Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

Уже тогда маленькая Тилия знала, куда их отправят. В Пекло, где теперь уже бывшим жильцам Башни придётся начать всё сначала или умереть. И только сейчас, услышав своё детское прозвище, она понимает, что реальность куда страшнее. Рон, как и она оказался в Долине! А ведь и он, будучи старше её всего лишь на два года, должен был стать адептом…

Чем ближе они к дверям, тем отчётливее Тилия осознаёт, что вход заперт на тяжёлый засов, а снаружи непроглядная тьма… и Витилиго. Но тут, словно в опровержение всем её опасениям, Рон бесшумно распахивает незаметную боковую дверцу и, согнувшись почти пополам, выбирается наружу.

Стоит только их троице покинуть хижину, как Тилия ёжится, ощутив, насколько сильно отличается холодный, предрассветный воздух от душного смрада забитой под завязку хижины.

«Не завидую я им сейчас», — смотрит она на своих молчаливых спутников, накидывая на плечи накидку и надвигая на лоб капюшон.

Их путь пролегает по тому же маршруту, по которому они днём ранее попали в лагерь. На протяжении долгого времени их троица не произносит ни слова и лишь, когда первые лучи окрашивают полоску неба над головой, давая немного света, Тилия решает утолить терзавшее её последние полчаса любопытство, и как следует рассмотреть давно потерянного друга детства.

Рон сильно изменился, хотя что-то от того маленького мальчика осталось прежним. Правильные черты лица, нос чуть с горбинкой, скорее всего из-за давнего перелома, тёмные глаза, гладкий подбородок, что удивляло, если учесть, сколько лет ему пришлось прожить среди гоминидов, впитывая их культуру и быт. Уж к чему, а к заросшим физиономиям местных, из-за которых облучённые казались ещё более неопрятными, она до сих пор не могла привыкнуть.

Взять хотя бы изгнанника. В Башне ему пришлось бы туго. За все прожитые годы она не видела ни одного человека с таким цветом волос. Эта особенность сразу же выдавала в нём жителя Пекла, так же, как её бледная кожа служила доказательством того, что она сама не провела в наружном городе ни дня.

«С чего это я вообще вспомнила этого предателя?» — тут же одёргивает себя Тилия, пытаясь выкинуть из головы все мысли об изгнаннике и сосредотачиваясь на дороге.

— Откуда ты здесь? — решается она на первый вопрос, когда Рука, прихрамывая, уходит далеко вперёд, словно намеренно оставляя их наедине.

— Я думал, тебе это не нужно объяснять.

— Да, но как ты очутился в Долине? Ты ведь жил в Пекле после изгнания? — не унимается Тилия, пытаясь подстроиться под его широкий шаг.

— Да, жил, — отзывается Рон, и то, с какой горечью он произносит эти два слова, сразу же напоминает ей, почему гоминиды попадают в Долину.

«Неужели, и он совершил какое-то преступление?» — ужасается Тилия, вспоминая неугомонного мальчишку, с которым ей нравилось проводить время. Она чувствовала себя польщённой тем, что Дорон, который был на два года старше и уже тогда выше её на целую голову, вообще обратил на такую малявку внимание.

— И как давно ты здесь?

— Восемь лет.

Тилия сбивается с шага. Немыслимо! Сколько же ему было, когда он лишился дома и семьи? Она в уме делает нехитрые подсчёты: двенадцать. Совсем ещё ребёнок! Но Рон не только выжил после всего того, что власти и каратели сделали с его семьёй, он превратился в привлекательного парня.

Ещё у хижины она обратила внимание на то, насколько её друг раздался в плечах. Останови она взгляд на нём во время своего позорного боя, ни за что бы не узнала того мальчишку, с аккуратно разделёнными на пробор тёмными волосами, застёгнутым на все пуговицы комбинезоном.

— Как ты узнал меня?

— Ну, девчонку с таким редким именем, вряд ли встретишь в этом месте. Ты почти не изменилась, Ти. Хотя, признаться честно, жизнь тебя потрепала, — слышит она тихий смешок, и взгляд карих глаз выразительно окидывает её с ног до головы, заставляя покраснеть. — И где твои волшебные волосы?

Он снова принялся за старое! В детстве, Рон любил дразнить её. Но он прав. От той девочки, что жила в Башне не осталось и следа. Она сама не заметила, как превратилась в одну из обитательниц Долины: сколько не пыталась следить за чистотой, всё было тщетно, грязь, словно нарочно липла к телу.

«Должно быть, со своими синяками я сейчас выгляжу, как пугало», — раздосадовано думает Тилия, задетая словами Рона и торопливо меняет тему.

— Думаешь, Старик поверил в то, что я жительница Пекла?

— Ни на секунду, — усмехается он, продолжая с лёгкостью, данной только гоминидам, да, наверное, ещё милитарийцам, вышагивать рядом. — Его не так-то легко провести.

— Но он всё же отпустил нас. Почему? — допытывается Тилия, то и дело, бросая тревожный взгляд себе за спину, в любой момент ожидая преследования. Но вокруг всё тихо, и лишь пустая клетка на их пути заставляет её насторожиться: «Неужели Старик приказал расправиться с пленниками?»

Голос Рона, всего на секунду застывшего возле пустой клетки, возвращает её к действительности:

— Старик всегда держит слово.

— Тогда почему мы сейчас здесь? — спрашивает Тилия, пытаясь понять, что движет тем, кто прошлым вечером с такой лёгкостью даровал им свободу. — И зачем нам твоя помощь? Мы бы спокойно дождались утра и двинулись дальше.

— Не все согласны с решением Старика, хотя в открытую они не пойдут против него… боятся. Многим не понравилось, что ты выиграла, кто-то даже посчитал, что бой был нечестным. Но как ты сама понимаешь, перечить Старику никто не стал, все подчинились исходу поединка и решению Патриса отпустить вас. Поэтому я решил, что вам будет лучше исчезнуть до рассвета.

— Ну и почему ты помогаешь нам?

— Не вам. Я пошёл на это только ради тебя, — терпеливо поправляет он, бросая мимолётный взгляд на Тилию и сразу же на душе у неё теплеет. — Мне плевать, что станет с твоей подругой-калекой, но раз уж ты собираешься выбраться отсюда, я помогу.

Хочется возразить, что однорукая гоминидка ей вовсе не подруга и единственное, что связывает их — это единодушное желание добраться до противоположного конца Долины, но язык не поворачивается произнести такое, после всего, что им с Рукой пришлось пережить вместе.

— Ты был, когда Старик говорил о том, что одной из нас не пройти весь путь? — меняет она тему и, когда Рон утвердительно кивает, задаёт мучивший её на протяжении всей ночи вопрос. — Думаешь, он прав?

— Он никогда не ошибается. Уже одно то, что он смог выжить здесь и стать лидером, дорогого стоит. Но не переживай, я не дам тебе умереть.

От того насколько самоуверенно звучат его последние слова, губы Тилии непроизвольно растягиваются в улыбке. Впервые за последнюю неделю ей становиться спокойно, несмотря на боль во всём теле и то, что возможно ей вообще не суждено покинуть пределы этого проклятой Ямы. Она рада просто тому, что, наконец, появился человек, которому она без раздумий может доверить свою жизнь.

«Но ведь, если он здесь, значит он такой же, как и остальные? Преступник… хоть и малолетний!» — тут же одёргивает себя Тилия, но мысль, что её друг многие годы был жителем наружного города, а после и самой Долины, уже не пугает как прежде.

Углубившись в свои мысли, Тилия с опозданием замечает, что они подходят совсем близко к месту, где произошло несчастье с мальчиком, когда сбоку неожиданно материализуется тёмный силуэт. В первое мгновение сердце замирает от дурного предчувствия, но тут же из груди вырывается вздох облегчения. Это всего лишь Руку. Та стоит на развилке, ожидая пока её нагонят остальные и, когда Рон сворачивает в сторону, Тилия в который раз поражается чутью однорукой гоминидки. Как та вообще умудрилась разглядеть едва различимую тропу, что узкой лентой петляет среди высокого кустарника?

Теперь Рон движется впереди, всякий раз отводя нависшие над головами ветви низеньких деревцев в сторону, тем самым освобождая им проход. Пару раз до них долетает приглушённое расстоянием рычание невидимого зверя, заставляя цепенеть от ужаса, но рассвет уже раскрасил Долину в привычные краски, и вероятность быть убитыми псами Витилиго с каждой минутой тает на глазах.