Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр - Карен Стрит

– Где находятся эти машины ночью? – спросил я.

– Вон там, сэр, прямо на пляже, возле купального домика, – смотритель указал в сторону импровизированных купален.

– Окончив работу, вы запираете их? – задал вопрос уже Дюпен.

Смотритель смерил нас взглядом, исполненным явного подозрения.

– Внутри ничего такого, чем вор мог бы соблазниться. Купальные костюмы мы на ночь убираем в купальни.

– Благодарю вас. Весьма познавательно. И – да, мы непременно окунемся.

– Может, просто осмотрим машины, и дело с концом? – предложил Дюпен.

– Я настаиваю. Мы должны опробовать эти машины на деле. Как без этого убедиться, что возможно, а что нет?

Дюпен сощурился и неохотно кивнул.

– Прекрасно, господа. Пожалуйте.

Смотритель указал мне на желто-красную машину, а Дюпена проводил к небесно-голубой. Дюпен с весьма мрачной миной поднялся по лесенке, а я забрался в свою машину, вполне удовлетворенный его дискомфортом.

Внутри купальная машина была устроена предельно практично: скамья, закрытая полка для одежды под потолком, два полотенца и длинная фланелевая рубашка для женщин-купальщиц. Свет проникал внутрь сквозь отверстие в крыше. Без всяких церемоний машина тронулась с места, отчего я рухнул на скамью и не мог не заметить, что лежать на ней невозможно – слишком узка. Значит, деду пришлось провести последние часы жизни, лежа на полу такой же – а может быть, этой самой купальной машины…

Повозка остановилась, и я услышал, как смотритель успокаивает лошадь, перепрягая ее спереди назад для возвращения машины на берег. Я быстро переоделся в прихваченный с собой купальный костюм, сложил одежду на полку и распахнул переднюю дверь. Море оказалось передо мной прямо на уровне пола повозки. Макальщик ждал у двери, чтобы помочь мне сойти. В море видны были еще несколько купающихся, но дверь машины Дюпена оставалась закрытой. Макальщик было подал мне руку, но я просто нырнул в воду с места. Вынырнув в добрых десяти ярдах от машины, я понял, что повел себя совершенно не так, как все. Купальщики, стоявшие в воде по грудь, удивленно глазели на меня, пока я плыл обратно к машине.

– Ну и напугали вы меня, сэр, – сказал макальщик с ужасом на лице. – Я уж думал, что потерял вас.

– Не бойтесь. Я очень люблю воду.

Мое заявление явно не убедило макальщика: он старался держаться как можно ближе, словно опасаясь, что я вновь скроюсь под водой.

Тут я с удивлением заметил, что вокруг никто, кроме меня, не носит купальных костюмов. Конечно, для мужчин моей родины – особенно принадлежащих к низшим классам – не в диковинку купаться в костюме Адама, но только если поблизости нет женщин. Оглянувшись в сторону женских машин, я увидел, что от ближайшей из них к воде тянется специальный навес из ткани, полностью скрывающий купальщицу от взглядов мужчин и наоборот, без малейшего ущерба для чьей-либо скромности.

Тут наконец-то открылась дверь машины Дюпена. Встав на пороге, он с опаской оглядел окружившую его со всех сторон воду. Над морем воцарилась тишина. Все мигом забыли про меня и уставились на Дюпена, одетого в длинную фланелевую рубашку и выглядевшего в ней просто анекдотически. Лицо его приобрело зеленоватый оттенок – возможно, от излишней желчности, а может, от света, отражаемого поверхностью моря. Сделав два шага вниз по лесенке, он тут же изо всех сил вцепился в ее боковые стойки. Подошедший макальщик развернул бухту веревки, надежно привязанной к борту машины.

– Позвольте-ка, сэр…

Обвязанный веревкой вокруг талии, Дюпен сделался вылитым монахом из ордена кающихся грешников. Макальщик подал ему руку, но поздно: набежавшая высокая волна бесцеремонно и совершенно непочтительно смыла Дюпена с его импровизированного насеста. Он скрылся под водой, и на поверхности остался лишь подол рубашки, поднявшийся кверху, точно вывернутый наизнанку купол парашюта. Воистину, для него, как француза, воздушная стихия была много роднее водной.

Я поплыл на помощь Дюпену, но макальщик не растерялся и рванул за веревку. Выдернутый на поверхность Дюпен закашлялся и принялся жадно хватать ртом воздух.

– Вы в порядке?

– В полном, – ответил Дюпен, испепеляя меня взглядом.

Он кое-как утвердился на песчаном дне, отчаянно хлопая руками по воде, чтобы удержаться на ногах. Но тут он заметил, что прочие купальщики совершенно не одеты, и его лицо вновь утратило невозмутимость, сделавшись из зеленоватого пунцовым.

Я кивнул на его фланелевую рубашку и не смог удержаться от шутки:

– Не жмет?

Дюпен сузил глаза, но промолчал.

– Не желает ли сэр окунуться? – спросил смотритель. – Очень пользительно для здоровья.

Коварная фраза сорвалась с языка прежде, чем я успел удержать ее:

– Конечно же, ему следует окунуться!

Макальщик немедленно ухватил Дюпена за плечо, а свободную руку опустил на его макушку и нажал, заставив уйти под воду с головой. Подняв его на воздух, он проделал ту же процедуру еще дважды, точно при крещении. Дюпен поперхнулся и забился, точно упавший в воду кот, но совладать с обидчиком ему было не по силам. Когда ритуал наконец был завершен, он ожег меня яростным взглядом, молча вскарабкался в купальную машину и захлопнул за собой дверь.

– Еще несколько минут, сэр, – сказал я макальщику и поплыл прочь от берега.

С каждым гребком я думал о том, вправду ли Генри Арнольд решился купаться в этих водах темной июльской ночью. Может, не совладав с волнами, он был выброшен на берег и, уже умирая, не нашел иного приюта, кроме купальной машины? Или он был оставлен в этом импровизированном гробу кем-то, не сумевшим спасти его жизнь? Или, что еще хуже, он был убит, а тело его – спрятано в машине злодеем, уверенным, что его никто не найдет до утра? В этом случае – как он был убит? В свидетельстве о смерти деда ни слова не говорилось о причине его гибели, и ни одно из писем не проясняло ее обстоятельств…

Поднимаясь обратно в купальную машину, я не приблизился к разгадке ни на шаг.

* * *

На прощание макальщик объяснил, что нам следует идти по дорожке вдоль берега моря, и она выведет нас прямо к дому номер четыре на Нептун-сквер. Дом с меблированными комнатами оказался весьма очаровательным, а миссис Коулмен, жена племянника мисс Портер – приветливой розовощекой женщиной средних лет. Я представил нас как журналистов, работающих над эссе о том, что чувствуют люди, оказавшиеся жертвами преступных нападений, и желающих побеседовать с мисс Портер о Лондонском Монстре. Как ни странно, миссис Коулмен это ничуть не удивило. Она лишь попросила нас немного погулять по променаду, и, если мисс Портер будет рада принять нас, то будет готова к нашему возвращению. Мы последовали ее указаниям, а когда вернулись обратно в меблированные комнаты, миссис Коулмен проводила нас внутрь.

– Мисс Сара примет вас в своей гостиной.

Мы поднялись вслед за хозяйкой по лестнице и оказались в мрачной полутемной комнате. Здесь она пригласила нас сесть напротив позолоченного кресла – боюсь, нарочно украшенного так, что оно напоминало трон.

– Она скоро будет.

Хозяйка оставила нас и закрыла за собой дверь. Я осмотрел комнату. Два окна были занавешены бархатными шторами, наподобие театрального занавеса, совершенно не пропускавшими свет. Затхлый воздух и множество ненужных вещей производили гнетущее впечатление. Целая толпа фарфоровых статуэток, изображавших исключительно влюбленные пары в аляповатых костюмах, точно устроила бал на каминной полке. Стены были увешаны листовками и гравюрами в рамках.

Заметив мой интерес к ним, Дюпен подтвердил:

– Да. Все это так или иначе связано с Лондонским Монстром. Впечатляющая коллекция.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что он не ошибся. Здесь были раскрашенные гравюры с изображениями демонов, размахивающих ножами в погоне за жертвами, юных леди, примеряющих медные кастрюли для защиты заднего места, зарисовки из зала суда, а также множество газетных статей и памфлетов о Монстре.

– Пожалуй, мисс Портер не в новинку выступать с лекциями о Монстре. И, конечно же, не бесплатно.

С этими словами Дюпен указал на пожелтевшую от времени карточку с надписью от руки «Вознаграждение», прислоненную к бронзовой чаше, стоявшей на специальном столике подле троноподобного кресла.

– Возможно, она ждет звона монет, падающих в чашу, прежде чем выйти к нам, – язвительно продолжал он, опуская в чашу деньги. – Что ж, будем надеяться, моя лепта будет соответствовать ее ожиданиям.

– Равно как и на то, что ее представление стоит этих денег, – улыбнулся я.

В тот же миг дверь в комнаты мисс Портер распахнулась, и в гостиную, басовито рыча, вошел скайтерьер, желтый, точно древние кружева. Я было решил, что мы стали жертвой злого розыгрыша, устроенного миссис Коулмен, и «мисс Сара» – всего-навсего дрессированная собачка, но за дверью послышалось шуршание шелка, и в гостиную вошла очень худая, строгого вида женщина с царственной осанкой, совершенно не соответствовавшей ее семидесяти годам. Одета она была в дурно сидящее бальное платье желтого шелка, сшитое по моде прошлого века – лишь низкое декольте было предусмотрительно надставлено относительно новыми кружевами.