Одиночество зверя - Пётр Самотарж

— Хорошо, можно организовать звонок директрисе из РОНО с распоряжением о каком-нибудь мероприятии и необходимости автобуса со школьниками.

— Это тоже будет похищение. Юля, почему мы с вами занимаемся ерундой, когда нужно управлять страной?

— Хорошо, тогда пусть за стол заплатят Конопляник и Кораблёва.

— Для них это будет приятный сюрприз. А я не должен с ними скинуться?

— Вы на гособеспечении — в конечном счёте, всё равно получается растранжиривание бюджетных денег.

— Переведите нужную сумму с моего зарплатного счёта. К чертям собачьим, плачу за всё! Сергей, организуй манипуляцию.

— Очень легко разрубать проблемы, а не развязывать, — заметил Антонов. — Вот только тоскливых последствий больше.

— Ты о чём?

— Да уж не о пропавшем ресторанном обеде.

— Вы о противостоянии с Покровским? — поспешно спросила Юля. — В нём можно выстоять, генерал — не олимпийское божество. У любого политика есть сильные и слабые стороны, на разнице всегда можно сыграть.

— И какие же уязвимые места вы нашли в Покровском? — грустно спросил Антонов.

— Он — генерал.

— Вот именно! Кто вам сказал, что это слабость?

— Любое свойство личности может в разных ситуациях быть либо слабостью, либо преимуществом. Привычка отдавать приказы и требовать их исполнения в политике не всегда полезна. Наоборот, может сильно подвести. Здесь важно выстроить отношения с разными людьми и создать сеть взаимозависимых единомышленников, не все из которых даже лично знакомы друг с другом. В определённые исторические периоды нужна решительность и готовность действовать, невзирая на угрозу опасных последствий, если есть шанс на победу. В другие времена от лидеров требуется искусство компромиссов. Я думаю, сейчас время генералов прошло.

— Не боитесь, что он об этом узнает? — коварно понизил голос Антонов.

— Нет, не боюсь, Сергей Иванович. Не я же собираюсь ему дорогу перейти. Кстати, а каковы его планы?

— Он хочет назад, в президенты, — будничным тоном ответил глава администрации. — Как раз сегодня стало известно.

Юля помолчала некоторое время.

— Я не готова предлагать ходы прямо сейчас, но к понедельнику смогу представить общий план действий.

— К понедельнику? — удивился Саранцев.

— К понедельнику. Примерный набросок, схему.

— Надеюсь, вы не слишком рассчитываете на телевидение? «Единая Россия» в Думе быстро примет необходимые меры, если они вообще понадобятся, и государственные каналы окажутся под контролем парламента и правительства, а не нашим, — добавил Саранцев.

— Пускай, — пожала плечами Юля. — Это можно обернуть в свою пользу. Вы будете противостоять заговору бюрократии, недовольной мерами по борьбе с коррупцией.

— Но ведь моим противником будет Покровский. Вы сможете добиться его развенчания в прессе?

— Нет ничего невозможного. В средствах массовой информации нельзя ничего доказать, можно только убедить потребителей. Разумеется, не в преступлениях лично Покровского, но в его неспособности принять реальные меры к оздоровлению госаппарата.

— Каким же образом?

— Обыкновенным — через создание сенсационных информационных поводов. Можно уволить того или иного ключевого министра и в ходе дискуссии обнародовать обвинения против него. У вас же есть такая возможность?

— Изыщем, — неопределённо заметил Саранцев. — Не подставляется тот, кто ничего не делает. Только до президентских выборов меньше года, ни один судебный процесс не завершится.

— И не надо — хватит кадров задержания или в зале суда, совсем хорошо — в наручниках.

— Юлия Николаевна, вы циник, — ласково погрозил пальцем Антонов.

— Почему? — искренне удивилась та. — Я ведь не призываю сажать невиновных ради рейтинга. Неужели ни на одного министра не наберётся реального материала?

— Наберётся, — задумчиво вставил президент. — Но ведь этого не хватит для победы?

— Нет, конечно. Основным посланием предвыборной кампании должна стать мысль о президенте Саранцеве как блюстителе интересов государства и защитнике народных прав. Подробности нужно разрабатывать, я бы не хотела сейчас думать вслух и на коленке сходу решать мировые проблемы.

— Хорошо, Юля, договоримся следующим образом. Сразу предупреждаю — выходные вам не светят. Следует подготовить к вечеру воскресенья проекты трёх обращений президента к нации: об отказе идти на новые президентские выборы и обратной ротации с Покровским; о решении идти на перевыборы и готовности к противостоянию с Покровским; об отказе от перевыборов и уходе из политики. Всё понятно?

— Понятно.

Юля волновалась и тщательно скрывала свои чувства. Столкновение с Покровским — реальный шанс достичь недосягаемых высот в профессии. Правда, поражение Саранцева может сильно спутать карты, зато победа поставит её на голову выше всего остального журналистского цеха и активистов общественных связей. Сейчас многочисленные главреды и журналюги из кремлёвского пула ищут к ней подходы и стараются завязать чересчур близкие, хоть и профессиональные, отношения, но при этом изредка, вопреки своей воле, а то и специально, выказывают лёгкое пренебрежение. Мол, не знаем, каким это ветром тебя взметнуло так высоко, но он — всего лишь обидная случайность. Пройдёт немного времени, всё вернётся на круги своя, и ты снова, как прежде, будешь околачивать пороги редакций в поисках достойного места, но найдётся ли оно — большой вопрос. Любой дурак управится с работой по поддержанию имиджа действующего президента — ведь к его услугам всё федеральное телевидение! Причём, не вследствие успешной работы пресс-секретаря, а изначально, по определению. Ты вот попробуй каждый день на работе пробивать лбом каменные стены!

— Хорошо, Юля. Давайте пока сосредоточимся на сегодняшнем мероприятии, а с завтрашнего дня займёмся новыми упражнениями, — подвёл итог обсуждению Саранцев и встал. — До встречи.

Кореанно тоже встала, попрощалась и вышла, уверенно цокая каблучками. Президент и глава его администрации проводили её взглядами, потом посмотрели друг на друга и помолчали ещё некоторое время.

— Ты ведь не мог хорошо всё обдумать, у тебя времени не было, — утвердительным тоном заметил Антонов. — Зачем бросаться омут, не зная броду, или как там ещё говорится?

— О чём тут думать, драться надо. Лучший способ обороны — нападение.

— Суворовские лозунги в нашем деле не всегда оправдываются. Даже Юля это знает, а ты, словно мальчишка, пошёл на авантюру с поднятым забралом.

— А чем плохо? Расставить точки над i, раздать всем сёстрам по серьгам и посмотреть, что получится. Погибать, так с музыкой. Я ведь ещё не выступил, и до тех пор ничего не определено. Посмотрю в воскресенье, что там юлины орлы родят общими усилиями на предмет заявления, в понедельник — ещё внимательнее — на план кампании, и там решу.

— Что такое ты хочешь увидеть во всех этих бумажках, чтобы решиться на бунт? Про овраги не забыл?

— Про овраги я всегда помню, но всё равно дольше понедельника откладывать некуда. Либо мы делаем совместное заявление с Покровским, либо я делаю своё собственное.

— Ты уверен, что он будет спокойно наблюдать за твоими двойственными приготовлениями? Кстати, почему ты не поручил Юле заодно и другое заявление? Или парочку? О начале гражданской войны, об аресте генерала по подозрению в злоупотреблении властью, ещё о чём-нибудь в том же духе.

— Мне противно ощущение крючка в челюсти.

— Но ты действительно на крючке! Противно или не противно, но так случилось. За тобой выбор: сдаться на волю рыбака или оборвать леску. Первое — проще, второе — гораздо больнее.

— В отставку я пока не собираюсь, заявление о ротации Корчёный тебе уже сопроводил, и Юля не может его переписать. Так зачем же ей о нём говорить? Пусть не отвлекается на привходящие обстоятельства.

— И всё-таки, чего ты ждёшь от своей пресс-службы? Каким должен оказаться их проект, чтобы вдохновить тебя на шаг вперёд? Ты, кстати, стоишь сейчас на краю пропасти, и шагать вперёд — не самый разумный выбор.

— Понятия не имею. Думаю, свою роль должно сыграть вдохновение. Со мной уже так случалось в прошлом: сейчас ничего не ясно, сплошная неопределённость, а через минуту хаос волшебным образом рассеивается, приходит понимание, и только диву даёшься, почему сомневался в очевидном.

— И ты оставался жив?

— Как видишь. Очень неплохо себя чувствую.

— А как ты себя почувствуешь, когда твоя родная дочь попадёт под суд?

— Я буду несчастлив.

— Ты ведь можешь избегнуть несчастья. Всего-навсего нужно тихо перейти из президентского кресла в премьерское. Покровский ведь так поступил и, можно сказать, процветает.

— Ты ведь и сам понимаешь разницу. В глазах страны он не так уж и ушёл, просто сделал ход конём и продолжает контролировать ситуацию с другой позиции. А на меня посмотрят как на подручное средство, орудие в чужих руках.