науки, вследствие чего любимыми предметами учащихся оказались светские науки – литература, история, философия, психология; он был уверен, что при всех недостатках академия есть лучшая в России высшая школа. К счастью, и среди студентов, и среди преподавателей Храповицкий смог обрести близких по духу людей.

Новый студент обнаружил, что академическая церковь находится в некотором забвении: она была настолько мала, что там могло поместиться менее половины учащихся; архиерейские службы там не совершались уже 17 лет, и даже митрополит Петербургский Исидор (Никольский) посещал ее крайне редко; внешнее убранство храма было скудно. Алексей Храповицкий не мог с этим смириться: и академию, и ее церковь он воспринимал как кровно свои. Поэтому он привлек столичных знакомых своей семьи к пожертвованиям на академический храм; используя знакомства в высших кругах духовенства, стал налаживать архиерейские богослужения; стал привлекать товарищей – студентов к участию в богослужении, тем более что некоторые были посвящены в стихарь. В общем, он стал неофициальным ктитором этой церкви.

Сам Алексей в 1882 году произнес свою первую проповедь на тему о призвании духовно-учебных заведений; вторую проповедь ему довелось произнести летом 1883 года в имении родителей, в сельской церкви села Ватагино, в годовщину сибирской моровой язвы. «За что наказывает нас милосердный Господь? – вопрошал проповедник и отвечал: – Каждый из нас имеет за собой столько грехов, что он всегда достоин казни Божией… Будем заботиться о том, чтобы учить своих детей добру и вере в Бога, а также отучать их от всего худого. Будем обходиться с ними ласково, как с друзьями Христовыми, чтобы не прогневить их великого заступника Господа Иисуса. А наипаче должно стараться не возмущать чистых душ младенческих жестокостью и бранью, чтобы не озлобить незлобивых. Если воспитаете детей ваших и сделаете их праведными и добрыми людьми, то и они будут покоить вас в старости и ходить за вами в болезнях, замолят ваши грехи, когда вы умрете. Тогда люди будут благочестивее, и Господь