Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник - Леонид Резников

за него просите?

– Я отдам его вам бесплатно! – мгновенно приободрился Акрам-бей. – Всего за каких-то пятьсот монет!

– Вы не в своем уме, почтеннейший. Дом с нечистью за пятьсот золотых?

– Да-да, что я такое говорю… Забирайте за триста!

– Пошли, Али-баба.

– Нет, стойте! Двести… Сто пятьдесят!.. Сто!.. Даром, даром отдам, клянусь Аллахом! Только умоляю, избавьте меня от этой напасти, – стоная, уткнулся головой в пол Акрам-бей, что при его огромном животе было не так-то просто проделать.

– Договорились, – остановилась в дверях Марджина. – Зовите кади. Новым наследником муллы будет Али-баба!

Спешно посланный за судьей слуга, чтобы Марджина ненароком не передумала, вернулся в сопровождении хмурого кади. Тому дом муллы тоже стоял уже поперек горла – вдруг да и всплывут его черные делишки. С какой огромной радостью кади быстро, но аккуратно, затер имя Акрам-бея и вписал на его место имя Али-бабы. Кади настолько воодушевился, что решил потребовать с Али-бабы положенные за оформление бумаг деньги, но присмирел под суровым взглядом Марджины и Акрам-бея. В конце концов, махнув рукой на деньги – ведь все так удачно разрешилось, – кади пожал руку бледному Али-бабе, поздравил его с приобретением, сухо распрощался с Акрам-беем и спешно покинул дом старьевщика, сославшись на неотложные дела. Наконец-то у него свалился камень с души, и если новый «наследник» отдаст концы в проклятом Аллахом доме, то какое кади до этого дело?

Али-баба, вертя в руках бумагу, которая буквально жгла ему пальцы, понуро плелся за Марджиной. Не было ему радости и покоя. И зачем он только послушал противную и явно безумную девчонку? Что ему теперь делать с домом, полном нечисти? Жить там невозможно, продать – не продашь, а случись что в доме, так еще и обвинят именно его, Али-бабу.

– Чего нос повесил? – спросила Марджина. – Ты радоваться должен – купил такой дом задешево.

– Вот именно, что «такой», – проворчал Али-баба. – Не надо было мне тебя слушать.

– Сильный мужчина, а нюни распустил.

– А ты бы не распустила? – напустился на нее оскорбленный Али-баба. – Не распустила, а? Подсунула мне рассадник нечистой силы, чтоб он провалился вместе с тобой!

– Ты, главное, громче кричи, а то тебя еще на том конце города не слышали.

Марджина уперла кулачки в бока. Али-баба замолк, пугливо озираясь по сторонам, но прохожие, занятые своими разговорами и мыслями, не обращали на молодых людей никакого внимания.

– У меня есть одна задумка, – сказала Марджина, поправляя платок.

– Что еще за задумка? – нахмурился Али-баба.

– Позже расскажу. А сейчас нам просто необходимо зайти на базар и кое-что прикупить.

– Ты права, уже нужно начинать готовиться к поминкам.

– Какой ты… – Марджина недоговорила, поджав губки.

– Какой? – с вызовом спросил Али-баба.

– А такой – боишься всего!

– Ничего я не боюсь!

– Тогда пошли, у нас куча дел до ночи.

– А что будет ночью? – осторожно уточнил Али-баба, ощутив невольный озноб во всем теле, несмотря на нестерпимую жару.

– Ночью произойдет изгнание шайтана, но с таким помощником, как ты, оно вряд ли удастся, – сказала Марджина, придирчиво приглядываясь к Али-бабе.

– Ты точно с ума сошла!  – взмахнул руками Али-баба, словно отгонял от себя приставучую мошкару. – Изгнать нечисть…

– А почему бы и нет? – засмеялась Марджина.

– Впрочем, мне твоя затея нравится, какой бы она ни была безумной, и что бы из нее ни вышло, – добавил Али-баба после недолгих колебаний.

– И?

– И я иду с тобой.

– Шеф! – Ахмед, держа в пальцах небольшую бумажку, подбежал к сидящему у затухающего костра главарю. Махсум не откликнулся, продолжая ковырять длинной палкой в углях. – Пришло послание от фраера.

– От кого? – переспросил Махсум, не отрывая взгляда от маленьких, робких огоньков, скачущих по раскаленными углям.

– Да от Мансур-ако!

– А, – безразлично отозвался Махсум, даже не обернувшись. – И что пишет?

– Рано утром из города выходит богатый караван, и Мансур-ако требует, чтобы мы его перехватили.

– Требует?! – вскочил на ноги Махсум. – Да как он посмел требовать у нас, у таких крутых разбойников? Нас можно просить, умолять, но требовать – это откровенно хамство!

– Что с вами, шеф? – Ахмед, никак не ожидавший подобной бурной реакции на совершенно обычное послание, был изрядно удивлен.

– Тоже мне, пахан выискался, распушил пальцы веером! Мы ему не холуи какие!

– Да, – осторожно поддакнул Ахмед.

– Козырной фраер, тоже мне! – разошелся не на шутку Махсум. – Сявка базарная! Раззявил хайло, как болтун вокзальный.

– Да! – повторил Ахмед, восхищенно поедая глазами главаря. – Вы, как всегда, правы, шеф!

– Да ну тебя, Ахмед. – Махсум внезапно повесил плечи и вернулся к костру. – Все у тебя «да».

– А разве нет?

– Уйди, Ахмед, я в печали, – отмахнулся Махсум от разбойника дымящейся палкой. Палка шурхнула, прочертив в воздухе огненную дугу.

– Но что передать фраеру?

– Передай… А-а, что хочешь, то и передай.

Ахмед отошел от Махсума и тихонько спросил у Шавката, копавшегося в дорогих тряпках:

– Чего это с ним?

– Не знаю. Он уже весь день сидит какой-то опущенный. Никого видеть не хочет, и слышать тоже, – на мгновение оторвался Шавкат от устроенной им внеочередной ревизии и сразу же продолжил прерванное любимое занятие.

Ахмед только плечами пожал. Дотопав до ожидавшего у входа в пещеру гонца, Ахмед поднял голову и неуверенно повертел в пальцах записку.

– Так что передать моему господину? – спросил гонец, которому никак не терпелось как можно скорее покинуть разбойничье логово. Слишком неуютно здесь было, да и обратный путь неблизкий.

– Передай ему… – Ахмед наморщил лоб, силясь построить фразу в духе Махсума. – Передай ему, что пахан не так крут, как кумекает, и пусть шлет ксивы без наездов – мы ему не холуи. А дело будет на мази.

Гонец повращал глазами, не поняв ни слова из сказанного. Повторить, а тем более запомнить подобное, ему было просто не под силу.

– Знаешь, ты лучше напиши что сказал, – попросил он, – а то я еще чего-нибудь позабуду или напутаю случайно.

– Эх ты, чудила! И чему тебя только в медресе учили? – вздохнул Ахмед, присел на камешек и принялся выводить грифелем на обороте записки. Гонец терпеливо ждал. – На! – Ахмед поднялся с камня и протянул гонцу сложенную вдвое записку. – Передашь лично в руки. Если что – съешь!

– Все как обычно. – Гонец спрятал записку в сапог и поворотил коня. – Делать мне больше нечего, как жрать твою писанину, разбойная морда, – проворчал он, отъехав на приличное расстояние.

Ахмед тем временем вернулся в пещеру и подсел к Махсуму. Тот все еще отрешенно ковырял палкой в углях.

– Что вы делаете? – полюбопытствовал разбойник.

– Картошку пеку.

– Зачем?

– Чтобы съесть, зачем же еще!

Ахмед только теперь заметил торчавшие