Близнецы - Тесса де Лоо

— Подожди… подожди… Лотта, — умоляла Анна, стараясь не отставать.

Реминисценция из далекого прошлого. Даже ребенком Лотта была гораздо проворнее своей пухлой сестренки. Чувство ностальгии по детству чуть было не обуяло ее.

— Послушай… да подожди же ты. Я хочу тебе кое о чем рассказать, ты будешь поражена… подожди, — пыхтела Анна. — Знаешь, что я могла изменить ход истории? Был момент, когда я…

Лотта устало обернулась — до боли знакомая тактика. Анна всегда пыталась привлечь ее внимание какой-нибудь интригой: посмотри, что я нашла, — коробку с конфетами, со стеклянными шариками…

Анна догнала ее.

— В какой-то момент, — усмехнулась она, — исход войны зависел от простодушной домработницы из Восточной Пруссии, некой…

— Анны Бамберг, — отрезала Лотта.

— Ты мне не веришь.

Вместе с караваном беженцев из Берлина, который, скорее всего, превратился в развалины, Анна вернулась обратно в поместье. Фрау фон Гарлиц получила приказ по расквартировке обездоленных. Замок заполонили горожане, лишившиеся крова, нуждавшиеся в продуктах питания и чистой одежде; на паркетных полах, до блеска натертых Анной, они силились пережить травму: их город погибал в огне.

Замок был наполнен до отказа, когда туда приехала жена офицера с грудным младенцем на руках и хнычущим малышом.

— Мой муж — кавалер Рыцарского креста, — представилась фрау такая-то, рассчитывая, что отныне все двери для нее открыты. Анна знала: на счету у обладателей такой награды обычно много убитых. Комментируя радиосообщения о награждении кого — либо подобным орденом, Мартин всегда посмеивался: «Теперь и у него заболит горло» — орден туго стягивал шею. Анна понятия не имела, куда поместить жену героя. Озабоченная этой проблемой, она расхаживала по внутреннему дворику, пока не наткнулась взглядом на жилище кучера, располагавшееся над конюшнями. В свое время вместе с лошадьми исчез и кучер, но его вполне приличное жилье осталось: большая гостиная, две спальни, ванная комната и кухня. Здесь мы без всяких стеснений можем поселить эту особу, решила Анна. Однако через три дня объявилась еще одна молодая женщина с двумя детьми — жена заводского рабочего, уже без приставки «фон». Если благородная дама уступит одну комнату и они по-дружески разделят ванную и кухню, то обе смогут жить в кучерском доме, рассуждала Анна. Поднимаясь по лестнице, она мимоходом остановила фрау фон Гарлиц, чтобы спросить у нее разрешения.

— Что? — вскрикнула та возмущенно. — Поместить даму с таким реноме в одном доме с невесть откуда взявшейся беженкой?!

— Она просто мать, — спокойно ответила Анна, — мать двоих детей, и ничего более — точно такая же, как и другая. В любом случае в распоряжении важной персоны останутся две комнаты.

Фрау фон Гарлиц посмотрела на нее как на полоумную и покачала головой:

— Это исключено.

Война не война, она не позволит своевольной домработнице разубедить ее в существовании людей разного сорта, которым с рождения — каждому по ранжиру — предначертана своя судьба, а значит, и своя жизнь, но в разных мирах.

— Тогда я поселю ее у себя, — крикнула Анна.

— Об этом не может быть и речи.

Их перепалка гремела на весь дом, любой мог насладиться.

— Ты большевичка, — обвиняла ее графиня.

— Ну и пусть, — Анна повернулась к ней спиной и оставила в одиночестве.

Под лестницей ее поджидал суровый Оттхен, прирожденный холуй.

— Как ты смеешь разговаривать таким тоном с милостивой госпожой?! — прошипел он.

Анна подошла к нему вплотную.

— Отто, вот что я тебе скажу. Я говорю ей обо всем прямо в лицо. Но если потребуется, я отдам за нее жизнь. Ты же перед ней заискиваешь, а в сапоге прячешь нож. Ты с раболепием произносишь «Да, милостивая госпожа», но твой взгляд пылает ненавистью. Я это вижу, меня не проведешь.

В конце концов Анна подыскала для матери, которой и в голову не приходило, какие бури бушуют вокруг нее, продуваемую насквозь комнатку на чердаке, без печки, без воды и без окон. От подобной несправедливости у Анны пропало всякое желание по-человечески общаться со своей хозяйкой. Обычно она будила ее по утрам, раздвигала шторы и, сидя на краю постели, вела с ней незатейливые утренние беседы. Фрау фон Гарлиц очень дорожила этим ритуалом, он примирял ее с очередным военным днем на фоне анархии, царившей в поместье. Теперь же Анна сквозь зубы пожелала ей доброго утра, рывком раздернула шторы и исчезла. Графиню хватило на пять дней.

— Чертова ослица, — не сдержавшись, крикнула она со своей кровати с балдахином, — ты могла бы, по крайней мере, поздороваться!

— Я поздоровалась.

— Да уж, конечно. — Она села, облокотившись на отделанные кружевом подушки. — Вот только как! Подойди сюда, — она постучала кончиками пальцев по краю кровати, — не сердись больше… садись. Иди забери эту женщину и размести ее в доме кучера… делай что хочешь. Тебе виднее…

В одно мартовское воскресенье младшая сестра графини выходила замуж. Ни свет ни заря фрау фон Гарлиц отправилась с детьми в замок родителей, где готовились праздновать свадьбу; ее муж собирался прибыть из Брюсселя самолетом. Слава Богу, подумала Анна, наконец-то все уехали. Переворачиваясь на другой бок, она вспомнила популярный шлягер: «Das ist mein Sonntagsvergnügen, bis zehn Uhr im Bette, dann kriegt mich so schnell keiner raus…»[78] Однако в девять часов в дверь ее спальни нетерпеливо забарабанили. Это был Оттхен — от возбуждения он с трудом подыскивал слова. Военный самолет, на котором герр фон Гарлиц летел в Берлин, разбился над Богемией, никто из пассажиров не уцелел. Анне быстро удалось преодолеть шок. Она не заблуждалась на свой счет, что так уж сильно опечалена. Она беспокоилась исключительно за фрау фон Гарлиц, которая вернулась в поместье вскоре после полудня. Свадьбу отложили. С достойным восхищения самообладанием, которого требовал от нее ее статус, она отдавала приказы. Лишь ноздри слегка подрагивали. Она сохраняла хладнокровие по любому поводу — сейчас требовалось организовать государственные похороны.

Анна срочным порядком отправилась к фрау Кеттлер, чтобы лично рассказать ей о трагической кончине ее любимчика. В запряженной лошадью бричке она неслась к отдаленной вилле. Сквозь темный туннель хвойных деревьев, источающих влажно-пряный аромат, она вошла в подъезд для прислуги. Толкнула дверь — никого. Единственным звуком, раздававшимся в доме с регулярным интервалом, было треньканье электрического звонка, которым хозяйка, нажимая на педаль своего кресла, вызывала к себе служанку. Анна в изумлении проследовала по коридору. Где все? Может, по воскресеньям у них выходной? Тогда зачем трезвонить? Анна никогда не бывала на вилле фрау Кеттлер, однако найти ее комнату, ориентируясь на источник прерывистого звука, особого труда не составило. Дверь была приоткрыта. Она окинула взглядом сумрачную комнату, окутанные паутиной окна. На персидском ковре перед камином, в котором горел огонь, разведенный рукой профессионала, оседланная своей любимой овчаркой на спине лежала тетя герра фон Гарлица. Они с энтузиазмом подпрыгивали, чем объяснялось постоянное включение и выключение звонка — дама, очевидно, не успела убрать из-под себя педаль. Анна задохнулась: в жизни не поверила бы в происходящее сейчас у нее на глазах. Даже теперь, когда она стала очевидцем, подобное не укладывалось у нее в голове. Охваченная ужасом, она не сводила взгляда с покрасневшего лица любительницы животных. В такой момент не стоило ее беспокоить. Овчарка остекленевшим взглядом смотрела вдаль. Внезапно Анна испугалась, что собака почует ее присутствие, и помчалась по коридору прочь из этого дома, в привычный мир, где виденное наяву, глядишь, окажется всего лишь страшным сном.

Вернувшись в замок, Анна солгала, что не застала фрау Кеттлер дома. Выложить всю правду она не решилась — ей бы приписали извращенную фантазию. Кроме того, все мучились в догадках, как военный самолет мог разбиться над Богемией, находившейся далеко от маршрута полетов Брюссель-Берлин. В тот день не было никаких бомбежек, из-за которых самолет вынужден был бы отклониться от курса. Выдвинутое тайное предположение по этому поводу означало, что герра фон Гарлица устранили по политическим мотивам; скомпрометировавшие себя лица все чаще попадали в аварии. Анна рассуждала здраво: не было ни одной причины, по которой жизнь этого хлыща стоила гибели целого военного самолета. Пусть медленно, но она начинала понимать, что за принятой всеми реальностью, возможно, скрывалась другая: реальность страшной войны с ее непостижимой логикой. Так же как под внешним обликом фрау Кеттлер пряталось нечто совершенно невообразимое.

Спустя несколько дней в замок доставили гроб с останками герра фон Гарлица, который доверили садовнику. Тот остановил Анну за живой изгородью и, озираясь по сторонам, сказал: